Чтение онлайн

на главную

Жанры

Семь месяцев бесконечности
Шрифт:

Плотный наст, небольшой уклон и попутный ветер сделали наше путешествие до обеда скорее приятным, чем трудным, хотя мне впереди пришлось изрядно попотеть. Мы постоянно были вынуждены идти с максимальной скоростью, чтобы оторваться от собак. Особенно неистовствовали собаки Кейзо, тащившие самые легкие нарты. Однако я устоял. К вечеру нам удалось пройти, несмотря на утреннюю задержку, около 13 миль. Часов в двенадцать начался затяжной подъем, который продолжался до 15.00. Я отдал, наверное, очень много сил в предварительном заезде, поэтому при движении в гору не смог долго удерживать лидирующее положение. Собаки Кейзо — а первым у него шел неутомимый Рекс — все время меня доставали. Часа в четыре Кейзо предложил мне отдохнуть рядом с его нартами, а сам вызвался возглавить гонку. Неожиданно для самого себя я согласился. К этому времени подъем кончился, ветер стих, и поскольку мы изменили курс и сейчас двигались практически на запад, то солнце светило прямо в лицо. Кейзо вышел вперед и быстро, не экономя сил, заработал палками, но вскоре вынужден был остановиться, чтобы снять штормовку — стало жарко. И все равно мы его настигли. Езда рядом с упряжкой Кейзо требовала определенной сноровки. Лишенные стоек нарты были слишком низкими для того, чтобы можно было за них держаться, сохраняя вертикальное положение, а в наклонку идти было неудобно. Я выдержал только час такого отдыха и вернулся на свое привычное место. Теперь я шел, внося поправку на «кривизну висения компаса». Дело в том, что во время обеденного перерыва естественно возник вопрос о причинах такого расхождения прежде столь хорошо согласующихся координат «Аргоса» и Джефа. Весьма скоро подозрение пало на меня как на пойнтмена, а также на новое и последнее звено в длинной цепи реализации грандиозных навигационных предначертаний Джефа. Были высказаны самые разные мнения относительно причин возможного отклонения от курса. Предположения Джефа о моем якобы железном сердце, отклоняющем влево чувствительную стрелку компаса, я начисто отверг, так как имел на этот счет вполне конкретную кардиограмму. Этьенн придумал, на мой взгляд, более правдоподобное объяснение. Он сказал мне: «Послушай! Ты только взгляни, как висит у тебя компас! Чем ты набил свой нагрудный карман?» Я опустил глаза. Действительно, компас, находящийся как раз на уровне нагрудного кармана штормовки, висел как-то кривовато относительно лыж. «Я давно обратил внимание, — продолжал Этьенн, — что из-за флага (на каждом нагрудном кармане наших штормовок был нашит соответствующий национальный флаг) мой компас постоянно отклоняется влево, а твой, наверное, вправо, не так ли?» Тут он торжествующе

поглядел на меня. Я заметил, что все это звучит чрезвычайно убедительно, за исключением того, что советский флаг скорее должен вызывать отклонение влево, чем вправо. Против этого никто возражать не стал. Решили дать мне еще испытательный срок как пойнтмену и посоветовали вносить коррекцию на «кривизну» компаса. Однако, несмотря на то что я старательно учитывал эту злополучную «политическую» кривизну, в конце дня выяснилось, что мы опять отклонились от курса и опять в ту же левую сторону, но генеральное направление было верным, и на радиосвязи выяснилось, что до Рекса нам осталось 55 миль, а сегодня, несмотря на послеобеденный подъем, мы прошли 27,5 мили! Этьенн, отметив на карте самые последние координаты, с торжествующим видом понес показывать их Джефу, поскольку они подтверждали верность аргосовской линии. Крике сообщил также, что «Адвенчер нетворк» приобрела большой самолет ДС-6 и готовила его к полету на холмы Патриот, где располагался базовый лагерь «Адвенчера». Самолет должен был доставить туда всех наших отдохнувших собак, продовольствие и снаряжение, с которыми мы собирались штурмовать Полюс. Вторым рейсом по плану он должен был привезти в базовый лагерь группу журналистов и телевизионщиков, собиравшихся принять участие во встрече экспедиции. Кроме того, Крике сообщил, что в Пунта-Аренас уже прибыли Месснер и Фукс — участники еще одной трансантарктической экспедиции. Да, да, тот самый знаменитый альпинист Рейнхольд Месснер, который, покорив все существующие на Земле восьмитысячники, решил теперь испытать себя не в преодолении немыслимо трудных, но относительно коротких вертикалей, а в борьбе с немыслимо протяженными как в пространстве, так и во времени, но относительно несложными горизонталями. Его напарник Арвид Фукс, хоть и был не столь знаменит, как Месснер, но в его послужном списке уже был Северный полюс. В мае 1989 года он в составе международной лыжной экспедиции под руководством Роберта Свана достиг Северного полюса и сейчас был полон желания и надежд в этом же году и тоже на лыжах достичь Южного полюса. Эта экспедиция, хотя и была также трансантарктической, называлась «Поларкросс». Они должны были пройти на лыжах, буксируя все необходимое за собой на небольших саночках, по наиболее популярному маршруту: от станции Шеклтон на леднике Фильхнера через Южный полюс на станцию Мак-Мердо. Этот маршрут в 1959 году был пройден экспедицией Фукса — Хиллари и в 1983 году экспедицией Файнесса, но обе эти экспедиции использовали механические средства передвижения. «Поларкросс» мог стать, как и наша экспедиция, первой попыткой пересечения Антарктики без использования механических средств. Маршрут «Поларкросса» был в два раза короче, чем наш, и ее участники намеревались преодолеть его за четыре месяца. По расчетам Месснера, как он сообщил в одном из интервью перед экспедицией, он намеревался прийти на Полюс в одно время с нами. Эта встреча обещала быть интересной, но пока… наши координаты: 74,8° ю. ш., 72,8° з. д. По сообщению о Крике, за истекшие семьдесят пять дней путешествия преодолели 756 миль, то есть средняя скорость была очень невысока — всего 10 миль в сутки. По нашим рачетам, для того чтобы преодолеть весь маршрут в жестко ограниченные антарктическим летом сроки и выйти к побережью на станцию Мирный к 1 марта 1990 года, нам надо было двигаться со средней скоростью 20 миль в сутки. Надо было догонять ускользающее от нас время, не считаясь ни с погодой, ни с усталостью. Обратного пути у нас не было, и это понимал каждый!

10 октября, вторник, семьдесят шестой день.

Сегодня я впервые получил щедрое вознаграждение за свои в полном смысле выдающиеся (потому что они каждое утро выдают меня с головой на съедение злым силам природы) труды в области метеорологии. Сама по себе погода была уже достаточно весомым подарком. Судите сами, если высокая облачность, хорошая видимость, умеренная температура (минус 26 градусов), умеренный, без «до сильного», ветер (8–10 метров в секунду), то все это можно смело расценивать как дорогой подарок не только метеорологу, но и всей экспедиции. Однако я получил куда более существенное вознаграждение в палатке Джефа и Кейзо, когда, просунув голову во входной рукав пирамиды, начал вещать ребятам о хорошей погоде, инстинктивно вдыхая дразнящие ароматы готовящегося завтрака. Джеф буквально втащил меня за плечи в палатку и усадил рядом с собой. «Подожди минутку, — сказал он интригующе, — у нас есть к тебе дело». Вслед за этим он всучил мне идеально вымытую миску и молниеносным движением опрокинул в нее содержимое небольшой, стоявшей на примусе кастрюльки. Когда пар рассеялся, я увидел, что дно миски закрывает великолепный золотисто-коричневый блин. Джеф бросил в миску аккуратно нарезанные тоненькие лепестки замерзшего масла и щедро полил все это сверху тягучим желтоватым сиропом. Масло быстро таяло, и его подвижные ручейки, смешиваясь с тягучими струйками сиропа, быстро покрыли поверхность блина тонким прозрачным слоем. «Это тебе, — сказал Джеф. — Нажимай поэнергичнее, потому что с мисками у нас плохо». Упрашивать меня, как вы понимаете, не пришлось. Я справился с блином еще до того, как погода стала проявлять первые признаки беспокойства (ветер задул посильнее), но сейчас мне было все равно — приз я уже получил.

Сегодня вышли пораньше без дискуссий о том, куда идти: впереди отчетливо виднелась группа нунатаков, замеченных еще вчера вечером. Один из них своей абсолютно правильной формой издалека напоминал египетскую пирамиду. Поверхность представляла собой главным образом голый лед, переметанный во многих местах шлейфами свежего мягкого снега. Ощутимый боковой уклон поверхности делал скольжение по ней очень трудным. Порой мне стоило больших трудов удерживать равновесие, лыжи разъезжались в стороны, палки скользили, лишая меня последней опоры. Чтобы не упасть, приходилось просто осторожно переставлять ноги, но тем не менее мы двигались достаточно быстро и без перерывов. Египетская пирамида при ближайшем рассмотрении оказалась величественной, совершенно лишенной снега и поэтому казавшейся черной скалой. Накануне вечером мы не обнаружили ее ни на одной из имеющихся у нас карт, конечно, если считать, что наше реальное местонахождение соответствовало тому, которое мы определили по карте. Решили, что если сегодня вечером координаты подтвердятся, то мы назовем эту пирамиду нунатаком «Аргос» в честь нашего верного спутника. «Ив наш век еще возможны пусть небольшие, но все-таки открытия», — думал я, проходя мимо этой пока безымянной скалы. Примерно в километре от ее подножья мы остановились, чтобы уточнить направление дальнейшего движения. В частности, обсуждался вопрос, с какой стороны обходить видневшиеся километрах в восьми впереди нунатаки Лайон. Вершины этих нунатаков были разбросаны довольно широко по обе стороны от нашего курса. Этьенн предложил пройти между ними через широкую седловину, казавшуюся нам, во всяком случае с такого расстояния, достаточно доступной. Несмотря на то что к обеду ветер вновь усилился, было заметно теплее, чем утром. Термометр показал только минус 17 градусов, то есть разность утренней и дневной температуры уже достигала 10 градусов. Мы все уже чувствовали воздействие ультрафиолетового излучения солнца, прорывающегося через обветшавшую озоновую кровлю: особенно доставалось нижней губе, принимающей прямые солнечные лучи. Именно в это время я начал остро сожалеть о том, что легкомысленно сбрил усы и бороду. Усы были великолепной защитой для губ, а сейчас приходилось уповать только на губную помаду и специальную чрезвычайно едкую мазь, изобретенную профессором Кнорром и содержащую главным образом двуокись цинка, которая при попадании на кровоточащие трещины на губах заставляла каждого из нас то и дело вспоминать родной язык. Особенно страдал Дахо, нижняя губа которого сильно распухла и вся была покрыта кровоточащими, гноящимися язвами.

После обеда начались основные приключения этого дня. Для начала я обнаружил, что прямо по курсу нас поджидает крутой спуск с одновременным сильным боковым уклоном. Ясно, что на этом спуске нарты неминуемо опрокинутся.

Я затормозил все упряжки, поднялся к ним, и мы, посоветовавшись, решили обойти опасное место, для чего изменили курс на 90 градусов и пошли строго на юг. Благополучно миновав длинный пологий спуск, мы очутились в глубокой долине, образованной двумя большими снежными надувами. Снизу нам были видны только две макушки ближайших нунатаков. Надо было как-то выбираться отсюда. Если продолжить движение по дну этой долины, то можно было, постепенно поднявшись, выйти все-таки на седловину, замеченную нами ранее, и попытаться пройти через нее, однако там мы могли натолкнуться на трещины. Оставался второй путь — обогнуть нунатаки. Посовещавшись с Джефом, мы предпочли обойти их с юга. Я начал подъем по южному склону долины, стараясь выбирать путь, приемлемый для собак. Достаточно быстро все упряжки достигли гребня южного склона, и тут я обнаружил, что дальнейшее движение в этом направлении невозможно. Снежный гребень, на вершине которого мы находились, обрывался на юго-запад, то есть в направлении нашего движения крутым уступом. Пришлось разворачиваться и некоторое время идти обратно по гребню в северо-восточном направлении. Я скользил впереди, постоянно высматривая подходящее место для спуска. Чем дальше мы отходили от злополучного нунатака, тем, естественно, ниже становился гребень — он как бы расплывался, вершина его уплощалась, а склоны становились более пологими. Наконец я нашел то, что искал. Подождав первую упряжку — а это была упряжка Джефа, — я попросил его постоять здесь на вершине, пока я не спущусь вниз и не разведаю спуска. Джеф остановился, а я, оттолкнувшись палками, заскользил вниз, быстро набирая скорость. Склон был ледяным, с высокими снежными передувами. Разгоняясь на ледяных участках, я легко гасил скорость на снежных. Во время спуска я несколько раз оглядывался, чтобы посмотреть, как дела у остальных. Оценив пологость спуска по моей траектории, Джеф, заняв привычное для себя место на облучке, начал спуск. Профессор, спешившись, бежал рядом с нартами, держась одной рукой за стойку. За ним стартовали Кейзо и Уилл. Вскоре все три упряжки, благополучно миновав этот почти полукилометровый спуск, собрались на относительно ровной поверхности у его подножья. Отсюда, от подножья, нам было очень хорошо видно, какой опасности мы избежали. Продолжи мы движение с гребня в прежнем направлении, то просто-напросто свалились бы с огромного ледяного лба высотой никак не менее 100 метров. Возблагодарив судьбу и Всевышнего за то, что те послали нам такую неплохую погоду в столь ответственный и критический момент, мы продолжили путь. Ветер заметно ослабел, правда, оставалась дымка, которая, однако, не уменьшала видимости и почти беспрепятственно пропускала солнце. Часа в четыре, когда подходили к последнему из группы нунатаков Лайон, я обратил внимание на небольшую черную точку у его подножья. Повернувшись, я помахал ребятам, чтобы привлечь их внимание. В ответ Джеф поднял вверх лыжную палку. Это означало, что он тоже заметил точку и, как затем выяснилось, естественно, раньше меня. Джеф вообще замечает все раньше, но не всегда говорит об этом. Эта черная точка все больше напоминала черный флаг, которым обычно обозначаются вехи. Мне даже порой казалось, что я вижу, как этот флаг развевается по ветру. Решили любопытства ради посмотреть, что же это такое — интересно все-таки находить какие-то следы человеческой деятельности здесь, вдали от обжитых антарктических районов. Несмотря на конец дня, я быстро пошел вперед и скоро приблизился к загадочной точке настолько, что уже мог с уверенностью различить полузанесенную снегом металлическую бочку. Ее «колыхание» на ветру следовало, наверное, отнести к еще одной из поистине бесчисленных загадок Антарктиды. Сделав ребятам знак остановиться, я подъехал к бочке вплотную. Обстукивание бочки лыжной палкой убедило меня в нецелесообразности ее дальнейших исследований. Рядом с ней я обнаружил едва торчащую из-под снега бамбуковую веху — очевидно, это был какой-то старый склад Британской антарктической службы. Я вернулся к ребятам и разочаровал их своим открытием. Миновав этот «обжитой» нунатак, я взял курс на Рекс. Заходящее солнце красиво освещало оставшиеся позади нунатаки Лайон, отчего их заснеженные западные склоны светились нежным бело-розовым светом, почему-то вызвавшим у меня очень отчетливое ощущение таявшего во рту зефира. Эти нунатаки и находящаяся где-то впереди гора Рекс были своеобразным прощальным приветом нам от Антарктического полуострова. После горы Рекс вплоть до гор Элсуорт нас ожидала бесконечная белая антарктическая пустыня. Начался подьем, и мне все хотелось достичь его вершины, так как я был уверен, что увижу оттуда гору Рекс. Но подъем не кончался, и я все шел и шел, позабыв про время, пока оно само не напомнило мне о себе достаточно настойчиво и оригинально я упал и, лежа, взглянул на часы. Было две минуты седьмого — пора останавливаться. Точно так же подумали и все остальные. Джеф, склонившись к своему велосипедному колесу, победно вскинул руки — 27,5 миль! Ура! Даешь Рекс! Ура! До Рекса оставалось около 27 миль. Однако на этой радужной ноте этот день не закончился. Как бы желая подпортить нам настроение, отказались работать обе наши печурки. Когда я залез в палатку, то увидел, как перепачканный сажей Этьенн, произнося какие-то французские заклинания, пытается собрать прочищенную — если судить по его черным рукам — печку в одно целое. Спешить нам сегодня некуда, так как мы приглашены на ужин в палатку Уилла и Дахо. Идея организации таких благотворительных ужинов принадлежит Уиллу и проводится им под лозунгом консолидации всех трансантарктических сил. Вчера вечером мы с Этьенном видели из своей палатки, как Уилл и Дахо направлялись со своими термосами к пирамиде Джефа и Кейзо, где затем долго совещались. «Мы проводили первое официальное заседание палаты погонщиков», — гордо сообщил Уилл на следующее утро. Поскольку заседание было совмещено с товарищеским ужином, то на него был приглашен в качестве наблюдателя от палаты наездников профессор. Сегодня намечалось такое же заседание палаты наездников в палатке Уилла и Дахо. Мы с Этьенном не могли принимать у себя по причине неустойчиво работающей печки. Уилл как руководитель экспедиции председательствовал на обоих заседаниях. Как и подобает настоящим наездникам, мы начали и закончили это заседание товарищеским ужином, состоящим из отварного риса, приготовленного профессором по всем правилам, и консервированной лососины. Было очень вкусно. Лагерь в координатах: 74,8° ю. ш., 74,3° з. д.

11 октября, среда, семьдесят седьмой день.

Последние несколько дней стояли удивительно спокойные безветренные вечера, которые значительно притупили мою натренированную в предыдущих боях с непогодой бдительность. Я стал ловить себя на том, что иногда оставлял вентиляционное отверстие на ночь открытым, а вчера вечером я грубо нарушил все нормы уважительного отношения к Антарктиде: забыл закрыть до конца молнию входной двери… В результате, когда я открыл глаза утром, то увидел, что Этьенн поверх традиционного спального мешка укрыт еще одним пушистым белым одеялом. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что одеяло это совершенно лишнее. Попросив Этьенна минуту не шевелиться, я быстро смахнул это одеяло в угол. День начинался неярко и неторопливо, что предвещало устойчивую хорошую погоду. Первое, на что я обратил внимание, когда выбрался из палатки, были две заснеженные вершины прямо по нашему курсу. Южная была более массивной и округлой, северная выглядела поменьше и имела вид правильной пирамиды. Подножия гор были закрыты от меня все тем же ледяным куполом, на вершину которого так тщетно пытался взобраться вчера. Если судить по карте, перед нами не должно было быть более никаких гор, кроме горы Рекс. Поэтому я закричал на весь еще не совсем проснувшийся лагерь: «Рекс! Я вижу Рекс!» На мой призыв никто не выскочил из палаток, совершенно справедливо полагая, что если Рекс есть в шесть часов утра, то он, вероятнее всего, простоит и до восьми, когда придет время выбираться из палаток. Это время пришло, и все согласились, что одна из этих вершин может и должна быть Рексом. Я настаивал (без всяких на то оснований), что Рекс — это южная, более массивная вершина, но никто со мной и не спорил. По данным спутника, до горы оставалось чуть более 22 миль, по данным Джефа — чуть более 25. Говоря более понятным языком, в любом случае до нее было 35–40 километров, но видна она была очень отчетливо и выглядела отнюдь не маленькой, что позволяло судить об ее истинных размерах. Взяв на всякий случай пеленг на гору, я двинулся вперед. За мной на этот раз пошла упряжка Уилла вместе с Этьенном, далее одинокий Кейзо и последними Джеф и Дахо. Сейчас, имея впереди такой великолепный ориентир, я мог абсолютно не смотреть на компас и всецело предаться технике бега на лыжах по бесснежному льду. Катиться на лыжах по твердой, ровной поверхности было одним удовольствием. Солнце окончательно утвердилось на небе, ветер зашел с северо-востока и был практически попутным. Я все время притормаживал, чтобы не слишком далеко отрываться от собак. Однако иногда разрыв увеличивался до 350–400 метров, и мне приходилось останавливаться и ждать, пока Пэнда, поставленный Уиллом во главу упряжки, не замечал, что я стою, и молниеносно не ускорял бег. Время шло, а гора и не думала приближаться. Единственно, что изменилось в ее облике, так это то, что две разрозненные вершины соединились в одно целое снежной седловиной. В том, что перед нами гора Рекс, никто уже не сомневался. Я заметил черную точку как раз в самом низком месте седловины — ту самую точку, которую пятью минутами раньше обнаружил Джеф, Находящийся со своею упряжкой метрах в трехстах позади меня.

Я слегка изменил курс и пошел на эту точку. Мне почему-то казалось, что это и есть наш лагерь, точнее, склад с продовольствием, хотя если бы это в действительности было так, то такого склада и хранящегося в нем продовольствия нам хватило бы до Мирного. Погода продолжала творить чудеса, и на этот раз, к счастью, приятные. Обед прошел без ветра и поэтому поистине в теплой и дружественной обстановке. Столбик термометра поднялся на недосягаемую прежде высоту и остановился у отметки минус 15 градусов. После обеда мы стали подниматься в гору. Снег стал рыхлее и мягче, так что собаки начали уставать. В 6 часов я остановился. Гора Рекс была уже близко, но при такой скорости идти до нее было никак не менее двух-трех часов. Кроме того, наш прошлый опыт показывал, что рассчитывать на быстрое обнаружение склада, да и вообще на его обнаружение было нельзя. Быстро смеркалось, солнце садилось в плотную облачность, затянувшую западную сторону горизонта. Мы решили встать лагерем здесь, а завтра поутру попытаться отыскать склад. Прошли мы за сегодняшний день 26 миль и, судя по остающемуся до горы Рекс расстоянию, оба прогноза — и спутниковый, и джефовский — оказались несколько оптимистичными. Пока мы разбивали лагерь, ветерок зашел с юга, и температура стала быстро падать. За час она упала на 10 градусов и достигла минус 33 градусов. Складывалось впечатление, что за горой Рекс находится царство какой-то другой, непохожей на эту, более суровой погоды и такое внезапное резкое понижение температуры следовало, очевидно, расценивать как некоторое предупреждение нам… Ну а пока все шло своим чередом. Были установлены палатки, поглотившие сразу трех из шести участников экспедиции. Снаружи остались я, Дахо и Кейзо. Дахо постепенно приобретал навыки помощника каюра и полностью заменил Стигера в работе с собаками. Я старался помогать ему на первых порах, поскольку знал этих собак несколько лучше. Но сегодня, прежде чем я подошел к нему помочь накормить собак, профессор, предвкушая, по-видимому, предстоящую научную работу — стратиграфическое описание снежного покрова на шурфе, — совершил две грубые ошибки. Во-первых, он не приготовил заранее корм, а во-вторых — недостаточно глубоко и надежно зарыл якорь доглайна. Впрочем, возможно, виной тому был рыхлый снег. Последствия этих ошибок не замедлили сказаться. Когда профессор направился к нартам, чтобы приготовить корм, собаки, выработавшие за многие месяцы путешествий условный рефлекс на эти действия каюра, стали рваться с поводка и даже подпрыгивать высоко в воздух, справедливо требуя кормления. Ну, скажите, какой якорь сможет выдержать почти одновременные рывки десяти мощных псов! Конечно, только грамотно поставленный. В данном случае этого сделано не было. Профессор, роняя в спешке куски корма, укладывал их в ящик, чтобы нести собакам, но последовал дружный рывок, и металлический якорь, блеснув на солнце, вылетел из снега. Десять голодных собак, почувствовав свободу, помчались к застывшему на месте с прижатой к груди коробкой корма профессору и окружили его плотным, грозным лохматым кольцом. Ситуация стала критической. Правда, я не думал, что собаки нападут на Дахо — не так уж они были голодны, — но в любой момент могла начаться всеобщая потасовка, в которой мог пострадать и несчастный профессор.

Я ухватился за якорь и пытался оттащить собак, выбирая доглайн, но куда там. Тогда я крикнул Дахо, чтобы тот, не выпуская ящика с кормом, бежал в мою сторону. Это помогло бы выстроить собак в линию. Маневр удался: собаки, как привязанные понеслись за проваливающимся в снег профессором. Как только он встал в створ с нартами, я насколько мог выбрал слабину доглайна и вновь закопал якорь. Не выпуская из рук доглайн, я крикнул Дахо, чтобы тот бросил несколько кусков ближайшим к якорю собакам. Напряжение сразу же немного спало, и мы вдвоем быстро накормили остальных собак. Пока я возился с собаками, Этьенн уже начал готовить ужин, и я услышал его призывные крики: «Виктор! Мясо оттаяло, иди ужинать!» Я с трудом устоял против такого соблазнительного предложения — мне необходимо было еще измерить озон. К счастью, озона оказалось немного и процесс измерения особо не затянулся, но тем не менее когда я забрался в палатку, Жан-Луи уже приканчивал второй кусок мяса, помогая себе длинным острым ножом. Он предпочитал практически сырое, едва оттаявшее мясо, я же варил его несколько дольше.

Печка периодически отказывала. Приходилось ее чистить, причем гораздо чаще, чем примус, но Этьенн наловчился делать это быстро, причем не выключая ее, отчего руки его постоянно были в саже. В перерывах между печными работами доктор Этьенн сочинял короткий, но пламенный спич, который он собирался передать по радио в Париж, где в эти дни проходило совещание по Договору об Антарктике. Этьенна очень волнует будущее этого Договора и самой Антарктики. Основная мысль его сообщения сводилась к тому, чтобы продлить действие Договора, определяющего Антарктический континент как континент мира, научного сотрудничества многих стран, независимо от их внешнеполитической ориентации, как континент, принадлежащий будущим поколениям. Этьенн считал, что если у человечества и есть шанс попробовать начать новую жизнь, когда в отношениях между странами общечеловеческие интересы будут ставиться выше национальных, и прежде всего при решении проблем охраны окружающей среды, то этот единственный шанс может быть реализован здесь, в Антарктиде. «Оставим ее нашим детям!» — на такой патетической ноте заканчивался спич Этьенна. Я целиком поддержал его по всем пунктам этого обращения, которое Этьенн делал от имени всей нашей экспедиции. Лагерь в координатах: 74,9° ю. ш., 75,7° з. д.

12 октября, четверг, семьдесят восьмой день.

Ночь была тиха и морозна, утром термометр показал минус 37 градусов, небо было покрыто облаками, и Рекс стоял на прежнем месте. Вполне удовлетворенный увиденным, я забрался в палатку, и в это время началось сначала тихое, затем все более уверенное завывание ветра. Очень некстати, тем более ветер нелицеприятного юго-западного направления. Но не сидеть же на самом деле здесь сложа руки, когда до склада, можно сказать, рукой подать. Однако ветер принес туман, или, может, это была низкая облачность — неважно. Обидно было то, что гора Рекс вот только что, казалось, была рядом, а сейчас ее не было… И если до этого было ясно, что до склада подать рукой, то сейчас неплохо было бы еще и знать, куда именно следует подавать эту самую руку. Ветер усиливался, пришлось надеть маски. Я пошел вперед, ориентируясь исключительно по компасу. Наклонив голову, закрытую капюшоном, я видел только болтающийся на груди компас, кончики собственных лыж и небольшой участок снежной поверхности в непосредственной близости от них. Ветер обжигал лицо. Сильно мерзли пальцы рук.

Часа через полтора я увидел через смешанные с клочьями тумана снежные заряды черную громаду гopы Рекс. Начался подъем на седловину, на гребне которой в непосредственной близости от южной вершины и должен был находиться наш склад. То, что мы издалека приняли за склад (помните черную точку на седловине между вершинами), на деле оказалось огромным камнем кубической формы, который находился за седловиной ближе к северной вершине. Нам следовало искать около южной. Взобравшись на гребень, я огляделся и буквально через минуту метрах в двухстах заметил веху с флажком и рядом с ней штабель красных ящиков с собачьим кормом. Это был наш седьмой склад. Место, выбранное для него Генри, было настолько удачным, что потребовалось не более десяти минут, чтобы докопаться до верхней крышки большого фанерного ящика, в котором находились главные сокровища. Очень скоро я да и все остальные догадались, почему склад занесло так слабо. На седловине дул пронзительный ветер, и нам всем захотелось побыстрее спуститься вниз. Отчасти поэтому решили брать всего по минимуму: три ящика с собачьим кормом и выборочно из нашего продовольствия. Все равно перепаковка нарт заняла часа полтора, и мы окончательно окоченели. Скорее, скорее вниз! Может быть, там будет дуть не так сильно. Но как? Спуск с седловины просматривался очень плохо — можно сказать, совсем не просматривался, — но было ясно, что он довольно крутой. Посоветовавшись с ребятами, я решил попробовать спуститься, прижимаясь к северному краю седловины, ближе к более низкой вершине, в надежде на то, что он окажется менее крутым. Белая мгла осложняла и без того непростую задачу. Я шел впереди осторожно, буквально прощупывая лыжами поверхность. Слева от меня, ближе к южной вершине, были отчетливо видны большие, голубые, как бы светящиеся изнутри трещины.

Поделиться:
Популярные книги

Проиграем?

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.33
рейтинг книги
Проиграем?

Последний из рода Демидовых

Ветров Борис
Фантастика:
детективная фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний из рода Демидовых

Темный Лекарь 3

Токсик Саша
3. Темный Лекарь
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь 3

Черный Маг Императора 9

Герда Александр
9. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 9

Хозяйка дома в «Гиблых Пределах»

Нова Юлия
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.75
рейтинг книги
Хозяйка дома в «Гиблых Пределах»

Последний попаданец 9

Зубов Константин
9. Последний попаданец
Фантастика:
юмористическая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец 9

Кодекс Охотника. Книга XII

Винокуров Юрий
12. Кодекс Охотника
Фантастика:
боевая фантастика
городское фэнтези
аниме
7.50
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XII

Воин

Бубела Олег Николаевич
2. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.25
рейтинг книги
Воин

Рота Его Величества

Дроздов Анатолий Федорович
Новые герои
Фантастика:
боевая фантастика
8.55
рейтинг книги
Рота Его Величества

Идеальный мир для Лекаря 18

Сапфир Олег
18. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 18

Генерал Скала и сиротка

Суббота Светлана
1. Генерал Скала и Лидия
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.40
рейтинг книги
Генерал Скала и сиротка

Наследник с Меткой Охотника

Тарс Элиан
1. Десять Принцев Российской Империи
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Наследник с Меткой Охотника

Кодекс Крови. Книга IХ

Борзых М.
9. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга IХ

Энфис 3

Кронос Александр
3. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 3