Счастье - это теплый звездолет (Сборник)
Шрифт:
Внезапно ноги нащупывают выступ, и нас обдает холодной струей.
— Ручей! Пресная вода!
Мы с жадностью припадаем к ручью, окуная головы в воду. В жизни не пил ничего слаще.
— Господи, не могу поверить! — Миссис Парсонс громко смеется.
— Смотрите, справа что-то темнеет, похоже на берег.
Мы, барахтаясь, перебираемся через ручей, нащупываем ногами твердый уступ — он переходит в берег, который поднимается выше наших голов. За колючими бромелиевыми зарослями обнаруживается проход, и мы карабкаемся, мокрые, распространяя зловоние. Я непроизвольно хочу обнять попутчицу за плечи, но миссис Парсонс ускользает — и вот уже стоит на коленях, всматриваясь в выжженную пустошь.
— Как приятно снова видеть твердую землю, по которой можно идти! — с преувеличенным Простодушием восклицает она. Noli me tangere [2] .
— Не советую. — Я возмущен: да что эта заляпанная грязью тетка о себе возомнила? — Там под коркой золы грязь, а в ней полно коряг. Провалитесь по колено.
— Здесь вроде земля твердая.
— Мы в гнезде аллигаторов, место, где мы влезали, их спуск к воде. Не пугайтесь, из старушки как раз мастерят сумочку.
— Ужасно.
2
Не прикасайся ко мне (лат.).
— Лучше пойду поставлю удочки, пока совсем не стемнело.
Я соскальзываю вниз и устанавливаю удочки, которые должны обеспечить нам завтрак. Когда я возвращаюсь, миссис Парсонс выжимает серапе.
— Спасибо, что предупредили, мистер Фентон. Оступиться здесь легче легкого.
— Не за что. — Я преодолеваю раздражение. Господь свидетель, не собирался я трогать миссис Парсонс, даже будь я в хорошей форме, а ж выжат как лимон. — Юкатан не лучшее место для туристов. Теперь вы понимаете, почему майя строили дороги. Кстати о дорогах — смотрите!
Последний закатный луч освещает маленькое квадратное строение километрах в двух вглубь материка. Развалины крепости индейцев-майя, сквозь которые проросли фикусы.
— Их тут много. Говорят, это индейские сторожевые башни.
— Место выглядит таким необитаемым.
— Будем надеяться, москитов тут тоже нет.
Мы устраиваемся в аллигаторовом гнезде и делим на двоих последний батончик, наблюдая, как звезды то появляются, то исчезают в просветах облаков. Москитов не так много, — вероятно, жара их доконала. Впрочем, сейчас не так уж жарко и даже не слишком тепло, учитывая, что мы промокли насквозь. Миссис Парсонс продолжает обсуждать красоты Юкатана, решительно отказываясь сближаться.
В моей голове уже крутятся агрессивные планы насчет предстоящей ночи на случай, если моя спутница попросит уступить ей серапе. Неожиданно она встает, уминает пару кочек под ногами и спокойно замечает:
— По-моему, это место ничем не хуже прочих, вы согласны, мистер Фентон?
Затем преспокойно подкладывает под голову мешок из-под спасательного плота и ложится на землю, укрывшись ровно половиной серапе. Ее узкая спина повернута ко мне.
Это настолько убедительно, что я уже наполовину забираюсь под свою часть серапе, прежде чем до меня доходит абсурдность происходящего.
— Между прочим, меня зовут Дон.
— Ах да, а я Рут.
Ее тон сама любезность.
Я почти не касаюсь ее, когда мы, словно две рыбины на тарелке, лежим под звездами, вдыхая дым далеких костров и ощущая всем телом каждую кочку. Я уже и забыл, когда я в последний раз чувствовал себя так неловко.
Эта женщина ничего для меня не значит, но ее показное равнодушие, ее узкий зад в восьми дюймах от моей ширинки спровоцировали бы меня скинуть шорты просто на спор за два песо. Будь я лет на двадцать моложе. И не так измотан. Но двадцать лет и усталость никуда не делись, и я усмехаюсь про себя, что, возможно, миссис Парсонс рассудила правильно. Будь я на двадцать лет моложе, она не разделила бы со мной серапе. Словно радужная рыбка, которая кружит вокруг сытой барракуды, готовая в любую минуту дать деру, миссис Парсонс уверена, что ее шортам ничего не грозит. Ее узким, тугим шортам. Так близко от меня…
Я ощущаю сладкий спазм в паху и немедленно убеждаюсь, что рядом со мной — звонкая пустота. Миссис Парсонс незаметно отодвинулась. Неужели меня выдало дыхание? Как бы то ни было, я совершенно уверен, стоит мне протянуть руку, она тут же вскочит и объявит, что решила окунуться. С высоты этих двадцати лет я позволяю себе усмехнуться — и меня отпускает.
— Спокойной ночи, Рут.
— Спокойной ночи, Дон.
И хотите верьте, хотите нет, мы засыпаем, а над нами бушуют армады ветров.
Меня будит свет. Холодный, белый свет.
Первая мысль: охотники на аллигаторов. Нужно как можно скорее дать им понять, что мы простые turistas. Я встаю на ноги, замечая, что Рут спряталась в кустах.
— Quien estas? A secorro! [3] Помогите, сеньоры!
Ответа нет, но свет гаснет. Я слепну.
Я еще что-то кричу на двух языках. Ничего. Из темноты доносится неясный царапающий свист. Мне становится не по себе, и я сообщаю в темноту, что наш самолет разбился и нам нужна помощь.
3
Кто там? Помогите! (исп.)
Узкий карандаш света прямо над нами вспыхивает и снова гаснет.
— П…мо…шь, — повторяет неразборчивый голос, и что-то звякает.
Они точно не местные. Меня переполняют самые дурные опасения.
— Да-да, помощь!
Шипение, треск, и все смолкает.
— Какого черта! — Я шагаю туда, где только что были они.
— Смотрите, — шепчет Рут сзади. — Над развалинами.
Я успеваю разглядеть быстро гаснущие вспышки:
— Лагерь?
Я наугад делаю еще два шага вперед. Нога пробивает корку, и под колено — туда, куда вы вгоняете нож, чтобы отделить куриную ножку, — вонзается что-то острое. Судя по боли, отдающейся до мочевого пузыря, я снова повредил коленную чашечку.
Травма колена выводит из строя мгновенно. Сначала вы обнаруживаете, что колено не гнется, и пытаетесь перенести вес на поврежденную ногу. Тут же в позвоночник вонзается штык, челюсть отвисает от боли. Крошечные частицы хряща попали на чувствительную опорную поверхность. Колено пытается подломиться, не может, и вы падаете, что в первый миг приносит облегчение от боли.
Рут помогает мне добраться до серапе.
— Вот недоумок, идиот несчастный…
— Не корите себя, Дон, вы вели себя естественно.