Седьмое таинство
Шрифт:
Лео вновь засмеялся и свободно откинулся на спинку своего огромного черного кресла, заложив руки за голову.
— А знаешь, ты недаром практиковался под моим руководством. И где теперь тот юный невинный офицер полиции, которого я чуть не выгнал пару лет назад?
— Понятия не имею, — тут же отреагировал Коста. — Наверное, свалил туда же, куда отправился этот циничный старый урод, инспектор полиции, который сидел в этом кабинете до вас, инспектор.
— Поосторожнее на поворотах, агент. Мне еще пять лет служить. Не больше. Может, даже значительно меньше. И хотелось бы думать, что, когда я отсюда уберусь, мое кресло займешь ты.
Ник почувствовал, что краснеет. О повышении
— Как я понял, комиссар Мессина уже напоминал тебе, что экзамены на получение должности начальника отдела будут нынешним летом. Значит, пора садиться за книги. Таким образом, к свадьбе получишь прибавку к жалованью. Неплохая вещь…
— Инспектор!..
Коста был очень благодарен Перони и Терезе, что они подошли в этот самый момент. Джанни держал в одной руке нечто, более всего напоминавшее остатки гигантского сандвича с сыром и помидорами, а в другой — сумку с напитками в банках.
— Питание на все время наших бдений. Мы с Терезой проверили, куда нас поселили. Номер люкс «ГУЛАГ» достался нам. А вы можете занять все крыло «Абу-Грейб». [28] Также снабдили все номера мылом и свежими полотенцами, поскольку то, что там было…
28
Тюрьма в Ираке недалеко от Багдада, печально известная жуткими условиями содержания заключенных и пытками; действовала и во времена режима Саддама Хусейна, и в период американской оккупации Ирака.
Перони замолчал, подыскивая нужные слова, но Тереза сразу подхватила:
— Скажем, так, джентльмены. Я бы и пальцем к ним не прикоснулась. Даже в перчатках.
— У-у-х! — Здоровяка даже передернуло. — И почему мы не можем уходить домой, понять не могу…
— Джанни! — вскричала судмедэксперт. — По городу шатается человек, вымывший кому-то сердце из груди с помощью струи высокого давления! Всего лишь вчера вечером! И у него есть наши фотографии!
— И мы присоединились к этой бодяге, чтобы заработать популярность? — спросил Перони.
Лео недовольно крякнул.
— Если комиссар Мессина говорит, что мы на казарменном положении и с ненормированным рабочим днем, стало быть, так оно и будет. И хватит болтаться без дела!
Агент поднял плечи в знак смирения.
— Я вполне серьезно, Джанни, — жестко добавил Фальконе. — Он сделал эти фото с какой-то определенной целью.
— Да знаю я, знаю. Ну, что-нибудь новенькое есть?
Инспектор и Коста не ответили.
— Ох, — вздохнула Тереза. — Но мы ведь ненадолго тут застряли? Я так и не поняла, почему мне нельзя было уехать в Орвьето с прочими дамами.
Лео поднял длинный указательный палец жестом человека, который вдруг вспомнил нечто такое, о чем никогда не должен забывать. Лупо отреагировала мгновенно:
— Орвьето… — Она как-то снисходительно улыбнулась. — Ему же надо подружке позвонить! Джанни, как это мило! Я что-то не припомню, чтобы Лео раньше бывал таким милым. По правде говоря, вообще не припоминаю, чтобы он когда-нибудь был милым. А все очень просто: по городу бродит безумец с нашими фотографиями и с пунктиком — ему нравится вымывать людям сердце струей воды под давлением. Мир стал на редкость приятным местом, вам не кажется?
Косте совсем не понравилось, как в этот момент на него взглянул Фальконе. Выражение его лица было очень далеким от милого и приятного.
— Вообще-то мне сейчас надо поговорить с Эмили. Она наверняка посоветует что-нибудь дельное.
ГЛАВА 29
Через четыре часа, вскоре после полуночи, офис практически опустел, если не считать одинокого уборщика, возившегося со шваброй и мокрой тряпкой в дальнем конце помещения, где стоял длинный ряд письменных столов. В сумерках лица было не разобрать. Коста сидел у окна, устроив себе перерыв. Решил передохнуть перед просмотром еще более огромного количества файлов, поступивших на его компьютер. Он смотрел на полную луну, бросавшую яркий свет на пустые улицы и опущенные «веки» закрытых на ночь магазинов и баров. Хорошее время для тех, кто не спит и пытается думать. В феврале особой ночной жизни не бывает. Вот придет июнь, и в такой час люди еще будут шататься по улицам и переулкам, довольные, с набитым желудком, лакомиться мороженым, купленным в киосках, открытых до самого рассвета. Обычная летняя ночная жизнь большого города. Придет лето, будет свадьба, а потом и ребенок. Напоминание о предстоящих событиях напрочь вытеснило из головы мысли о Джорджио Браманте.
Самое главное в жизни, что имеет особое значение, — это семья. Неопределенная и неопределимая связь, которая не требует объяснений, потому что для тех, кого она объединяет, все столь же естественно, как дыхание. Так же естественна и понятна, как сон рядом с человеком, которого любишь. И так же проста, как чувство долга, которое ощущаешь по отношению к ребенку, рожденному в этом любовном союзе.
Именно это — теперь Ник понял окончательно — изменилось за прошедший год в его отношениях с Эмили. Без влияния Фальконе, без того, каким образом этот старый хитрюга инспектор открыл ему глаза на истинное положение вещей, он никогда не смог бы изменить свое отношение к их связи и превратить ее в то, чего она заслуживает. Лео научил его чувствовать, жить эмоциями, хоть ненадолго отключаться от ежедневной борьбы за то, чтобы мир стал лучше, от попыток решить все проблемы. А потом уж возвращаться обратно к этой изнурительной работе. Этот подарок он никогда не забудет.
Коста взглянул на часы, тяжко вздохнул, ощущая чувство вины за перерыв в работе, и поднял трубку телефона. И Эмили ответила, очень сонным голосом. «Интересно, как она выглядит, эта вилла, — подумал Ник. — И на что похожа ее спальня…»
В. тот вечер они полтора часа провели у телефона конференц-связи, совещаясь, делясь соображениями. Фальконе и Артуро Мессина разговаривали так, словно за прошедшие годы ровным счетом ничего не случилось. Тереза все старалась по максимуму использовать скудные улики, полученные из данных судебно-медицинской экспертизы тела Тони Ла Марки. Полное патологоанатомическое исследование трупа будет проведено завтра утром. Коста и Перони по большей части помалкивали — думали, слушали, обменивались понимающими взглядами, только что не пожимали плечами, словно говоря: может, завтра что-нибудь новенькое прорежется.
— Если ты слишком устала, так и скажи, и я отстану. Просто у меня не было времени позвонить и узнать, как ты себя чувствуешь. А тут еще это совещание… Мне кажется, оно было совершенно не к месту.
Невеста вздохнула. Потом послышалось нетерпеливое шуршание простыней.
— Уже почти час ночи!
— Знаю. Но я-то не сплю. Луна вовсю светит. А я не могу не думать о тебе. Что еще может предложить мужчина?
Он услышал отзвук ее смеха и пожалел, что не может сейчас протянуть руку и прикоснуться к Эмили хоть на секунду.