Секториум
Шрифт:
— Давай лучше вскроем в моей хате?
— Я не против, если сможешь ему объяснить, по какому адресу ехать и в какую трубу нырять.
— Мы не выберемся отсюда ночью, здесь сигнализация.
— Обижаешь, старуха. Что же я, не разберусь с вашей допотопной сигнализацией?
— Откуда мне знать, если ты «фазана» пойманного вскрыть не можешь?
— Могу, — ответил Миша. — Только если это не тот «фазан», Беспупович убьет нас обоих.
— Я чувствую, что это он. Вскрывай под мою ответственность.
— Посмотрите на нее, — улыбнулся Миша. —
— Надеюсь, грохота не будет?
— Сам не хочу…
Я заняла позицию у лестницы. В коридоре не было ни души, сверху также ни шороха, ни звука, ни вспышки, ни звона, с которыми Миша насилует ФД-агрегат. Сначала я утешала себя тем, что мой товарищ в темноте не может разобраться в антеннах. Потом я решила, что натурализация «фазана», может быть, занимает больше времени, чем намазывание на стену резиновых шлепанцев. Но время шло и вскоре мне стало нечем себя утешить.
— Миша, что происходит? — спросила я. Тишина ответила мне. — Миша, ты жив? — из светлого коридора в темноте невозможно было ничего разглядеть. Я поднялась на ступеньку. — Миша… — наверху что-то зашевелилось.
— Поднимись сюда, только осторожно, — прошептал Миша.
У чердачной лестницы неподвижно стоял Птицелов. Его глаза мерцали из-под капюшона. Он старался понять, что произошло. Миша тоже был растерян, потому что не знал, как обращаться с натурализованным «полтергейстом». Наверняка, он делал это впервые.
— Миша, — представился он пришельцу. — Я Миша, а ты кто?
— Його, — ответил ему Птицелов.
— Его что ли, так зовут? — обратился ко мне Миша.
Птицелов моргнул белым веком, а я пожала плечами:
— Не знаю.
— Здрасьте! Вы что же, не познакомились?
— Здравствуй, — ответил Мише Його-Птицелов. — Здравствуй и ты, — сказал он мне.
Миша удивился:
— Это точно он?
Откуда мне было знать? То, что перед нами именно Птицелов, можно было утверждать с некоторой степенью вероятности. То есть, где-то в общих чертах, это было похоже на истину, но абсолютной уверенности быть не могло.
— Решай, — намекнул Миша, — а то я его отправлю по обратному адресу. — Намекнул и стал сворачивать антенное хозяйство, а я стала ему помогать, хоть он и не нуждался в такой услуге.
У меня сложилось впечатление, что мы допустили бестактность, если не сказать больше — сотворили непростительную глупость.
— Так это он или нет? — осторожно спросил Миша еще раз. Я кивнула. — Точно? Почему ты не знала, как его зовут?
— Мне в голову не пришло спросить, — ответила я.
— Почему мне пришло?
— Я не знала, что у них есть имена.
— Слушай… — злился Миша, — у меня нет слов на твои выходки. Надо ж иногда мозги включать. Если есть имя, справки наводятся элементарно.
— А что я такого сделала?
Миша покрутил пальцем у виска, намекая на мое легкомыслие.
— Стереги теперь это чучело. Как бы он гулять не пошел.
«Чучело» мирно стояло у лестницы и приходило в себя от перепадов физического состояния.
— Может, ему плохо? — испугалась я.
— Спроси. Надеюсь, это ты в состоянии выяснить?
Я так и сделала. Подошла к Птицелову и потрогала хартианский плащ с запахом микстуры.
— Його, тебе плохо? Мы можем чем-нибудь помочь? — Миша презрительно хмыкнул, а мне вдруг стало невыносимо стыдно. — Його, это я попросила вынуть тебя из фазы. Извини, может быть, глупость сделала. Миша просто помогал, я бы сама не справилась с аппаратом.
Птицелов ничего не ответил, словно не слышал меня совсем.
— Да, — подтвердил Миша, усаживаясь на ступеньки. — Вот и вся ответственность. Дураком жить проще. Правда, Його? Всегда можно извиниться и свалить вину на начальство.
— Она умно сделала, — неожиданно возразил Птицелов, — а Миша глупо сказал.
Мы с Мишей обалдели, потому что Птицелов сказал это так спокойно и убедительно, что язык не повернулся перечить. Никому на свете не пришло бы в голову расставить нас с Мишей по шкале интеллекта именно в этом порядке, но Птицелов имел особое мнение, и не собирался его менять.
Охота на привидение была тихо завершена, «улов» стоял рядом со смотанной антенной, смотрел на нас. Охотники изучали окрестности библиотеки, решали, как транспортировать гуманоида, который весит килограмм двести и вряд ли пролезет в форточку. Я пошла на разведку к вахте, а когда вернулась, обнаружила, что Його с Мишей исключительно дурно друг на друга повлияли: Його снова впал в сомнамбулическое состояние, а Миша не смог справиться с простым замком на чердачном люке. Мы вылезли в окно нижнего холла, на виду у студентов, припозднившихся на лавочке. На нас показывали пальцем и свистели вслед, но не гнались. Дали отсидеться в кустах, пока Миша ловил такси. Помахали нам вслед пивной бутылкой, а может, погрозили.
Його ожил в машине. Он, как ребенок в зоопарке, вертел головой, рассматривая освещенные улицы. В темноте он был слеп как петух, и брал меня за руку, чтобы не чувствовать себя одиноким. В модуле он повел себя еще более странно: ушел в сад и пропал. Мы обыскались, испугались, что потеряли его в фазе, а он неподвижно сидел на фоне зарослей, и сливался с пейзажем.
— Сейчас вернусь, — сказал Миша.
Он зашел в лифт, я запрыгнула следом.
— Миша, мне нужна твоя помощь.
Он удивленно приподнял брови.
— Надо сделать так, чтобы Секториум про Його ничего не знал и не мог случайно узнать.
— Зачем?
— Так надо. Я улажу дела, и мы по-тихому отправим его обратно. Обещаю, что никто лучше меня с ним дел не уладит. Мне не нужно лишнего ажиотажа.
— Мы так не договаривались.
— Давай договоримся, — настаивала я, — что это мои проблемы. Обещаю, если ситуация выйдет из-под контроля, сама пойду к шефу и все расскажу. Дай мне хотя бы несколько дней.
Миша ехидно улыбнулся.