Семь с половиной женихов Евангелины
Шрифт:
Она сверкала на солнце как бриллиантовая и, казалось, радовалась, что сейчас займется любимым делом. Хотя, впрочем, мне, наверное, это всего лишь казалось. Как могут радоваться иголки!?
Я швея на самом деле не очень. И потому совершенно непонятно, как из этих неловко вырезанных обрезков вдруг сам собой сшился очень красивый и очень ровный, идеально круглый, крепкий и огромный, шар. И это я себе не исколола пальцы! Но казалось, когда я делаю стежок, из-под рук моих выскальзывает целый метр пошитого полотна. И все лоскутки нашли свои места, и все прорехи были аккуратно и крепко заштопаны.
–
– прошептала я, рассматривая сияющую иглу.
– Этак любой кутюрье станет...
Дракон беспокойно заворочался на своей лежанке, и я, собрав тяжеленный шар в корзину, куда обычно сваливали грязное белье, потащила его на крышу.
На крыше дул сильный ветер, но зато хорошо было видно все вокруг. И двор замка, и крепостной ров за стенами, и лес, и блестящую речку.
– Да тут рукой подать!
– обрадовалась я.
– Мигом долечу!
Я тщательно привязала остатки катамарана к своему шару, шар натянула на трубу. Внизу, в камине, разгорался огонь под чайником, звякающем крышечкой. Оставалось только сесть и ждать.
Горячий воздух начал раздувать мой лоскутный шар. Большой каплей он потек по крыше, затем приподнялся и чуть не сорвался с трубы. Я забыла его привязать! Я прижимала его изо всех сил. Пестрые шелка скоро потемнели - дым покрасил шар в черный цвет изнутри,
– мой катамаран загремел по черепице. Пришлось рысью сделать пару кругов вокруг трубы с корягой наперевес, чтобы как-то закрепить шар.
Он все рос, пух, натягивал ячейки сетки, связанной из золотых шнурков. Ветер покачивал его, и я размышляла, хватит ли в нем горячего воздуха или нет? Я едва успела присесть на старое сидение, как следующий порыв ветра сорвал шар, и он вместе со мной и с коряжкой, сдирающей с хрустом черепицу, рванул в небо - только держись!
– Уи-и-и-и!
– визжала я радостно и испуганно, растопырив ноги.
– Вышло!
Немного времени мне понадобилось, чтоб втащить корягу наверх, чтоб она не цеплялась за кроны деревьев, и вырулить в нужную мне сторону. Усердно накручивая педали, я мчалась вперед - к Темному лесу, к Эвану и к своей свадьбе.
***
С высоты полета Темный лес казался игрушечным, пушистым и очень красивым. Бойкий ручей ослепительно сверкал между деревьев на солнце. И вдоль его сияющей ленты ко мне шел мой Эван!
– У-и-и-и!
– я от восторга, снова растопырила ноги, оставив педали своего летательного средства.
Летать - чудесно! Ветер трепал мои волосы, теплыми ладонями бережно обнимал и покрепче прижимал к сидению. Пожалуй, если я за Эвана выйду, я попрошу, чтоб он брал меня с собой, если ему вздумается полетать. Будем вдвоем парить под луной, в воздух будет полон ароматов и песен цикад.
Мои сладкие мечты были прерваны смачным шлепком, от которого всколыхнулся весь шар, диким птичьим воплем и предательским «с-с-с-с!», от которого шар вдруг начал медленно снижаться.
Контуженная чайка с распухшим клювом, растрепанная и полубезумная, хрипло крича, маша вразнобой крыльями, словно не летела, а плыла кроллем, рухнула сверху. Шар тонко и тревожно свистел, тощая на глазах, стремительно начал терять высоту.
– Ой-ой-ой!
– закричала я не своим голосом.
– Ой-ой-ой!
Я схватила мешочек с золотыми, трясущимися руками развязала его и ссыпала золото в качающийся подо мной лес. Это помогло, но не сильно. Шар чуть приподнялся, но потом снова начал терять высоту. Я схватила следующий мешочек, второй, третий... Золото сверкающим дождем сыпалось вниз, но это уже не помогало. Я терпела крушение и стремительно летела вниз с воплями «Поберегись!». Почему-то ничего умнее в голову не приходило. А этот крик предостережение я слышала у мастеров, чинивших нашу крышу не так давно.
Земля стремительно приближалась, как и мои женихи. Пролетая над небольшой полянкой, я увидела семенящего гнома, и следом за ним чинно шагающего Роланда.
– Держите меня-а-а-а!
– прокричала я, стараясь привлечь внимание дракона.
Привлекла.
Подняв глаза к визжащему небу, Роланд почему-то остолбенел, словно увидел нечто очень-очень страшное, и я зажмурилась и взвыла еще громче, потому что теперь удар о землю был неминуем. И, возможно, с последующим убийством дракона, если я со своим катамараном, утяжеленным золотом, приземлюсь ему прямо на голову.
Но убиться о землю мне не дали. Катамаран мой подхватили сильные руки, я вылетела из седла и мячом запрыгала по поляне, а всю компанию накрыло быстро сдувающимся шаром.
– Вы не ушиблись?! Вы не ушиблись?
– звенел у меня в ушах чей-то голос.
Заботливые руки поддерживали меня под локти, кто-то стаскивал с головы сдувшийся шар.
– Нет, - пропищала я скрипучим голосом, приходя в себя.
– Точнее, не сильно.
– В вашем возрасте, мадам, - галантно произнес Эван, - надо поаккуратнее. Полеты над лесом в ненадежном транспортном средстве - ну, несолидно и так легкомысленно.
– А?!
– я в ужасе уставилась в любимое лицо.
Эван.
Он держал меня под руку. Он обворожительно улыбался мне, но только вот смотрел, словно сквозь меня. Как на чужую. И говорил странные слова. Непонятные. Чужие. Странные.
– Что значит - в моем возрасте?!
– выкрикнула я - и остолбенела, услышав свой голос.
Потому что это был не мой голос, а чей-то чужой, скрипучий, возмущенный. Такими голосами разговаривают старые толстые суслики в своих норах.
– О, простите, - тут же ответил Эван.
– Простите мою бестактность. Разумеется, даме такие вещи говорить нельзя. Я просто хам и нахал.
И он поклонился. Ну, чисто деревянный болванчик. Как будто не узнавал меня. Как будто был мне совсем чужой.
– Что такое, - пролепетала я.
– У меня волосы растрепались или лицо грязное?..
Роланд тоже хотел быть джентльменом. С вежливой улыбкой, отчего его лицо сделалось каким-то ненастоящим, каменным, он раздобыл в кармане брюк зеркальце и поднес мне.
– Святая поварешка!
– вскричала я в ужасе сусличьим голосом, увидев, что смотрит на меня из зеркала.
Я превратилась в старую седую ведьму. В чудовищную, старую, беззубую ведьму, у которой изо рта торчал единственный желтый зуб, как пень из оврага. А рот точно овраг. Узкая черная щель, делящая сморщенное коричневое лицо пополам. И нос как огромный горбатый бугор с прыщом. И глаза с бельмами. Оба!