Сборник
Шрифт:
– Нельзя было допустить, чтобы ты что-нибудь заподозрил, - любезно пояснил Ангел.
– Вот ты и не заподозрил.
– Ваши искусные пилоты меня едва не подстрелили. Я же мог погибнуть.
– Ясное дело.
– Если честно, промолчи я тогда, пока торчал, законсервированный в опоре того корабля, так и сидел бы в ней по сю пору?
– Справедливо.
– А если бы схалтурил на Ибо, заполучил бы порцию из разрушителя?
– Когда с этим освоишься, не будешь так возмущаться. Конечно же, тебе грозила опасность. Все было так спланировано, что ты мог совершить правильный выбор или неверный, а между ними было еще достаточно свободы.
– Говорят, вы вдобавок бессмертны, - сказал вдруг Диминг.
– Чепуха, - отмахнулся Ангел.
– Это всего лишь слух, вызванный, вероятно, тем, что еще никто из нас не умер. Но когда-нибудь это, несомненно, случится.
– Ага, - сказал Диминг, и стал думать о другом, и вдруг подлинный смысл услышанного оглушил его как удар обухом: но ведь Ангелы толкутся по Космосу две тысячи лет!
– Две тысячи триста, - поправил Ангел.
– И этому вы принесли в жертву способность производить потомство... сказал Диминг.
– Скажи-ка, дядя, а стоило ли?
– съехидничал тут же, не удержался.
– Несмотря на всю мою доброту, - усмехнулся Ангел, - у меня создается впечатление, что два-три зуба у тебя явно лишние, и если я помогу тебе от них избавиться, ты впредь не станешь делать подобных замечаний в присутствии кого-нибудь, кто может воспринять это хуже, чем я.
– Беру свои слова обратно, - сказал Диминг, низко кланяясь; когда выпрямился, лицо его было сморщено, как у ребенка, собирающегося разреветься, но пока держащегося молодцом.
– Мне надо немного посмеяться, не видишь, что ли? Иначе я... я...
– Ладно, парень. Не принимай это так близко к сердцу... Такое кого хочешь придавит, если свалится на голову без предупреждения. Думаешь, я об этом забыл?
Они помолчали.
– Сколько у меня времени на размышление?
– спросил наконец Диминг.
– Сколько угодно. Ты прошел испытание, понимаешь? Приглашение постоянное. Может быть отменено, только если обманешь мое доверие.
– Не могу представить себя основателем движения, проповедующего ненависть человека к человеку. После всего случившегося - не представляю. И ничего никому не скажу. Да и кто, в конце концов, станет слушать?
– Ангел, - мягко сказал золотистый великан.
– Независимо от того, кому станешь говорить. Ну так... Что собираешься делать?
– Хочу вернуться на Землю.
Ангел махнул рукой в сторону шлюпки.
– Милости прошу.
Диминг бросил на него взгляд и прикусил губу.
– Не хочешь знать, зачем?
Ангел молча усмехнулся.
– Я просто обязан!
– взорвался Диминг, будто ему кто-то возражал.
– Я имею в виду, что все эти годы жил только вполсилы. Даже когда продумал себе это второе "я", чтобы покривляться, выключал свое первое "я" на время функционирования второго. Мне хотелось бы вернуться к себе такому, каков я есть, и научиться быть таким, каков я на самом деле.
– Он наклонился вперед и постучал пальцем в широкую грудь Ангела.
– Это... чертовски велико. Позволь я сделать из себя что-нибудь подобное - я был бы больше, чем на самом деле. Наверное, в этом все и дело. Не нужно быть Ангелом, чтобы быть большим. Не нужно, наконец, быть кем-то еще, кроме как человеком, чтобы жить в соответствии с вашим учением.
– Он замолчал.
– А почем ты знаешь, каков ты на самом деле?
– Чувствовал. Правда, всего минуты три, когда стоял на ступенях Астро-Центра на Ибо. Разговаривал с...
– Можешь завернуть на Ибо по дороге.
– Она на меня и смотреть не захочет, разве что меня арестовывать станут, - отозвался Диминг.
– Она же видела, как я стрелял а Ангела.
– Ну так мы устроим, чтобы этот самый Ангел тебя и арестовал - и таким образом восстановим ее доверие к нам.
До Земли Диминг так никогда и не долетел. Его арестовали на Ибо, и Ангел, который это сделал, на глазах девушки по имени Тенди демонстративно обнял его за плечи своей мощной рукой. Она увидела Ангела, удаляющегося со своим пленником, и побежала за ними.
– Что ты с ним собрался делать?
– А что бы сделала ты?
Они долго глядели друг на друга.
– Можешь ли честно заверить, что есть что-то, чему ты мог бы у нее научиться, и что хочешь этого?
– О да, - сказал Диминг.
– Научить его... чему?!
– воскликнула девушка, захваченная врасплох.
– Научить его... как?
– Достаточно того, что ты останешься собой, - сказал Диминг, и тогда Ангел отпустил его.
– Загляни ко мне, - сказал он Димингу, - через три дня после того, как все это закончится.
Закончилось это с ее смертью, после того, как они прожили вместе на Ибо почти семьдесят четыре года. Через три дня после этого он собрал вокруг себя правнуков, чтобы решить, как быть дальше.
Когда ты улыбаешься...
Не говори правду людям. Никогда. Не помню, чтобы я когда-нибудь специально формулировал это правило, но всю жизнь следовал ему.
А Генри?
Впрочем, это неважно, можно сказать, что с Генри я никогда не считался.
Кто упрекнет меня? Я обнаружил, что мне по характеру надо быть одиночкой. Я мог делать кое-что лучше, чем другие, что само по себе уже награда. А наводить справки об убийствах, десятках убийств, за которые никто не поплатился, и не иметь возможности о них рассказать... Может, это мучило меня, но зато я поступал как человек во многих других случаях.
Мне помешал Генри.
Когда я был ребенком, то жил за три мили от школы и бегал на роликах, покуда не выпадал снег. Иногда мне было довольно холодно, иногда слишком жарко, а чаще всего я промокал до нитки. Но в любую погоду Генри ждал меня у входа. Прошло уже двадцать лет, но, стоит только закрыть глаза, и я вижу этот знакомый, преданный взгляд, чересчур подвижный рот, растянутый в улыбку, и слышу слова привета. Он, бывало, возьмет у меня книги, прислонит портфель к стене и трет мои руки, согревая, или подаст мне полотенце из спортивной раздевалки, если идет дождь или донимает жара.
Я не мог понять, что им движет. Его чувство было выше дружбы, дороже преклонения, но, видит Бог, от меня он не получал ничего взамен.
Это продолжалось много лет, потом он окончил школу, а мне пришлось кое-где застрять, и я получил аттестат позже. Пока Генри был рядом, я особо не старался; когда он исчез, школа показалась мне такой унылой, что я приналег и окончил ее.
После чего я начал крутиться, пытаясь обеспечить себе регулярный доход, не имея специальности. Я пристроился писать статейки в воскресное приложение одной газеты - из тех, что вызывают отвращение у приличных людей, - но это меня не смущало, потому что таковые их не читают.