Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент)
Шрифт:
– Ты это... буддист или кто там еще?..
– Я мыслящий человек. Любой мыслящий человек рано или поздно приходит к выводу, что смерть невозможна, поскольку сознание бессмертно. Оно может погаснуть на краткий миг, но не навсегда. Если хочешь, можешь называть это бессмертной душой, которая проходит в бесконечной жизни одну ступень за другой... Понимаешь, иначе не было бы в во всеобщем мире никакого смысла. А смысл есть. Мировой Разум на то и Мировой Разум, чтобы осуществлять свою идею...
– А какой он, этот смысл? Для всех для нас?
– спросила
– Думаешь, так легко сформулировать? Ну, подожди... Во вселенной идет громадное строительство. Хаос преобразуется в гармоничную систему...
– Зачем?
– Затем, что, когда эта система... это всеобщее здание будет построено, каждая душа в нем ощутит наконец полное счастье и полную радость... А пока строительство идет, каждый должен вложить в него свой кирпичик. Во всех своих жизнях, которые он проходит одну за другой...
– А террористы тоже вносят свой кирпичик?
– Террористы и всякие другие носители зла их разрушают...
– Тогда зачем Всемирный Разум их терпит? Они тоже неизбежность?
– Видимо, на каком-то этапе - да. Счастье и совершенство вселенной достигается только в борьбе и споре.
– Ну ладно. А когда оно, это счастье и совершенство, будет достигнуто, дальше что?
– Как что? Это высший результат.
– Подожди... Скажем, достигли мы такого результата. Сидим в этом самом прекрасном здании, радуемся, радуемся счастью... всю бесконечность, что ли?
Надоест же в конце концов, если все время так...
Он засмеялся за колыхнувшимся в сумерках занавесом.
– Ты рассуждаешь, как тетя Дуся на грядках с редиской. Что ты знаешь про Время?
Думаешь, оно как твой будильник, который тикает на тумбочке? Оно может быть слиянием бесконечности и мига. Таким, в котором никогда ничего не надоест.
Я помолчала, переваривая Илюхино философское рассуждение. Нельзя сказать, что разобралась в нем до конца, но что-то, кажется, уловила. А он вдруг сказал - раздумчиво так:
– К тому же я уверен, что и в этом конечном счастье будет возможность творчества. Без него, по-моему, полная гармония невозможна...
Я опять помолчала, подумала.
– Слушай, а всякие сволочные души, которые творят только зло, они-то куда денутся? В какой-нибудь подвал под этим "всеобщим счастливым зданием"?
Илья сказал со вздохом:
– Не будет таких душ. В процессе совершенствования мира они должны измениться.
Без этого всеобщей гармонии не достичь.
– Как они изменятся? Кто? Гитлер? Сталин? Бен-Ладен? Или те сволочи, что недавно кинули гранату в окно детского сада?!
– Да пойми же ты! Не будет ни Гитлера и никаких других гадов. На то и происходит всеобщее развитие вселенной. Оно перековывает души и постепенно отсеивает всякое зло.
– Медленно отсеивает, - сумрачно сказала я.
– Могло бы и побыстрее...
Я думала, он опять начнет говорить про всемирные масштабы и краткость человеческой жизни на их фоне. Но брат лишь вздохнул:
– Что поделаешь...
–
– Что?
– А как ты думаешь... Там, когда все это будет построено... те, кто потерял друг друга в этой жизни на Земле, они встретятся?
Спросила и сразу испугалась: вдруг начнет говорить, что они, мол, будут уже не те, изменившиеся, с другим пониманием...
Но Илья сказал просто и понятно:
– Само собой. Без этого какое счастье...
И я ему была благодарна.
В то время еще ни я, ни мама не знали, что Илья пойдет на философский факультет.
А можно было бы уже догадаться. Ведь и в ту пору он любил порассуждать на такие темы. Особенно со мной. Чаще всего он пытался втолковать мне что такое многомерность и многовариантность миров. Многомерность, говорил он, это значит, что существует рядом с нашим пространством еще множество других (параллельных, как их именуют в фантастике) пространств. Одни похожи на наши, а другие - ни чуточки, там все иное. И таких миров бесконечное множество. А многовариантность - это когда природа одного пространства (точнее пространства-времени) может перебирать и повторять варианты одних и тех же событий и менять их, пока не выберет самую подходящую комбинацию. Только мы, к сожалению, этого не замечаем..
И кроме того (это самое поганое) обычно оказываемся не в самой хорошей комбинации.
– Да уж...
Зато, вещал мне Илья, люди постепенно обретают возможность сами строить новые варианты пространств. С помощью компьютерной техники, которая развивается с невероятной стремительностью. Пока еще это так называемые виртуальные пространства, то есть живущие в рамках магнитной памяти. Но в конце концов будет найден способ, чтобы "переводить их в материальную сферу". То есть делать настоящими. И близость этой новой эпохи требует серьезного научного осмысления.
Я спросил: на фига нам делать настоящими эти компьютерные пространства, если всяких параллельных миров и без того бесконечное множество?
Илюха пожал плечами:
– Это, мучача, тоже неизбежность. Развитие мысли не остановить.
– А как ты думаешь, научатся люди проникать в параллельные миры? Или это всегда будет фантастикой?
– Когда-нибудь обязательно научатся. Может быть, скоро...
– А может быть... ты уже умеешь?
– спросила я с подначкой, но и... с капелькой жутковатой надежды (потому что вон какой он всезнающий, копающий всякие загадки вселенского устройства).
Илья не стал ни отшучиваться, ни мудрить. Сказал устало так, почти по-стариковски:
– Кабы знал, ухватил бы маму и тебя под мышки и куда подальше из этого пакостного пространства...
Я его поняла. Разговор был вскоре после того, как Илюха побывал в милиции.
Случилось это в прошлом декабре, незадолго до Нового года.
2
Илья был тогда еще школьник, в одиннадцатом классе. Шел он с уроков и, как назло, один, без приятелей. На углу Октябрьской и Паровозной остановили его двое в сизом камуфляже и с автоматами.