Седьмой круг
Шрифт:
– Вы предложили мне сделку. Ночь с вами взамен на свободу. Я никогда не приму подобные условия. Вы унижаете себя, предлагая мне такое. Мне нужно, чтобы вы хотели меня, так же как я вас. На другое я не согласен.
– Вы хотите слишком много от меня. - сурово сказала Элизабет. Мельбурн сделал шаг навстречу, сокращая до минимума расстояние между ними. Сильные пальцы мужчины властно взяли ее подбородок, приподнимая его.
– Я хочу все, Бет. Вашу волю, ваше тело, ваш разум.... И душу, и любовь. Или ничего.
– Зачем они вам?
– удивленная яростью и непреклонностью в его взгляде, слабым голосом спросила девушка. Глаза графа гипнотизировали ее, лишая здравого смысла.
– Если бы я знал...
– хрипло проговорил Мельбурн, склоняя голову. Догадавшись
– Не бойся, милая, это только поцелуй.
– прошептал он, на миг оторвавшись от ее губ. Элизабет потрясенно смотрела в его потемневшие глаза, и не находила в себе сил для сопротивления. Мельбурн провел большим пальцем по влажным подрагивающим губам девушки, вглядываясь в свое отражение в широко распахнутых глазах. Он снова поцеловал ее, но уже более страстно. Она чувствовала его напряжение, и понимала, как сложно ему контролировать себя, свое желание. Он не привык к долгим уговорам. Элизабет не винила его за распущенность. Она винила женщин, которые сделали его таким порочным и уверенным в своих чарах. Но эти чары у него действительно были, и он вовсю пользовался ими. Его поцелуй не был глубоким, он лишь касался губами ее плотно сжатых губ, но даже это почти невинное прикосновение отравило ее кровь непонятным томлением в груди. Ричард провел кончиком языка по линии рта мягким волнующим движением, очень нежно, страстно, но в тоже время ни на чем не настаивая. Элизабет закрыла глаза и ее ресницы затрепетали. Ей вдруг стало так печально от того, что, оказывается, у ее тела плохая память. Оно способно реагировать на прикосновения ее врага совсем не так, как ожидала Элизабет. В ней все еще был жив страх, но отвращения, которое было бы закономерным и оправданным, ушло, впустив в мысли опасное любопытство. Как это будет, если она позволит ему? Истины, которыми она жила последний год, барьеры и ложные ощущения уверенности в своей стойкости рухнули от одного только нежного поцелуя. Если бы Роберт Холл не рассказал ей всю правду о Мельбурне, ничего подобного не случилось бы с ней. Она продолжила бы ненавидеть Ричарда всеми струнами своей души. Она и сейчас еще ненавидела его, но без прежней одержимости.
– Довольно.
– опомнившись, громко сказала девушка, второй раз за вечер отталкивая графа.
Мельбурн не стал спорить с ней, лишь лукаво улыбался Элизабет, в синих глазах плясали озорные чертики.
– Вы обманули меня, миледи.
– мягко сказал Ричард.
– Я больше не буду целовать вас. Всему свое время.
И граф выполнил свое обещание. Следующие несколько дней он ни разу не сделал ни одного неприличного намека, не посылал ей страстных взглядов, не пытался прикоснуться. Мельбурн по-прежнему настаивал на ее присутствии в своей спальне, и пренебрегая помощью слуг и пажей. Девушка понимала, как выглядит со стороны ее пребывание в покоях почти полностью выздоровевшего графа. Но он не желал ничего слушать и смеялся над ее опасениями о распространяющихся по замку слухах. Иногда он покидал покои на несколько часов, чтобы встретиться со своим управляющим, дать указания экономке и прислуге и выслушать отчет о состоянии дел в графстве. Элизабет подозревала, что граф захаживал к Беатрис Флетчер, о чем говорил его растрепанный и удовлетворенный вид по возвращению. Но вместо облегчения от того, что он, наконец, оставил ее в покое, чувствовала злость и раздражение. Он замечал это, судя по недоуменным взглядам, которыми он одаривал ее. Элизабет старалась держать себя в руках, и ничем не показывать своих эмоций, но иногда они брали верх. И в один из вечеров, когда граф вернулся позже обычного в расстёгнутой рубашке, которую, кстати, сшила она, и растрепанным волосами, Элизабет выдала себя с головой. Граф выявил желание поиграть с ней в карты, чем они обычно и занимались по вечерам. Это стало единственным развлечением Элизабет. Все остальное время она бездельничала, так
– Вы можете вернуться к той, от кого пришли, и поиграть с ней, а меня оставить в покое. Уже довольно поздно, и я в отличии, от вас хочу спокойно отдохнуть.
– Вы недостаточно отдыхаете?
– холодно осведомился Мельбурн.
– Элизабет, я делаю все, чтобы вам было удобно здесь. Я оградил вас от всех забот, веду с вами светские беседы, играю в карты, как настоящий джентльмен. Но вы все равно недовольны.
– Я не просила вас быть со мной джентльменом. Я здесь, словно узница. Я не могу выйти из своей камеры, пока вы вовсю развлекаетесь. - голубые глаза девушки полыхали гневом.
– Элизабет, я не развлекаюсь, а занимаюсь делами. Я - граф, или вы забыли?
– Знаю я ваши графские дела.
– усмехнулась девушка, отворачиваясь от него.
– Вы думаете, что я был у Беатрис?
– изумленно понял он, вспомнив начало их разговора.
– Вы что, ревнуете меня?
– Много чести. Мне просто противно ваше лицемерие, милорд.
– огрызнулась Элизабет. Граф взял ее за локоть и заставил развернуться.
– В чем мое лицемерие, Бет?
– сузив глаза, раздраженно спросил граф. - В том, что я не пытаюсь больше склонить вас к близости, или в том, что пользуюсь услугами той, что сама просит меня об этом. Я действительно был у Беатрис, но не сегодня. Вы зря так расстроились. Она ничего для меня не значит.
– Я вовсе не расстроилась, милорд.
– голос Элизабет дрогнул, когда она сознала, что это не так. Красивое лицо графа исказило выражение досады. Чувственные губы скривились в усмешке.
– И кто из нас лицемер, миледи? Черт побери, что вы хотите от меня?
– яростно спросил он, больно сжимая ее локоть.
– Отпустите меня. Или хотя бы позвольте вернуться в свою комнату. Я даже ванну не могу принять спокойно, все время опасаясь, что вы вернетесь в самый неподходящий момент, я уже не говорю о других нуждах. Ваша близость нервирует меня.
Ричард долгое время изучал ее несчастное лицо, не находя подходящих слов, чтобы успокоить или утешить ее. Разум говорил ему, что пора остановиться и отпустить ее. Но он не мог. Просто не мог этого сделать. Все зашло слишком далеко. Она, как отрава, проникла в его кровь, и он уже не мог думать ни о чем другом. Только о ее гибком стройном теле, к обладанию которого так стремился.
В дверь тактично постучали.
– Если бы ты только знала, что делает со мной твоя близость, то поняла бы как смешны твои упреки.
– его откровенно чувственный взгляд заставил ее вспыхнуть до корней волос. Граф нехотя отстранился и сел на свой трон возле кровати.
– Скажи, чтобы вошли.
Элизабет слабо кивнула и пошла к двери, чтобы пригласить визитера. Взгляд Мельбурна жадно прошелся по ее гордо выпрямленной спине, и тонким рукам, обтянутым узкими рукавами серого суконного платья. Его безумно бесили высокие глухие воротники и непомерно широкие юбки безобразных дешевых платьев Элизабет, уродующих ее и скрывающих фигуру. Завтра же он принесет для нее изящные шелковые, атласные и бархатные наряды своей сестры, которые она не забрала с собой, и еще ни разу не одевала, и обязательно купит ей украшения, женские безделушки, шляпки, чулки и перчатки. Ничто так не смягчает сердце женщины, как возможность приукрасить себя.
В покои стремительно вошел Роберт Холл, прервав ход мыслей графа. Бросив быстры й взгляд, полный обожания на Элизабет Невилл, он подошел к Мельбурну и почтительно склонил голову.
– Милорд Мельбурн,- официально обратился к графу Роберт. - Вам письмо от герцога Саффолка. Его доставили только что.
Ричард нахмурился, предчувствуя недоброе.
– Давай сюда.
– махнув рукой, мрачно сказал Мельбурн.
Взломав печать, он быстро пробежался глазами по строчкам письма. Неожиданно его взгляд остановился на Элизабет Невилл и неподвижно замер. Граф погрузился в какие-то тайные думы, не сводя с девушки глаз. Его тревога и глубокая задумчивость передались и ей.