Сэляви
Шрифт:
В отделе сказал девушкам, что, может быть, женюсь. Они этому очень обрадовались, много смеялись, расспрашивали. Но я сказал, что у меня мало времени, и убежал. Хорошие все-таки девушки — как обрадовались! Что ж, сделать Люде предложение?.. Я еще бежал, когда чуть не столкнулся с товарищем Кустинским, секретарем партийной организации. Он мне сказал ласково: «Все бегаете, Шестаков? Ах, вы наш… тихий зайчик!» Тоже замечательный человек. Надо будет у него обязательно попросить дыхание.
Вчера вечером приводил в порядок свою коллекцию дыханий. Одно удовольствие смотреть на аккуратные, со всех сторон заклеенные белые конвертики. И на каждом имя и фамилия: почти все Галочки, Олечки, Анечки нашего института. Есть
Никаких замечательных событий сегодня не произошло, кроме одного: Сергей Искандерович Камалов, завотделом математики, пришел наконец в своей знаменитой дубленке. В прошлом году он лишь несколько раз появился в ней, потому что приехал из Канады только в апреле. Это удивительная дубленка — цвета кофе с молоком, с большими белыми отворотами.
После заболела голова, но был улее конец рабочего дня, и я не стал отпрашиваться. Надя Г., наша секретарша, прощаясь со мной на выходе, подала мне руку в шерстяной перчатке и сказала серьезно: «До завтра, Олег…» Замечательная. Ее дыхание, наверное, уже месяц стоит в моей коллекции.
По дороге домой мне встретились солдаты строительного батальона. Они шли строем и дружно пели песню. Калсется, я уже где-то это слышал: там часто повторяется строчка «через два года…». В общем, солдатская песня. Да, там еще есть «поломаю шею, разобыо морду…» и «мы с тобой поженимся…». Где-то я это слышал. Надо сделать предложение Люде с почты.
Бабуля положила мне на лоб компресс, а голова уже почти не болела.
Рабочий день, последний день этой недели, начался хорошо. Выходя из метро, я увидал впереди себя знакомую дубленку С. И. Камалова. Я не стал его обгонять, а всю дорогу до института любовался изящным разрезом сзади, приоткрывающим при каждом шаге нежное меховое нутро…
На нашем этаже стояли и курили Валя Г. из ботаники и новая девушка. Я не всех помню в нашем институте, но сразу понял, что девушка новая. Она так смутилась, пожимая мне руку и называя свое имя… Я, правда, его не запомнил, оно было сложное — Виолетта или Элеонора, кажется. Хорошая девушка.
Сегодня день зарплаты, и за мной, как всегда, пришла бабуля. Она получила деньги и зашла в отдел. Я попрощался со всеми и пошел за бабулей, но вспомнил, что не простился с новенькой девушкой. Побежал наверх, но не нашел ее, а нашел эту Валю Г., которую утром видел с ней. Спросил у Вали, как ту девушку все же зовут — она сказала, что Катя. Спросил еще у Вали, сколько лет Кате. Сказала, что девятнадцать.
Я догнал бабулю на улице, пошел с ней рядом. Девятнадцать лет. А вот я как-то слышал, как мама говорила бабуле: «Хоть бы десятку прибавили, ведь он девятнадцать лет у них работает».
Девятнадцать лет? Ну, сам-то я этого не помню.
День сегодня совершенно особенный! Первое — Николай Семенович после обеденного перерыва подошел ко мне (какие же у него пуговицы на блейзере!) и сказал: «Награждаю вас, товарищ Шестаков, за хорошую работу», — и вручил мне замечательный значок «БАМ». Все наши девушки засмеялись и захлопали. Было очень приятно.
Второе — самое главное. Я получил письмо из Краснодарского края. Девушка Раиса Мишутина — 29 лет, трактористка совхоза «Советский труженик», пишет, что хочет со мной дружить и переписываться. Я хорошо помню, что два месяца назад поздравил ее с перевыполнением нормы на двенадцать процентов. Но ответа от нее не ждал, так как снимка ее в газете не было, а я как-то не представлял ее себе без снимка.
Я очень, очень обрадовался письму. Вечером рассказал о нем маме и бабуле. Мама с бабулей переглянулись, а бабуля сказала: «Ну что ж, и хорошее дело».
Еще в том же письме Рая приглашает меня приехать погостить, а заодно, пишет, и познакомимся. Очень хочу поехать. Попрошу завтра у Николая Семеновича неделю за свой счет — это ведь в первый раз, неужели откажет?
Николай Семенович не отказал, только, кажется, очень удивился. Сказал: «Что вы, Олег, разве захворали, вы ведь любите быть среди людей?»
Я ответил ему небрежно так, но чтобы девушки слышали: «Спасибо, я не заболел, а наоборот, еду жениться!» Какая тишина стояла в комнате — замечательно.
Только вот беда — мама, конечно, не отпустила меня одного к Рае, и сейчас мы вместе с ней мчимся в Краснодарский край. Купе у нас очень хорошее, из окна я весь день смотрел на леса и поля и другие просторы нашей необъятной Родины. Проводница принесла нам горячий чай, и мы попили чай с сахаром и бутербродами, которые мама взяла, конечно, с собой в дорогу. Потом по вагону прошла женщина, и в корзине у нее была масса всяких вкусных вещей. Мама купила мне шоколадку — я очень люблю шоколад. Еще я попросил ее купить шоколадку для Раечки, мама вздохнула и купила самую красивую — «Дружок». Скоро уже мы приедем. Рая написала, что встретит нас на платформе. Завтра утром проснусь — и сразу Рая… Вспомнил Лилю Б. — очень красивая женщина. А вдруг и моя Рая такая? Такой красавицы я недостоин, конечно, но я знаю — все равно Рая красивая. Она непременно согласится выйти за меня замуж, мы с ней приедем домой, все будет замечательно! То-то будет рада бабуля… А девчонки в институте все попадают со своих лестниц, где они целый день курят.
Я еду в новом костюме в полоску, на лацкане значок, что подарил мне Николай Семенович.
Рая встретила нас на вокзале. Она оказалась совсем такой, как я ее представлял: русые волосы и глаза немного с косинкой, это придает ее лицу лукавое выражение. Мы с ней поздоровались за руку. Устроились очень хорошо, у Раиной мамы. Рая весь день была на работе, а вечером мы с ней пошли в кино. Смотрели «Пламенную любовь». Может быть, и нас ждет это светлое, настоящее чувство?
А после фильма Раечка пожаловалась на головную боль. Рассказала, что это у нее с тех пор, как, перевыполняя норму на двенадцать процентов, она получила сразу два солнечных удара. Мне так ее стало жалко, что я сразу сделал ей предложение. Она тут же согласилась. Жаль только, что она чуть-чуть косит и поэтому все время как будто смотрит в сторону. Весь вечер мы проговорили с Раей — очень интересно. Она рассказывала о замечательных финских сапожках их бригадира Клавы Ткаченко, а я ей рассказывал о дубленке товарища Камалова.
Я спросил маму, как ей понравилась Рая — мама сказала, что понравилась.
Через три дня мы все вместе поедем домой, к бабуле.
Рая оказалась именно той девушкой, о которой я мечтал. Бабуля полюбила ее как родную. Когда мы все вместе вошли в прихожую, бабуля посмотрела на Раю, всплеснула руками и даже всплакнула на радостях. Потом вздохнула и говорит: «Ну что ж это я плачу? Два сапога — пара. Живите, детки, счастливо». Через два дня мы тихо отпраздновали нашу свадьбу. На Рае было розовое платье, я надел костюм в полоску. Все выпили шампанского, а мою рюмку Раечка накрыла рукой и сказала, что сегодня мне не надо. Конечно, я не стал спорить — зачем же омрачать ей такой чудесный вечер? Мама и бабуля очень радовались. Бабуля все хотела плакать, но мама ее останавливала и говорила: «Ничего, ничего, мамаша, все образуется…»