Седьмое знамение

Фирсова Елена

Но стоило ей хоть мимоходом вспомнить отца Александра, как пленительный образ Бориса отступил в сторону, а затем и вовсе рассеялся, как туман в солнечных лучах. Насколько же интереснее по сравнению с ним выглядит молодой священник! Рая блаженно улыбнулась и закрыла глаза, чтобы создать иллюзию еще большей близости. Внешность отца Александра она знала наизусть. Если бы она умела рисовать, она могла бы писать его портреты, любые, по памяти. Выражение лица, волнующий голос, все черты, вплоть до мельчайшей реснички, оттенок глаз – в воображении Раи он был запечатлен навеки. Мысленно – он был её, они принадлежали друг другу, а всего остального

мира как бы и не было совсем. А зачем им, в их любви, окружающий мир? В их любви он и священником-то не был… И пусть в реальности дело обстоит с точностью до наоборот, в мечтах они всегда вместе, вдвоем, как в скульптуре Огюста Родена «Вечная весна» – Рая видела ее на фотографии в журнале и пришла в такой восторг, что вырезала картинку и спрятала у себя в тетрадке. Жаль, ему неизвестно ее намерение стать манекенщицей. Памятуя о реакции Фаины на эту новость, можно было предполагать и то, что отец Александр тут же ринется спасать заблудшую душу, пока еще есть возможность ее спасти. Будто она стоит не на пороге славы, а на краю пропасти. Странные они, эти верующие. Для них худшим является то, что дает людям приятную, комфортную, красивую жизнь. А уж когда отец Александр ринется ее спасать…

Рая снова остановилась и зажмурилась, продлевая мгновение. Но уже через секунду она перескочила небольшой сугроб и не спеша направилась к дому, где жила Фаина. Надо же было разведать, что у них там с Борисом произошло. А об отце Александре лучше мечтать ночью, лежа под одеялом и глядя в небо, в темноте и тишине.

Петр Николаевич ушел навестить друга, а Фаину Рая застала за уроками. Но – вот странно! – алгебра не двигалась с места, Фаина сидела за столом, свесив голову и кусая колпачок ручки. Это Раю не удивило. После посещения такого парня, как Борис, к урокам не скоро вернешься.

– Представляешь, забыла записать домашнее задание по русскому, – оправдывалась за свой неожиданный визит Рая. – Телефона у тебя нет, пришлось бежать.

– Ничего, – отозвалась Фаина, не шелохнувшись. – Посмотри у меня в дневнике.

Рая пошарила вокруг нее на столе и не нашла.

– А где он?

– В сумке, наверное.

Дневник был в сумке. Рая пролистала его и положила на место. Сама она никому и ни за что не позволила бы взять в руки свой дневник, прежде всего потому, что в нем обычно хранятся записочки от мальчиков и прочая мелочь, которую другим девочкам видеть ни к чему. А вот Фаина – пожалуйста. У нее в дневнике нет ничего таинственного.

– Что с тобой? – спросила Рая.

– Со мной?

– Да. Ты какая-то… не такая.

Фаина вздохнула и выпрямилась.

– Может быть, может быть… Знаешь, Раиска, разговор с ним меня измучил. Я сейчас ничего не могу делать. Совершенно без сил.

Рая притворилась несведущей:

– С ним? С кем – с ним?

– Ну… с ним. Ты знаешь, о ком я говорю.

Это нежелание называть имя показалось Рае подозрительным.

– С Борисом, что ли? – прямо спросила она.

– Ну да… Я позвала его к нам.

– Что?

– Да.

– Ну ты даешь!

Фаина пожала плечами:

– А что мне оставалось делать? Я позвала его, чтобы он убедился, что мы живем бедно, что мы совсем другие люди и что между нами пропасть. Он этого не понял, или не захотел понять. Тогда у меня был последний выход: высказаться начистоту. Если бы он стал юлить, извиваться, то для меня все было бы ясно. Но, Раиска, он не юлил и не извивался.

Мои слова задели его за живое, и он тоже высказался. Похоже, что откровенно. Это поставило меня в тупик. Он действительно способен еще на искренность… но… Раиска, я не могу! Я его боюсь! То есть он меня, конечно, пальцем не тронет. Но я боюсь! Вовсе не это мне нужно в жизни!

Рая была озадачена. Значит, кроме разговоров, у них тут ничего не произошло? С какой же стати вокруг этого поднялась такая буря? Сам Борис вышел и заявил, что был счастлив, и никого, кроме Фаины, уже не воспринимает. Фаина сидит тут как в воду опущенная. Раю они заставили суетиться в цейтноте, и все это – из-за одного лишь разговора? Сумасшедшие! Вот если бы они целовались – тогда другое дело.

– Не понимаю я, что тебя так пугает, – наконец, сказала Рая.

– Как это можно не понимать? Это же видно с первого взгляда!

– Что видно-то?

– Что мы с ним слишком разные!

Рая собралась с духом и принялась убеждать, так как путь к Борису Новикову по-прежнему лежал через Фаину.

– Фая, ты сама создаешь проблему там, где ее нет и быть не должно! Скажи на милость, почему ты вбила себе в голову, что вам обязательно нужно быть одинаковыми? Так не бывает! Люди от природы получаются разными. Если хочешь, Бог создает людей разными. Так они учатся друг у друга и обогащают друг друга.

Фаина удивленно на нее посмотрела и ничего не ответила. «Эк меня занесло», – весело подумала Рая и засмеялась:

– Но я же вижу, все у вас уже идет на лад! По крайней мере, с твоей стороны наблюдается явный прогресс. Я рада. Надеюсь, все получится.

Фаина снова на нее посмотрела и снова ничего не ответила.

Рая решила не перегибать палку и перевела беседу в другое русло:

– Кстати, что случилось с Эдиком Тимофеевым? Он обозлился, как собака.

– Откуда ты знаешь?

– Я хотела с ним поболтать. Не то чтобы он за мной бегал, но помнишь, мы с ним в кино пару раз ходили, он мне даже цветы дарил. В общем, он был ко мне неравнодушен. И вот сегодня я к нему подошла, по-хорошему, и спросила, как дела. Файка, как он на меня набросился! Чуть ли не с кулаками! Я уже думала убежать от него, но он сам как-то быстро сник и ушел. На него это не похоже.

Фаина пожала плечами, на сей раз с безразличием:

– Понятия не имею, что с ним стряслось. С жиру бесятся. Батюшка Александр говорил, что именно Эдькин отец дольше всех не соглашался на проведение крестного хода на это Рождество. Еле-еле убедили. Хотя это было и не его дело – ведь крестный ход проходил в Разовке, а не в городе!

– Дорогая моя, Эдькин отец и сам лицо подначальное. Если он так упирался, значит, ему указывал кто-то сверху. В каком мире ты живешь? Здесь, у нас, нет свободных людей, никогда не было и никогда не будет. Каждый из нас кому-нибудь подчиняется.

– Я никому не подчиняюсь! – воскликнула Фаина.

Рая засмеялась:

– Глупая! Ты-то подчиняешься больше всех! Своему отцу, священнику, учителям… Или ты хочешь уверить меня, что ты – бунтарь? Не смеши людей!

Но Фаина возмутилась не на шутку:

– Если их требования противоречат моим правилам, то я не подчиняюсь им! Раиска, ты это знаешь! Не делай вид, что не помнишь!

Рая заметила:

– Да помню я, все помню. И все-таки ты подчиняешься, пусть не им, но есть кто-то, кому ты подчиняешься безоговорочно, даже не зная точно его волю.