Сборник статей, воспоминаний, писем
Шрифт:
18 февраля 1937 года умер Г. К. Орджоникидзе. Качалов написал статью "Чудесный Серго", где вспоминал живые подробности своих встреч с Г. К. Орджоникидзе в антрактах спектакля "Бронепоезд" и летом в Кисловодске. В киножурнале памяти Г. К. Орджоникидзе текст читали Качалов и Антон Шварц.
25 февраля, в день 50-летия артистической деятельности M. M. Блюменталь-Тамариной, Качалов приветствовал ее от МХАТ. Его трогательная речь, обращенная к ней, была напечатана в многотиражке "Малый театр".
Все мысли Василия Ивановича после болезни были заняты работой над Борисом Годуновым. Сознавая неустойчивость своего здоровья, он с самого начала просил ввести на роль Бориса, кроме него, и других исполнителей. В "Горьковце" (No 12) поместили фото "трех Борисов" (Качалов, Ершов, Болдуман).
27 апреля 1937 года МХАТ был награжден орденом
14 мая в Союзе советских писателей, в день 100-летия со дня рождения великого грузинского писателя Ильи Чавчавадзе, Качалов читал отрывки из его "Записок путника". В конце мая В. И. участвовал в радиопередаче для Северного полюса и зимовщиков десятков полярных станций: он произнес приветствие и прочел статью Б. Горбатова "Начальник экспедиции О. Ю. Шмидт".
Качалов настолько был душевно захвачен работой над Борисом, что даже выступил в "Горьковце", желая мобилизовать вокруг этого спектакля общественное мнение театра. О том, как работал Василий Иванович над ролью, В. В. Глебов писал в "Горьковце": "Посмотрите на работу В. И. Качалова. Несмотря на свое высокое мастерство, он упорно, вдумчиво, кропотливо, фразу за фразой, сцену за сценой берет приступом, создавая образ пушкинского Бориса. Сколько же упорства надо проявить рядом стоящему с ним на сцене актеру, чтобы хоть в какой-то мере приблизиться к его уровню исполнения". В 1938 году на репетиции "Горя от ума", говоря о нелюбви актеров работать "под обстрелом", Владимир Иванович сказал: "Когда мы занимались "Борисом Годуновым", на репетиции присутствовало иной раз 15--20 человек. Качалов говорил мне: "Пожалуйста, делайте замечания, как угодно". И принимал их, ничуть не стесняясь тем, что здесь присутствовали оба других исполнителя Бориса Годунова" {Стенограмма репетиций Вл. И. Немировича-Данченко. "Ежегодник МХТ" за 1945 г., т. I.}.
О монологе "Достиг я высшей власти" в исполнении Качалова Немирович-Данченко говорил: "Это -- Художественный театр". Сцену смерти находил очень жизненной, сцену с детьми -- "великолепной по нежности и любви", но считал, что в некоторых кусках трагедии у Качалова есть "что-то от поэмы".
П. А. Марков писал о том, каким в процессе работы вырастал у Качалова образ Бориса: "Совершенно по-новому и вполне по-своему играл Качалов Бориса Годунова в трагедии Пушкина. Проблема виновности Бориса в убийстве Дмитрия не волновала при этом зрителя. Она была слишком мелкой. Борис Годунов оказался в исполнении Качалова тоскливым и простым. Станет у притолоки, положит голову на косяк двери и так может говорить монолог. Его Борис Годунов жил сознанием напрасности своего дела. Он был подавлен своей оторванностью от народа. Смерть Бориса в исполнении Качалова по силе равнялась той же сцене в исполнении Шаляпина, несмотря на коренное различие интерпретации. В Качалове было больше воли к жизни" {"Известия", 12 февраля 1940 г.}.
К горьковской годовщине В. И. записал на пластинку "Песню о Буревестнике".
В ТЕАТРЕ И НА ЭСТРАДЕ
В конце лета 1937 года открылась Парижская выставка. В связи с этим МХАТ гастролировал в Париже с 7 по 25 августа. Были показаны "Враги", "Любовь Яровая", "Анна Каренина". Играли в театре Елисейских полей, вмещающем до 2000 зрителей. Сезон открыли "Врагами". Успех был большой. "Третьего дня сыграли "Врагов" с огромным успехом, -- делился парижскими впечатлениями Василий Иванович.
– - Принимали смехом дружным отдельные фразы и была великолепная тишина внимания, никаких кашлей и зевков и других знаков скуки и нетерпения, хотя была жара в зале и на сцене, у нас то и дело отклеивались от пота бороды и усы, и мы убегали между фразами за кулисы подклеиваться. По окончании весь зал стоял, никто не бросился к выходам, был треск аплодисментов, крики: "Вив ля рюсс!" Выходили больше 10 раз на вызовы. Сбор был переполненным. Сегодня "Любовь Яровая" -- премьера.
Сезон открылся поздно. Качалов состоял в жюри конкурса чтецов на лучшее исполнение Октябрьского репертуара. Дома он продолжал работать над ролью Бориса Годунова. 16 ноября он сообщал С. М. Зарудному: "Решено "Горе от ума" -- меня и Тарханова прочат в Фамусовы, Чацких -- целая бригада. Почти решен "Борис Годунов" (10 картин, т. е. "сцены из трагедии"). И все это нужно делать поскорей: "Бориса" -- к концу декабря, а "Горе от ума" должно быть готово к лету, чтобы итти в день 40-летия театра, 27 октября 1938 года. Работы у меня по горло".
К предстоящему юбилею театр намечал цикл творческих вечеров крупнейших актеров. Вечер Качалова был проведен первым, 19 ноября, в помещении МХАТ. На свободной от обычных декораций сцене, в своем обычном черном пиджаке Качалов с одинаковым блеском перевоплощался то в Николая I, то в партизана Вершинина, то в провинциального трагика Несчастливцева, то в герцога Глостера. Рецензенты опять останавливали внимание на силе качаловского интеллекта. Сцену из "Бронепоезда" считали самой удачной: находили, что она звучала даже несравненно ярче, чем в спектакле.
В начале декабря в статье "Боевое искусство" Качалов подводил интересные и значительные итоги Октябрьского конкурса чтецов.
Прекращение работы над "Борисом Годуновым" не могло не отразиться на самочувствии Василия Ивановича. Всегда очень сдержанный, привыкший все молча переживать в себе, он невесело писал 11 декабря С. М. Зарудному: "Терпеливо переношу бремя годов и даже со сравнительной бодростью. Но достижений нет никаких и не предвидится. Вечер мой прошел с успехом, даже с большим, но нового я ничего не показал -- ни в смысле исполнения, ни в смысле репертуара. Некоторой новостью, пожалуй, явился для многих Несчастливцев, и некоторые из друзей моих его одобрили. Но большинство, по-видимому, считает его слабейшим номером моей программы. "Борис Годунов" окончательно как будто еще не снят с репертуара, но откладывается на неопределенное будущее, уступив место "Горю от ума". Фамусов меня больше пугает, чем прельщает,-- я согласился его репетировать только в виде эксперимента".
12 декабря на выборах в Верховный Совет СССР Качалов голосовал в 5-м участке Советского избирательного округа.
31 декабря он играл Барона в юбилейном спектакле "На дне" (35 лет со дня премьеры). 3 января 1938 года был его творческий вечер в Доме актера (через неделю его повторили по радио). В. И. в эти дни был направлен в качестве делегата на Всероссийский съезд работников искусств. Перед 20-летием Красной Армии особенно много выступал в частях Московского гарнизона. 23 февраля в "Правде" было напечатано его приветствие Вооруженным Силам нашей страны: "Люди Красной Армии -- это мужественные, храбрые, беззаветно преданные Родине, скромные, простые, строгие к себе люди. У них широкий кругозор и широкий круг живых интересов, поэтому нам, работникам искусства, так радостна и дорога каждая наша встреча с товарищами красноармейцами и краснофлотцами".
В МХАТ шли разговоры о постановке в новом сезоне "Свадьбы Кречинского" с Качаловым и Москвиным.
Отдыхая в санатории "Сосны", В. И. много читал и работал. "В общем чувствую себя окрепшим, -- писал он оттуда.
– - И даже потянуло на работу и к людям. Здесь я "проработал" Маяковского. Могу сказать теперь, что довольно хорошо его знаю. Кажется мне, какая-то гениальность в нем есть. Во всяком случае, элементы гениальности чувствую, хотя и не могу дать себе отчета, в чем они, т. е. чем именно он меня волнует. Пожалуй, ближе всего мне Маяковский-"романтик", чего раньше я о нем не думал. По существу, кроткий, целомудренный. Абсолютно не циник. Грубиян, горлан -- это, по-моему, наигранное, внешнее. Тут много от романтики. Много думал, что именно выбрать для чтения. Облюбовал "Во весь голос" и выучил. Еще не очень уверенно, но уже могу без остановок и запинок про себя читать, не заглядывая в текст. Чуть подсократил (насчет "чудовищ ископаемо-хвостатых" -- 4 строчки вон и под вопросом оставил еще 4 строчки выше, перед этим: "Потомки, словарей проверьте поплавки"). Но ничего, против обыкновения, не переделывал, не изменял, не переставил".