Счастливчики с улицы Мальшанс
Шрифт:
прикативший на дорогой серебристой машине» А что он и сейчас был юнец, это уже другой вопрос. Много денег в бумажнике прибавляют много лет в жизни.
Да, «Под старыми вязами» всё осталось по-прежнему.
Изменились только те четверо, что сидели за столом.
Нис вырос на целую голову, плечи его раздались. Некогда прямой нос был расплющен, скулы и надбровья хранили следы многих ударов. Только глаза были такими же светлыми и ясными, хотя в них затаилась озабоченность.
Род, наоборот, остался таким же щуплым и маленьким, зато у него изменились глаза — они были теперь холодные и настороженные.
Обед был недолгий и не очень весёлый. Юл незаметно поглядывал на часы, Мари не спускала с него влюблённых глаз, Нис молчал, ничего не пил и мало ел, И только Род был сегодня каким-то особенно возбуждённым и то и дело провозглашал тосты.
— За виновницу торжества мы пили (поклон в сторону Мари), за нашего благодетеля пили (насмешливый взгляд в сторону Юла), за завтрашнего чемпиона мира, перед которым Демпси и Луис что устрицы передо мной — хлоп, и нет, — пили (дружеский шлепок по широкой спине Ниса). За что ж ещё?
— Как за что? — вскричала Мари, — А за тебя! За твои успехи!
— Мои успехи? — Род усмехнулся. — Да, не мешает. Я ведь из нас троих один только не пробился в счастливчики. Юл — граммофонная звезда, миллионер. Скажи честно, сколотил первый миллиончик, а? Признайся.
Юл самодовольно улыбнулся.
— Нис тоже небось гребёт лопатой, — продолжал Род. — Сколько тебе этот матч с Робби Робинсоном принесёт?
— Цыплят по осени считают, — проворчал Нис.
— Так сейчас осень и есть! — подхватил Род. — Чего считать! Дело ясное. Робинсона уже и в дом для престарелых за старостью не примут. Ты же из него котлету сделаешь! Чемпион страны! Дай бог огребёшь! Один я бедненький. — Род вынул из кармана не первой свежести платок и, шмыгнув носом, вытер глаза.
Все рассмеялись. Вдруг Род вскочил. Глаза его заблестели.
— За меня так за меня! За мои коммерческие предприятия! Фирмы, компании, заводы, банки! За мой успех! За мой завтрашний успех. Завтрашний!
Юл и Нис тоже встали. Юл выпил вино, Нис тоже глотнул. Потом все трое подняли руки и щёлкнули пальцами.
Посидели ещё немного и разошлись,
Нис взял такси и поехал домой. Он теперь не любил оставлять Клода надолго одного.
Рода поглотила ближайшая станция метро.
Юл и Мари уселись в двухместную серебристую машину и медленно покатили по асфальтовым аллеям загородного парка.
В предвечерний час парк был пустынен. Редкие пожилые пары прогуливали укутанных в «пальто» собачек. Редкие влюблённые, обнявшись, торопились перейти аллеи и углубиться в лесные чащи.
Пунцовое солнце мелькало между верхушками елей, оно словно бежало параллельно машине. Ели горели ярким золотисто-красным огнём, подобные гигантским факелам, зажжённым закатом. Сквозь листву проникали багряные лучи, в их свете воздух словно густел, и казалось, весь лес залит прозрачным золотисто-розовым мёдом…
Юл и Мари расстались на углу улицы Мальшанс. Юл торопливо поцеловал Мари в щёку, помахал рукой. Она тоже махала ему рукой, пока его серебристая машина не скрылась за углом. Потом медленно пошла домой.
К самому дому Юл избегал её подвозить. Его надежды не оправдались: как ни высоко он вознёсся, Макс по-прежнему неодобрительно относился к ухаживаниям Юла за дочерью. Макс знал жизнь и давно не знал иллюзий.
И когда Мари, напевая, вбежала в дом, отец позвал её в заднюю комнату и, усадив напротив себя, сказал:
— Вот что. Ты теперь взрослая — тебе восемнадцать лет. Совершеннолетняя. Взрослая, но глупая. Я тебе уже говорил, что этот Морено — бездельник. Чем такие кончают? Спиваются, сутенёрами становятся, прихлебателями.
— Но, папа…
— Молчи! Скажешь — он выбился. Бывает. Бывает один из миллиона. Ну и что? Если б не выбился, я бы тебе никогда не разрешил за него замуж выйти — всю бы жизнь мучилась. А теперь, когда ему повезло, он сам на тебе не женится. Не будь слепой. У него сейчас, помимо тебя, девок полно. А то ли ещё будет! Брось его, пока он сам тебя не оставил…
— Я не хочу больше слушать! — Мари вскочила, глаза её были полны слёз, щёки горели. — Ты никогда его не любил. Ты прекрасно знаешь — мне не нужны его деньги. Я его и бед-
него любила. А если теперь он стал знаменитым и богатым почему я должна разлюбить? Он меня любит! И мы поженимся! И никто этому не помешает! Никто! Слышишь? Никто!
В слезах Мари выскочила на улицу. Дождь возвращался из отпуска. Вечернее небо снова затянули мрачные тучи. Редкие прохожие спешили по домам. Лай собак, скрип дверей, ссора далёкая музыка доносились порой из раскрытых окон и подворотен.
Но Мари ничего не видела и не слышала.
Зачем отец говорил так? Зачем? Ведь сегодня отмечается день её рождения, её совершеннолетия. Что, у неё так уж много радостей в жизни? Никаких! Что она имеет? Ничего! Единственно — Юла. Так и его отец хочет отнять!
Мари вытерла слёзы.
А может, отец хочет ей добра? Хочет оградить её от разочарования? Он же лучше знает жизнь! И потом, почему не признаться себе честно: ведь отношения с Юлом последнее время беспокоят и её…
С тех пор как Юл стал богатым и знаменитым, что-то всё же изменилось.
Конечно, он по-прежнему говорит, что любит её. Он купил ей дорогое кольцо, водит её в театры, в шикарные рестораны.
И всё-таки что-то изменилось. Порой, когда они одни и ничто не мешает поцелуям, нежным словам, пожатию руки, он уносится куда-то взглядом, мыслью. Она это чувствует. Часто, очень часто Юл бывает рассеян. Иногда опаздывает на свидания, иногда спешит их закончить.
Она понимает, что у него много дел: репетиции, записи. Он строит виллу. Это тоже занимает время! Но всё же…