Счастье - это теплый звездолет (Сборник)
Шрифт:
Мы зажигаем спички, ее пальцы, отталкивая мои, исследуют колено.
— Кажется, чашечка на месте, но колено быстро распухает. Я приложу мокрый платок, а утром займемся порезом. Это браконьеры?
— Возможно, — вру я. По мне, так скорее контрабандисты.
Она возвращается с мокрой банданой и прикладывает ее к моему колену.
— Наверное, мы их спугнули. Этот свет… такой яркий.
— Охотники. Люди здесь творят дикие вещи.
— Они могут вернуться утром.
— Вполне.
Рут расправляет
Я лежу, разглядывая Альфу Центавра на юге, мигающую в просветах облаков, и кляну себя за глупость. Чем больше я думаю о контрабандистах, тем меньше в них верю.
Здешние контрабандисты — это двое-трое местных на катере, которые встречаются у рифа с судном для ловли креветок. Они не станут освещать полнеба, и у них нет свистящих болотоходов. Плюс большой лагерь… полувоенная техника?
Я читал донесения о геваристах, орудующих на границе Британского Гондураса, до которой отсюда сотня километров — шестьдесят миль — к югу. Под этими самыми облаками. Если это так, то лучше бы они не возвращались…
Просыпаюсь я в одиночестве под проливным дождем. Малейшего движения хватает, чтобы подтвердить худшие опасения: шорты раздулись, но это не эрекция. Я с трудом поднимаюсь и вижу Рут, которая стоит у кромки кустов и разглядывает залив. Плотная туча извергает дождь к югу.
— Погода нелетная.
— Доброе утро, Дон. Осмотрим порез?
— Ранка пустяковая.
Кожа почти не повреждена, прокол несерьезный — в отличие от месива внутри.
— Что ж, воды им должно хватить, — спокойно замечает Рут. — А там и охотники вернутся. А пока я попробую порыбачить. Дон, не стесняйтесь, если я могу хоть чем-то помочь…
Весьма тактично. Я отказываюсь довольно грубо, и она удаляется по своим делам.
Вероятно, ей тоже есть чем заняться в одиночестве. Я успеваю закончить санитарно-гигиенические процедуры и даже немного оклематься, а ее все нет. Наконец я слышу всплеск.
— Какая огромная!
Еще всплеск. Затем она поднимается на берег с добычей — серым луцианом весом фунта в три и чем-то еще.
Только закончив разделывать рыбу, я снова обращаю внимание на Рут.
Она сооружает из веток и травы костерок, чтобы поджарить филе, маленькие руки мелькают проворно, верхняя губа напряжена. Дождь ненадолго перестает. Мы промокли до нитки, но не замерзли. Рут приносит мой кусок рыбы на мангровом шампуре и со странным вздохом садится на корточки.
— А вы разве не будете есть?
— Да-да, конечно. — Откусив крохотный кусочек филе, она быстро замечает: — Нам не угодишь: то много соли, то мало. Я принесу морской воды.
Ее взгляд блуждает, ни на чем не задерживаясь.
— И так хорошо.
Я снова слышу
— Ваша дочь упомянула, что вы были в Мериде. Успели осмотреть Мехико?
— Немного. В прошлом году мы посетили Масатлан и Куэрнаваку… — Она опускает рыбу и хмурится.
— А теперь решили в Тикаль и в Бонампак?
— Нет.
Внезапно она подскакивает и стряхивает дождевые капли с лица:
— Я принесу вам воды, Дон.
Рут ныряет вниз со склона и спустя некоторое время возвращается с трубчатым бромелиевым стеблем, наполненным водой.
— Спасибо.
Она стоит рядом со мной, тревожно вглядываясь в горизонт.
— Рут, не хочу вас расстраивать, но эти ребята вряд ли вернутся, и это к лучшему. Чем бы они здесь ни занимались, лишние свидетели им не нужны. В лучшем случае они расскажут про нас кому-нибудь еще. Это займет дня два, а к тому времени мы вернемся к самолету.
— Вы правы, Дон.
Рут возится с костром.
— И не волнуйтесь за дочь. Она уже большая девочка.
— О, я уверена, у Алтеи все хорошо. Воды у них теперь вдоволь. — Она барабанит пальцами по бедру.
Снова начинается дождь.
— Присядьте, Рут, расскажите об Алтее. Она учится в колледже?
Она издает слабый не то смешок, не то вздох и подчиняется:
— Алтея закончила колледж в прошлом году. Она программист.
— Умница. А вы чем занимаетесь в Управлении общих служб?
— Я работаю в архиве отдела внешних закупок. — Она механически улыбается, но дышит неровно. — Это очень увлекательно.
— Я знаю Джека Уиттинга из контрактного отдела.
Здесь, в гнезде аллигатора, наш диалог звучит чистым абсурдом.
— Я встречала мистера Уиттинга, но едва ли он меня вспомнит.
— Почему?
— Во мне нет ничего запоминающегося.
Она просто излагает факт. И разумеется, она совершенно права. Что я могу сказать о миссис Дженнингс, о Дженни, которая много лет рассчитывает мне суточные? Знает свое дело, всегда объективна, всегда готова помочь. Кажется, у нее болеет отец или что-то в этом роде. Но, черт подери, Рут гораздо моложе и привлекательнее. Если сравнивать с миссис Дженнингс.
— Возможно, миссис Парсонс нравится не выделяться из толпы?
Она что-то мямлит в ответ, и внезапно я понимаю, что Рут совсем меня не слушает. Она обнимает руками колени, не отрывая глаз от развалин.
— Рут, наши ночные приятели давно перешли границу. Забудьте о них.
Она медленно переводит глаза на меня, словно только сейчас вспомнив о моем существовании, и рассеянно кивает. Кажется, открывать рот стоит ей больших усилий. Внезапно Рут мотает головой и снова вскакивает:
— Пойду взгляну на удочки, Дон. Кажется, я слышала какой-то звук.