Семь незнакомых слов
Шрифт:
— Вы снова переспали?!
Сева задумчиво сощурился, должно быть, перебирая в памяти недавнее прошлое.
— Как говорит мой отец: «Совершенно, в душу, справедливо», — он повернул голову ко мне. — А чему ты удивляешься? Не мог же я вот так взять и уехать — и мне было бы неприятно, и ей. Я же Кэтрин хорошо изучил. Она бы ещё долго доказывала самой себе, что поступила правильно. Короче. Послезавтра улетать, звоню из отеля: «Бэби, — говорю, — как насчёт того, чтобы расстаться друзьями? Погуляем по Манхэттену, посидим в ресторане: соглашайся!» Она, понятное дело, Дженис припомнила: типа чего я ей не звоню — неужели она меня отшила? «Нет, — говорю, — просто хочу попрощаться
— А ты?
— «Неужели, бэби, — говорю, — ты ещё не поняла: когда дело касается людей, я никогда ни на что не рассчитываю? Я предлагаю тебе вечер, который мы запомним на всю жизнь, и понятия не имею, чем он закончится».
— А потом она не устояла, — констатировал я. — И как ты раскрутил её на постель?
— Что значит «как»? — лениво удивился он. — Нужно быть полным кретином, чтобы испортить такое свидание. Если девушка согласилась встретиться с тобой, дальше от неё мало что зависит — только от тебя.
— Разве? — удивился уже я.
Есть такая штука, обыденным тоном поведал Севдалин, — полевое поведение. Когда люди действуют не по своей воле, а под влиянием обстановки. Увидят мех — хотят его погладить. Увидят на столе колокольчик — обязательно хотят взять его и тряхануть, чтобы услышать, как он звенит. Здесь та же схема: вы гуляете в обалденно красивом месте, любуетесь океаном и закатом, ужинаете в хорошем ресторане, танцуете — на психологическом уровне для неё это, как предварительные ласки. В такой ситуации лишить девушку секса — хуже, чем отнять шоколадку, которую она уже поднесла ко рту. Если романтический вечер не заканчивается сексом, то зачем вообще нужны романтические вечера? И когда, в таком случае, заниматься сексом, если не после таких вечеров? Они ведь для того и придуманы. Если колокольчик не звенит, он уже — не колокольчик.
— Понимаешь, о чём я?
— Понимаю, — я почувствовал острую досаду на Димку Зимилиса: сколько раз выносил нам с Васей мозги Фрейдом и Юнгом, а о полевом поведении — ни полслова. — Но здесь особый случай — с учётом предыстории, нет?
— Нет, — с той же ленцой отверг Севдалин. — Если согласилась прийти, то уже нет… Ей просто нужен дополнительный аргумент для самоуважения. Ну, знаешь, чтобы не чувствовала, будто совершает грехопадение, за которое потом будет себя презирать. Нужен сюрприз, приятное удивление — чтобы не выглядело всё, как по расписанию. «Вот, — говорю, — бэби, кольцо: я привёз его из дома, чтобы подарить самой красивой девушке, которую встречу в Америке. Оно — твоё. Этот маленький зелёный камушек называется изумруд, его добывают в местах, где я живу — на Урале. Короче: ты — мисс Америка по русской версии». И, прикинь: снова прослезилась! Типа, если бы я, siskiterebi, не западал на разных дженис, и не был таким циником, у нас со временем могли бы получиться серьёзные отношения.
— «Серьёзные отношения»? А до этого, какие были — юмористические?
— У них так говорят, — объяснил Сева. — Знаешь, что прикольно? У нас, чтобы в койку затащить, говорят комплименты, в любви клянутся, а у них наоборот: вы можете хоть целый год спать вместе, и это считается — обычное удовлетворение сексуальных потребностей. А если говорят: «Я тебя люблю», то — ого-го, это уже по-настоящему, типа готовы жениться и все дела. Серьёзные отношения, короче.
— Красивая история, — произнёс я задумчиво, — очень красивая. Я понимаю, почему ты подарил кольцо Кэтрин, а не Дженис. Правильно сделал. Я их не видел, ни ту, ни другую, но почему-то уверен: для Дженис это кольцо — просто приятная штука. При необходимости можно и продать. А Кэтрин — ни за что не продаст. Когда-нибудь покажет его дочери и расскажет, что его ей подарил поклонник из России. Если потом не потеряется, то станет фамильной драгоценностью: его будут передавать от матери к дочери и называть «русским кольцом». Нет?
— Угу, — Севдалин посмотрел на меня с каким-то новым любопытством: — Теперь понимаешь, о чём я?..
Мы вернулись в номер, вытянулись в кроватях (моя — ближе к входной двери, Севина — к окну) и какое-то время, не видя друг друга, продолжали вяло переговариваться.
— Знаешь, — сказал я, — если существует слово, то и вещь-явление тоже всегда существует. Даже, если, на первый взгляд, его нет, всё равно под ним подразумевается что-то конкретное. Наверное, и наоборот должно быть: если та вещь, о которой ты говоришь, существует, значит, надо придумать для неё название — чтобы понимать, о чём идёт речь.
Последовала пауза. Видимо, Севе уже не хотелось разговаривать, но он себя пересилил.
— Думаешь, получится?
В ленивом полусонном состоянии, мы стали выдумывать слова — странные звуковые сочетания, пробуя их на благозвучность и соответствие неуловимому явлению. Оказалось, придумать слово не так-то и просто — у нас ушло на это не меньше десяти минут.
— А что, если — «хао»? — наконец, предложил я, — По-моему, звучит неплохо! От китайского «дао» и греческого «хаос», как думаешь?
— Хао, — медленно произнёс Севдалин и повторил несколько раз: — Хао, хао, хао. Годится. Пусть будет хао. Значит, всё это было хао.
Глаза слипались всё сильней, и вместе с тем мне надо было ещё кое-что выяснить. Я уже начал догадываться, что сам по себе не очень интересен Севдалину: если стану рассказывать о своей прежней жизни, он выслушает разве что из вежливости и обойдётся без уточняющих вопросов. И всё же нас что-то связывает — как людей, которые собираются на плоту пересечь океан, объединяет желание сделать свою жизнь небанальной, проверить себя на прочность и доказать то, во что остальные не верят. Они могут стать настоящими друзьями, а могут и не стать. И всё же пережитое приключение сделают их отношения особыми — что-то вроде хао-дружбы. По-видимому, Сева открыл во мне то, что сам я не очень замечал и считал случайным. Если присмотреться, то моё внезапное желание пройти пешком Садовое кольцо было ничем иным, как той самой штукой, которая ещё недавно не имела названия…
— Слушай, — медленно произнёс я, — вот у меня через три дня — день рождения. Я его специально так задумал: пусть всё произойдёт непредсказуемо, а не как обычно — гости, поздравления, застолье. С кем его встречу — с тем и встречу. Если ни с кем, то и ни с кем — зато будет, что вспомнить. Как думаешь: это хао?
Ответ последовал не сразу — Севдалин собирался с силами:
— Естественно, хао.
— И то, что мы с тобой сегодня встретились? — спросил я немного погодя. — И весь наш план?
Сева молчал. Я уже думал, что он уже заснул и сам почти перестал воспринимать окружающий мир, когда до моего слуха всё же долетели слова:
— Чистейшее хао.
2.04. Ваничкин приходит на помощь
Вернувшись домой, я сообщил родителям, что поступил учиться на юриста — сейчас эта специальность востребована куда больше, чем профессия историка.
— Это правда, — деловито подтвердила мама. — Время историков прошло.
— Ты хотела сказать: «ещё не настало»? — шутливо поправил её отец.