Сбежавшая Принцесса: чувства за гранью
Шрифт:
Я замечаю многозначительный взгляд Нарлитара, понимаю, о чем тот подумал и начинаю смеяться. Вспоминая моего учителя, едва ползавшего по дому и державшемуся лишь за счет того, что надо было обучить меня…
– Да нет, ты не о том подумал. Он хотел передать мне силу, она у него наследная была. А детей не было, вот он и выбрал ученицу.
Я вижу, как в глазах Нарлитара загорается удивление. Еще бы: если минут пять назад я явственно видела, что он не прочь меня раздеть, то теперь мой бывший учитель не прочь изучить меня, как мышку под опытом. Наследная сила – штука редкая, передается
– Подойди, девочка, - учитель уже шептал. – Подойди, Ани.
Я села на пол, около его кровати. Хотелось плакать, но маг бы такое не одобрил. Он часто мне говорил, что его время на исходе и к этому стоит относиться философски. Он был единственным, кто любил меня. За последние два года я так привыкла к его ласке, что и не представляла, как снова останусь одна.
– Ручку-то дай, - улыбнулся старик. – Давай, Ванесса.
Я отшатываюсь, но потом успокаиваюсь. Конечно, он знал…как мог не понять, кто я? И как мог не прочесть все, что так явственно читалось в моих глазах?
Его пальцы очень холодные, но держат мою ладонь уверенно.
– Борись, девочка. Иди и борись.
– С кем?
Мне казалось, он знал о сумке, спрятанной в коридоре. Как только учитель умрет, я собиралась уйти раз и навсегда, уже самостоятельно ступая по жизни. Теперь уверенно.
– Со всем, что мешает тебе быть счастливой. Борись, люби, да живи уже, наконец. Тебе больше не нужен учитель, ты и сама можешь учить.
– У меня душа болит, - я все-таки всхлипнула. – Я не могу от этого избавиться.
– А никто и не говорит, что это просто, - вздохнул старик. – Сама потом поймешь, что делать, дорогая. Ты посиди со мной, пока я не умру, ты мне как внучка.
– Спасибо вам за все, - прошептала я.
Он прикрыл глаза и вспышка ослепила меня. На миг, на краткий и полный ужаса миг, я потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела, как от моих рук исходит темное сияние. Я не разревелась у его постели, встала, понимая, что силу мне дали не просто так. И уже к середине ночи была в лесу.
Вытираю слезы, подавив воспоминания. Нарлитар забирает бокал, отставляет в сторону тарелку с едой.
– Давай снимем, время уже.
Спину овевает холодом. И сильнее чувствуется боль. Ох и синяков останется… Раз за разом я кривлюсь, терпя боль от снятия банок.
– Крови немного даже, - удивляется Нарлитар.
Обязательно мне об этом сообщать?
– Погоди, я мазью намажу, чтобы заразу не занесла.
Я снова чувствую прикосновение теплых рук к спине, и теперь они приносят облегчение. Хочется уснуть под эти прикосновения, настолько легче становится. А потом…потом я чувствую осторожный, почти невесомый поцелуй между лопаток и замираю. Даже дышать перестаю.
Все-таки тихо хныкаю, что приводит еще к одному поцелую и слабости, совершенно лишающей меня всего. Кажется, что если он не перестанет это делать, я просто сдамся и позволю делать с собой все, что он захочет. А потом снова – утром проснусь…
– Нет!
Вырываюсь так отчаянно, что роняю бокалы с вином, прижимаю к груди подушку и отстраняюсь к стене, чувствуя спиной холод. Смотреть на него страшно. И стыдно. Вроде как: что ужасного в том, чтобы поцеловать бывшую ученицу, которая болеет? Это я хорошо понимаю. Но еще понимаю и то, что если он сейчас попробует меня убедить в том, что не хотел ничего плохого, или, того хуже, попробует успокоить, я закачу истерику. И вряд ли она будет зависеть от моего разума.
Но Нарлитар почему-то не касается меня. Просто берет со стола тарелку, попутно убирая с пола осколки и вино взмахом руки, садится рядом и дает кусочек мяса, от которого исходит жар. Подогрел. Тяжело вздыхаю и беру кусочек, уже рукой. Чувствую сожаление об упущенном моменте и потерянной атмосфере. И понимаю, что сама все испортила. Вряд ли он решился бы на что-то, кроме поцелуя. Только сейчас думается, что учитель, говоривший что во всех бедах виновата я сама, был чертовски прав.
– У тебя жар, кажется, - говорит Нарлитар. – Давай, лекарство какое-нибудь выпьем?
– Пройдет, - говорю я, стараясь на него не смотреть. – Я лучше спать буду. Извини.
– Ани, ты ведь позовешь меня, если тебе станет плохо?
– Да, - я чувствую себя совершенно разбитой.
Теперь, ко всем чувствам, убивавшим меня ранее, добавилось чувство стыда. Истеричка.
Он уходит и через секунду во всем доме гаснет свет. Я заворачиваюсь в одеяло, пытаюсь отключиться и отдохнуть. Завтра новый день, завтра все будет хорошо. Но заснуть не получается. Болит голова, жарко, я постоянно кашляю. А еще вспоминаю ощущение, появившееся после поцелуя. И невольно, прерывая мысли какой-то ерундой, лезущей в голову, фантазию «а что было бы дальше?».
– Ани? – доносится из комнаты Нарлитара. – Ты спишь?
– Нет. Голова болит.
– А на кухне еще десерт есть.
А вот это уже заманчиво.
– А какой?
– Крем. С шоколадной крошкой и, кажется, клубникой.
– Тащи! – я мгновенно подскакиваю, кутаюсь в одеяло и наблюдаю за мужчиной, который несет с кухни большую вазочку с кремом.
Жирным, сладким, щедро посыпанным крошкой. А внизу краснеют крупные ягодки, при виде которой я едва ли не облизываюсь. А вот ложка почему-то одна.
– Можно? – спрашивает Нарлитар.
– За вопросы?
– Да нет, - он улыбается. – Просто так.
Осторожно киваю. И получаю полную ложку крема, даже с горкой! Чувствую себя малым дитем, но избавиться от странного веселья не могу.
– Расскажешь кое-что? – спрашивает Нарлитар.
– Ты не хочешь десерт?
Он наклоняется к самому уху и тихо говорит:
– Ты – мой десерт.
Я не слышу в голосе ничего, чего стоило бы испугаться. И подавляю желание отстраниться.