Семь незнакомых слов
Шрифт:
— Так ты теперь с Дженис?
Севдалин отрицательно цыкнул языком, и я ждал продолжения, но его не последовало.
Момент истины, между тем, приближался. Первым в моём списке театральных вузов значилось Щукинское училище — расположенное в одном из арбатских переулков. Севе предстояла встреча в пол-одиннадцатого на Красных Воротах, у памятника Лермонтову. Он сказал: отлично, всё равно пока делать нечего, провожу тебя на первое испытание.
В начале девятого мы вышли из метро «Смоленская» Арбатско-Покровской линии. У театра имени Вахтангова я сказал: надо ещё перекурить — чтобы унять
Перед зданием училища — старинного трёхэтажного здания — уже собралось десятка три парней и девчонок. Они стояли компаниями и по одиночке, что-то обсуждали, смеялись, кто-то заглядывал в книгу, а затем, закрыв глаза, повторял текст — знакомая предэкзаменационная картина. Я помнил: держаться надо уверенно. И громко спросил:
— Привет всем! Где здесь записываются на прослушивание?
Общий гомон смолк. Я оказался в центре внимания — в лучшем случае снисходительного. Одна из девушек — она стояла метрах в пяти и держала в руках открытую тетрадь — свысока объяснила:
— Записываться надо было в марте и апреле.
Как назло, она была очень красивой — правильное кукольное личико, роскошные каштановые волосы с обесцвеченными кончиками, мини-юбка почти полностью открывала великолепные загорелые ноги — такие стройные и точёные, вблизи аж дух захватывало. Сногсшибательная внешность придавала её словам какую-то неотвратимую убедительность.
— А сейчас нельзя?
В ответ она, легко вздёрнула плечами, хмыкнула («Что за странные вопросы?») и отвернулась. Видимо, она не сомневалась, что уж её-то в театральный мир точно возьмут, и обливала меня высокомерием как бы от его имени. Внезапно я почувствовал себя тем самым махровым провинциалом из историй про поступление в театральные училища и подумал: если сейчас под ногами разверзнется асфальт — это будет не худший вариант.
Неловкая пауза затягивалась. Теперь я не знал, как быть дальше: дождаться, когда двери училища откроются, и пойти к ректору с просьбой записать меня на прослушивания вне правил, или развернуться и отправиться в следующий театральный вуз, где маловероятно, но всё же возможно, запись ещё открыта.
На несколько секунд я забыл о существовании Севдалина, но он никуда не делся — он был рядом.
— Я думал, в театральный поступают красотки, — послышался сбоку задумчивый голос, — а тут такое…
Мой новый друг оценивающе переводил взгляд с одной девушки на другую, и как будто думал вслух. Конечно, это была неправда: девчонки во дворике стояли симпатичные, а некоторые — и очень. Однако никто из парней ему не возразил. Моя недавняя собеседница снова обернулась. Её сын миллионера разглядывал чуть дольше — секунд пять — и внезапно перешёл на английский. Свою речь он сопроводил пренебрежительным кивком, указывающим на ноги красотки и её мини-юбку. Из его тирады я понял только «Бруклин» и ещё концовку на русском:
— Скромней надо быть.
Девица снова хмыкнула и снова отвернулась, но на этот раз она, кажется, смутилась.
— Надо позавтракать, — Севдалин, как ни в чём ни бывало, повернулся ко мне. — Потом что-нибудь придумается.
Мы вернулись на Арбат. Я продолжал гореть от стыда — и от пережитой сцены унижения, и от того, что опозорился не сам по себе, а в присутствии нового друга. При всём, при том я был страшно благодарен Севе — за то, что он одёрнул надменную красавицу и, главным образом, за то, что не стал задавать дурацких, замаскированных под сочувствие, вопросов типа: «А ты что не знал, что записываться надо заранее?»
Даже в этот относительно ранний час Арбат уже был полон людей. Москвичи от туристов легко отличались темпом движения: первые спешили на работу, вторые — неторопливо прогуливались, разглядывая арбатские дома и фотографируясь. Я чувствовал, что мы застряли где-то между первыми и вторыми.
Далеко идти не пришлось: ближайший ресторан находился как раз на углу Арбата и переулка. С виду он тоже казался малодоступным — вероятно, ещё фешенебельнее, чем на Садовом кольце — но сейчас я промолчал. Заведение только-только открылось: мы стали первыми и пока единственным посетителями. Одна из двух скучающих официанток, девушка в изумрудном фартучке и того же цвета кокошнике, направилась к нам, поздоровалась, предложила занять столик у окна, подала две папки с меню и удалилась, давая время выбрать.
К своей папке я даже не притронулся, а Сева сразу же углубился в изучение.
— Не хочешь есть?
— Я только кофе… Что ты ей сказал? Этой — только что?
— «Скромней надо быть».
— А на английском? Я в школе французский учил — ничего не понял.
Сева на миг оторвался от списка блюд.
— Да то же самое… Сказал: она даже не понимает, что вырядилась, как проститутка в Бруклине, а понтов, словно уже стала продавщицей на Пятой авеню. Как-то так.
— Ты думаешь, она поняла?
— Да какая разница?
В этот момент в ресторан вошёл ещё один посетитель, — я много раз видел его в кино и по телевизору. И теперь с некоторым удивлением наблюдал Знаменитого Артиста в живой реальности. Судя по всему, здесь он бывал регулярно — здороваясь, назвал официанток по именам, а они (сразу расплывшись в улыбках) обращались к нему по имени-отчеству. Знаменитый Артист сказал одной из официанток: «Зиночка, мне, как всегда» и прошёл в глубину зала, чтобы быть не таким заметным для окружающих. С нашего места можно было рассмотреть лишь его спину и затылок.
Севдалин Знаменитого Артиста, конечно, тоже узнал. Но на него появление живой кинозвезды произвело куда меньшее впечатление, чем на меня. Он задумчиво разглядывал спину знаменитости, потом неожиданно встал.
— Ты куда?
— Я же говорил: что-нибудь придумается.
Если бы я успел — ухватил его за руку. Но Сева уже пересекал зал. Во мне снова загорелась надежда и одновременно сильное смущение, что из-за меня человеку не дают спокойно позавтракать.
Он обошёл столик Знаменитого Артиста, кивнул, что-то произнёс (понятно, что). Выслушал ответ. Снова заговорил, рукой указал в мою сторону. Знаменитый Артист даже не стал оборачиваться. Видимо, что-то сказал Севдалину — тот несколько раз кивнул, показывая, что всё понимает. Опять что-то произнёс и после небольшой паузы махнул мне рукой, призывая подойти.