Седьмое таинство
Шрифт:
Телевидение гнало старые фото из своих архивов. Утренние газеты повторят все это вместе с просьбами о помощи и номерами телефонов, куда следует звонить в случае обнаружения беглеца. У Косты от последней встречи с Браманте нынче утром не осталось четкого представления о его внешности. Ник был слишком обеспокоен тем, что происходило с Лео Фальконе, чтобы думать о будущих поисках.
И тем не менее кое-что полицейский запомнил: преступник был весь в черном, шапка низко надвинута на лоб, рот закрыт шарфом, лицо вообще едва можно разглядеть. Этого хватило, чтобы понять — фото Джорджио Браманте, имевшиеся в их распоряжении, безнадежно устарели. Четырнадцать лет назад это был красивый, чисто выбритый мужчина с длинными темными волосами. На большей части фото, сделанных до ареста, он выглядел тем, кем и был тогда: интеллигентный, видимо, несколько высокомерный университетский профессор. А из того немногого, что успел заметить утром, Коста ясно понял: Браманте теперь не имеет ничего общего с давнишним образом. И теперь ничего нельзя принимать на веру. Они, как в ловушку, попали в путаницу событий, последовательность которых преступник, видимо, планировал долгие годы. И в отличие от детективов оказался к этому готов, разработав свои планы заранее. Следователи отлично понимали, что злоумышленник, по всей вероятности, сумел выследить спрятавшегося Дино Абати, под какой бы фамилией тот ни скрывался. Абати сейчас, наверное, года тридцать три. Родители уже много лет не имеют от него никаких известий. Но полтора года назад Дино был зарегистрирован в числе въезжавших в страну из Таиланда. С того момента никаких данных о его выезде из Италии через какой-либо международный аэропорт не поступало. Но, принимая во внимание свободу передвижения по всей Европе для любого имеющего итальянский паспорт, легко предположить, что его можно искать в любом месте — от Великобритании до Чешской республики. И не один Коста посоветовал бы сейчас Абати оказаться в любом другом месте планеты, но только не в Риме.
В дальнем конце офиса обозначилось движение. Они с Фальконе одновременно оторвались от лежащей на столе стопки рапортов и посмотрели в сторону двери. По проходу шли Джанни Перони и Тереза Лупо, раздавая направо и налево пакеты с panini [27] и банки с колой — прямо-таки парочка Санта-Клаусов, явившаяся на детский утренник.
Лео засмеялся. Открыто, свободно — такого смеха Коста от него уже давненько не слышал. Смех человека, вернувшегося наконец в знакомую среду.
27
Хлебцы, булочки (ит.).
— И чего это он взялся их подкармливать? — весело спросил инспектор. — В конце концов, они в любой момент могут сбегать домой. Можно подумать, что мы тут в осаде сидим. Что нас насильно тут держат. Ерунда какая-то!
— Для тебя это вовсе не ерунда…
Фальконе удивленно поднял брови.
— Он мог вас убить сегодня утром, — пояснил Ник.
— Да, мог. И почему он этого не сделал?
— Не знаю. Может, считает, что это тоже своего рода ритуал. Все следует делать соответствующим образом. Ни один из убитых не умер легко и сразу. Мощная струя воды внутрь грудной клетки…
— Их он ненавидел больше, чем меня, — уверенно возразил Фальконе. — Не спрашивай, откуда мне это известно. Просто знаю. В сущности… — Он покачал головой, как будто расстроенный собственной проницательностью. — Бог ты мой! Было бы совсем неплохо освободиться сейчас от всех эмоций. И мыслить четко и непредвзято. Как, по-твоему, я веду дело, Ник? Только честно! Я, наверное, чересчур подозрителен, но у Бруно достаточно причин поручить это расследование именно мне. Да, ты можешь сказать, что это по праву мое дело. Но если я его провалю, как провалил Мессина-старший, ему совсем не трудно будет таким же образом отдать меня на заклание, не правда ли?
Об этом Коста не подумал. Внутренние интриги и разборки обычно не привлекали его внимания.
— Думаю, мы делаем все, что в наших силах. Людей нам дали, действуем привычными методами. Если кто-то увидит Браманте…
— Теперь никто, в сущности, не знает, как он выглядит. За исключением того, кто ему помогает — кто бы это ни был. Мы, конечно, будем выполнять все рутинные маневры, но надежды мало. И что тогда?..
Старый полицейский трюизм, который большинство копов всегда старается забыть, потому что он некоторым образом принижает важность этих самых «рутинных маневров». Их все равно никак не избежать при ведении обычного расследования.
— Статистика все же обнадеживает… Таких часто ловят на улице… Когда они думают о чем-то совсем другом. О своих дальнейших планах. Или… — Ник заставил себя это добавить: — Или о путях отхода.
Фальконе с энтузиазмом покивал. Его обширная лысина за зиму утратила свой обычный загар. В этом году Лео будет пятьдесят, и он выглядел вполне на свой возраст.
— Совершенно верно. Но вот тебе другая статистика: хотя сегодня такое редко прочтешь в газетах, но на самом деле ребенок подвергается гораздо большей непосредственной опасности в собственной семье или среди друзей, нежели со стороны какого-нибудь чужака. Обычно детям нужно бояться не человека за углом. И даже не какого-то там любителя побродить по Интернету. А тех, кто рядом с ними.
Коста кивнул. Конечно, он знал. Но с самого начала сложилось мнение, что Браманте — образцовая семья среднего класса, крайне фотогеничная, и это в глазах многих означало, что трагедия делалась еще более ужасной.
— У нас ведь никогда не возникало подозрений, что Джорджио или его жена издевались над своим сыном, не так ли?
— Нет, не возникало, — пожав плечами, согласился Фальконе. — В семьях среднего класса такого обычно не бывает, верно ведь? По крайней мере чтобы это становилось известно.
— Если вам кажется, что мне следует этим заняться…
— Уже занимались. — Инспектор ткнул пальцем в папки, лежащие на столе, синие, какими в квестуре не пользуются.
— Перед тем как ты пришел, я связался со службой социальной помощи. Ничего, как и следовало ожидать. Но нам все равно нужно прошерстить факты более внимательно, чем прежде. Мы позволили себе отвлечься, уйти в сторону — это журналюги виноваты. То направление расследования, которому мы следовали, было нам навязано общественным мнением. Офицер полиции должен идти своим путем. Вместо правосудия погнались за местью, а это гнусная практика, которая не щадит никого — ни виноватого, ни правого. И самое любопытное здесь вот что. У меня сложилось впечатление, что Джорджио Браманте был отнюдь не против такого развития событий. Он уже знал, что будет делать, еще до того, как мы направили дело в суд.
И Лео рассеянно осмотрел полную полицейских комнату. Некоторые из них пересмеивались с Перони и Терезой, но большинство сидели, вперившись в компьютеры.
— Ну и вот, прошло почти пятнадцать лет, и теперь мы надеемся, что на сей раз нам удастся получить какие-то ответы от машины. От компьютера. Прогресс… Ну, что ты думаешь, Ник? Как нам раскрыть это дело?
У Косты уже сложилось готовое мнение по этому поводу.
— Браманте не обычный убийца. Он, видимо, и не рассчитывает, что ему в конечном итоге удастся от нас уйти. Может, полагает вновь стать героем. Дескать, его будут считать отцом, с которым обошлись несправедливо, а он вернулся, чтобы осуществить правосудие в отношении тех мерзавцев, что в предыдущий раз ушли от суда.
Фальконе кивнул:
— А также в отношении офицера полиции, которого считает виновным. Об этом ни в коем случае не следует забывать.
— Возможно, — ответил Коста.
— Возможно?! — переспросил Фальконе.
— Вы ж сами так сказали. Не думаю, что это было направлено непосредственно против вас. Или Тони Ла Марки. Или Дино Абати, или как его там теперь величают. Это связано не лично с каждым из вас. Прежде всего связано с самим Джорджио Браманте и с тем, что произошло с его мальчиком. Если бы мы только сумели понять ход его мыслей…