Самый завидный подонок

Мартин Анника

Я улыбаюсь и машу им рукой.

— Оживленно сегодня, — я хватаю его за руку и тащу туда, где немного поспокойнее.

— Что это, вообще, за место? — спрашивает он.

— Студия Саутфилдских Творцов. Это кооператив творцов, — мы проходим мимо сварщиков и зоны общего оборудования, где татуированные городские бородачи спорят о расписании на циркулярную пилу. — Необходимо записаться на некоторые более крупные инструменты, — объясняю я. — Они общие, — я понижаю голос. — Этот парень не всегда следует правилам, но обычно все

проходит очень гладко.

Он не отвечает.

Мое настроение портится, когда мы углубляемся, потому что я не вижу ярко-красную шляпу Латриши над фанерной перегородкой ее пространства. Это была плохая идея.

— Ты здесь изготовляешь свои украшения?

— Ну мне нужна вентиляция для пайки. Думаю, что меня выселили бы из моей квартиры, если я попытаюсь сделать это там.

— Черт, — говорит он.

С несчастным видом я веду его вперед, мимо рядов грязных рабочих столов из необработанной фанеры. Почему я думала, что ему это понравится?

Дело не только в самом месте, но и также в Генри. Хотя он и одет скромно, но он не такой, как мы, как будто он не может избавиться от роскоши, как бы ни старался.

— Я знаю, что арендная плата кажется немного низкой, — говорю я, — но это немало и инструменты здесь действительно хорошие.

Он не отвечает, кажется, ошеломленный ветхостью.

Я продолжаю идти. По крайней мере, он может посмотреть кое-что из мебели Латриши и, возможно, нанять ее, и это было бы здорово. Что бы он не думал об этом месте, мебель у Латриши потрясающая.

— И мы не впускаем сюда кого попало, как бы это не выглядело. Люди должны вносить ежемесячную плату, и мы можем выгнать их, если они окажутся придурками. Я имею в виду, что в городе трудно заниматься такими вещами. Это не похоже на то, что у всех нас есть сараи во дворе или даже во дворах, и когда ты смотришь на стартовый капитал, например, для столяра или даже кого-то вроде меня…

— Вики, — говорит он со своим обычным смехом.

Я поворачиваюсь и иду назад.

— У нас у всех там есть шкафчики для личных вещей, — говорю я.

— Берегись, — он хватает меня за руку как раз вовремя, чтобы я не врезалась в парочку, катящую тележку.

Он улыбается мне, и это одна из его фальшивых улыбок. И это не нормально.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Ерунда.

— Расскажи мне, — говорю я.

Он отпускает меня:

— Это недовольство богатого парня. Поверь мне, ты не захочешь это услышать.

— Я знаю, все выглядит немного обшарпанным.

— Ты думаешь, в этом проблема?

— Или… в низкой арендной плате.

— Вики, — говорит он. — Ты серьезно извиняешься за состояние этого места? — говорит он. — Оно чертовски удивительное.

Меня охватывает дрожь:

— Ты так думаешь?

— Я знаю это.

— Я боялась, что ты подумаешь, что оно… Я не знаю.

— Одна из малопонятных вещей в том, чтобы иметь такие деньги, как у меня —

это изоляция. Это может быть здорово — ты изолирован от нудной работы и пустой траты времени, и мне никогда не приходится общаться с кем-то, с кем я специально не хочу разговаривать: другие люди говорят с этими людьми за меня. Но я также изолирован от чего-то подобного. Я буквально не могу этого иметь.

— Ты можешь, если захочешь.

— Да, технически я могу, потому что это свободная страна, но я бы появился как кто-то совершенно другой. Как позер. Посмотри на меня. Я мог бы уже до обеда купить ангар для самолета и заполнить его лучшим оборудованием, которое только можно приобрести за деньги. Я бы занял чье-то место, кто действительно в нем нуждается, — он ненадолго замолчал. — Это потрясающее место. И я никогда не смогу стать одним из тех, кому здесь самое место.

Я поражена тем, как неправильно его поняла. Он не осуждал — он завидовал. Миллиардер Генри Локк не может этого иметь. И он думает, что это потрясающее место.

Я ухмыляюсь и поворачиваюсь к нему, пятясь.

— Я хотела, чтобы тебе понравилось. Это одно из моих самых любимых мест в мире.

Его глаза сверкают:

— Мне оно очень нравится.

Жар ползет по моей шее, потому что я чувствую, что он говорит обо мне.

Он догоняет меня и берет за руку. Мое сердце замирает.

— У вас много совместной работы? — спрашивает он. — Люди прогуливаются и смотрят, что делают другие?

— Да, люди присоединяются к проектам, но это не выглядит так, словно мы ходим вокруг да около со словами, чувак, пожалуйста, расскажи мне об этом твоем потрясающем творении! Это было бы немного глупо.

— Они присоединяются в гостиной? — говорит он.

— Чаще всего, — отвечаю я.

Я вижу, как Латриша вскидывает голову, и думаю: Ура! Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я подавляю улыбку. Я предупредила ее, что привезу Генри, но она все еще выглядит немного ошеломленной.

Мы подходим к ее рабочему пространству, и я вижу, что она прибралась.

— Латриша, это Генри. Генри, это Латриша. Она изготавливает мебель из переработанного материала, и это чертовски удивительно.

— Привет, — говорит он, беря ее за руку. — Приятно познакомиться.

— Взаимно, — на фартуке Латриши полно карманов, а волосы заплетены в косу на макушке, словно корона. Она пытается скрыть улыбку, и это заставляет ее выглядеть немного сумасшедшей. — Я наслышана о тебе.

— Мне кажется, что могу быть знаком с одной из твоих последних работ, — говорит Генри, подходя к ее рабочему столу и поднимая остатки полированного металла, который она использовала для трона Смакерса. Он проводит рукой по наполовину законченному табурету на ее верстаке. — Мне нравится этот отполированный эффект. Как ты его добилась?