Счастливцы с острова отчаяния
Шрифт:
— Значит, там дела совсем плохи? — спросил Хью.
— Хуже некуда! — ответила Эстер. — Когда мы увидели сгоревший дом…
— О доме я знал, — перебил ее Элия, — но нас насмерть перепугала гора пепла над ним, совсем рядом. А кроме того, нужно вам сказать, что высадка, несмотря на баржу, едва не кончилась катастрофой. Люди смогли сойти на берег без особого труда. Но затем буря вынудила «Борнхольм» простоять на якоре целых десять дней. Мотало так сильно, что груз в баркасах стал кашей, а тюки унесло волной. Прибавьте к этой картине мертвеца: это был Август, который вышел из больницы, не послушав врачей, и подхватил воспаление брюшины. Если другие не уехали с нами назад, то лишь
Тут Нола, Дженни, Элия, Лу заговорили все разом:
— А ко всему этому еще и невезенье! Урожай картофеля уничтожили черви. Клубни были заражены.
— Поймите нас правильно! Нет работы, нет денег. Баранов и птицу забивать нельзя: мы должны сохранять производителей. Лов рыбы ограничен. Остается только картошка, да и ее не хватает.
— Даже консервы их подвели! Никто не знает почему, но у всех испортились зубы…
— Поверьте, я сожалею, что уехал, но когда я вижу, что происходит…
— Я своим родителям твержу в каждом письме: возвращайтесь! Но брат делает все, чтобы их удержать…
— Половина тристанцев теперь уехала бы назад, если б смогла. Но дорога стоит денег. Им неизвестно, что их ждет в конце концов. Они лишь знают, что попали в переплет и вернулись не в тысяча девятьсот шестидесятый, а в тысяча восемьсот двадцатый год.
— По-моему, Элия преувеличивает, — возразил пастор. — Наши друзья рассчитывали на скорое восстановление острова. Большинство по-прежнему надеется на это и держится молодцом. Вопрос только в одном: смогут ли они продержаться своими силами?
— Понимаю, — сказал Хью. — Они попросили вас о помощи?
— Нет, разумеется, вы же знаете тристанцев. Они всегда выпутывались сами. Когда мы осыпали их подарками, я был почти уверен, что отвращение тристанцев к попрошайничеству толкает их к возвращению на остров. Они ничего не требуют. Помочь им — это наше личное дело.
— Мы-то можем это сделать, — подхватил Элия. — Остров нас больше не касается.
Хью улыбнулся. Элия был полностью погружен в дела острова, как и все остальные, кого на всю жизнь отметило рождение на берегу реки Уотрон, тревога и, без сомнения, угрызения совести за то, что их острову не удалось возродиться. Само их присутствие здесь, страсть, с которой они старались разузнать обо всем и защищали дело своих родителей, убедительно это подтверждали. Но что мог сделать для Тристана он, маловлиятельный журналист из провинциальной газетенки?
— Вам известно, что такое пресса, — грустно сказал Хью. — Мелкая заметка не вызовет большой кампании.
— Леди Хауэрелл возьмет на себя хлопоты в Лондоне, — спокойно возразил пастор. — А повод для заметки далеко не мелкий. Будущий год — стопятидесятилетняя годовщина присоединения Тристана к Британской империи. Намечен выпуск специальной почтовой марки. Теперь вы понимаете, что не только тюлени заинтересованы в том, чтобы отпраздновать годовщину основания тристанской общины?
— Это уже серьезно! — почти без иронии заметил Хью.
Он сел за стол и протянул руку к тарелке с сандвичами. В его голове уже родился заголовок: «Маленький остров, заставим ли мы тебя сожалеть, что ты сказал „нет“ большому?» Он раздумывал о своей статье, которая, среди пятидесяти прочих, вызовет взрыв удивления, дав одним повод кричать: «Но в конце концов, знают ли они, чего хотят?» — а другим радость покаянно бить себя в грудь, признавая, что не они во всем виноваты. Конечно, Хью не мог предвидеть, что благодаря ряду отказов, в том числе и брата старейшины, Абеля, главный редактор выдаст ему, Хью, патент на ясновидение. Но Хью уже не сомневался в последствиях своей статьи. Почтовая марка меняла все. Можно пренебрегать людьми, нельзя обижать символ.
И действительно, до зимы эти тристанцы получили необходимое оборудование: отбойные молотки, крепежный лес, ящики с динамитом, экскаватор, плавучий подъемный кран на надувных поплавках, крановщика, а для того, чтобы чертить планы и координировать работу в новом году, портового инженера Ее Величества.
ВТОРАЯ ПОПЫТКА
Лишь через четырнадцать месяцев, после смены на острове персонала, состоялся главный взрыв.
Уже накануне стало известно, что скважины пробуравлены, провода проложены, взрывная коробка готова. Это не будет окончанием работ, давно увязнувших в рутинных приготовлениях — прокладке канала, углублении прибрежного озера, уничтожении скалистых обломков, постройке набережной и корабельного причала, — и отмечавшихся глухими взрывами, за которыми следовали бесконечные, каторжные расчистки. Но этот взрыв будет самым эффектным.
Сразу после завтрака тристанцы, несмотря на резкий апрельский ветер, семьями потянулись к «плотине», как для приличия назвали поток лавы, который все-таки станет ею в будущем. Здесь уже собрались все новые, легко опознаваемые по их шляпам представители власти, которых на безопасном расстоянии удерживала дюжина парней, приставленных к ним Робертом — электротехником-ризничим, назначенным подрывником. Кроме Уолтера, Неда, Бэтиста и Симона вместе с Джоссом, который недавно вернулся с Гофа на «Тристании», тут были новый администратор Пирс Николл, новый врач доктор Финли, новый пастор отец Дьютэр, новый радист Алек Камминг, высадившиеся с того же парохода, который увез в Англию прежний персонал, но увы! вместе со второй волной беглецов. С возвышенности, несмотря на расстояние, на противоположном берегу лагуны четко были видны люди, бегающие по вулканической гряде, которая местами была выровнена и превращена в волнолом. На волнах покачивался плавучий подъемный кран, который взяла на буксир моторная баржа. Вокруг него курсировали три баркаса, готовых прийти на помощь в случае разрыва троса. На повороте дороги, пробитой в лаве как продолжение набережной, появился инженер.
— Пять минут! — крикнул он, сворачивая к своему командному пункту, простому, сложенному из камней укрытию, которое приставили к скалистому волнолому и увенчали запрещающим здесь проход флажком.
— Пять минут я еще могу подождать, — сказал Бэтист вполголоса.
И громче, уже повернувшись к администратору:
— Вам повезло, что вы приехали сейчас. Самое худшее позади.
— Остается еще многое сделать, — серьезно ответил Пирс Николл.
— Епископ сможет прийти, не боясь попасть в ловушку! — насмешливым тоном заметил Нед.
Пастор улыбнулся. Он уже знал недавнюю историю с исследовательским судном, выгрузившим несколько мешков муки, действительно необходимых, менее нужный «лендровер», быка, предназначенного улучшить местный скот, и епископа со Святой Елены, который полагал, что высадился часа на два, как раз на время конфирмации. Но бриз сменился холодным ветром, потом штормом, в десять минут море взбесилось, а смертельно испуганного быка, который, выскочив из баркаса, поплыл в открытое море, пришлось укрощать, словно необъезженную лошадь. Епископ же, запертый на острове двенадцатидневной бурей, очаровал всех тристанских начальников, благословлявших господа за то, что у них здесь составилась партия в бридж.