Семен Дежнев — первопроходец
Шрифт:
Пристали к каравану и ещё несколько мужиков. Один из них, Алекса, из-под Холмогор был чуть помоложе Дежнёва. Он производил впечатление мужика степенного, смышлёного и сразу понравился Семёну. В пути разговорились. Алекса признался, что в Сибирь его гонит беспросветная нужда в родительском доме. Местный богатей отобрал у отца за долги корову, часть надела. А тиун обложил семью обременительной трудовой повинностью. С богатыми-то он считается. Богатый хозяин может и откупиться от повинности. А Алекса с отцом принуждены были гонять плоты с лесом в Архангельск. Вот и решил он поискать счастья за Каменным поясом, не надеясь, что семья когда-нибудь выкарабкается из нужды.
Другой попутчик, немолодой уже мужик, крепкий и коренастый, словно ядрёный кряж, в добротном полушубке, первым подошёл к Дежнёву.
— Давай знакомиться, что ли.
— Отчего же не познакомиться, — сдержанно ответил Семён.
— Чьих будешь?
— Пинежанин я. Семён Иванов из рода Дежнёвых.
— А я Корней.
— Из каких краёв, Корней?
— Северянин. Считай, что весь русский север, и Онега, и Двина, и Пинега, и Печора мне родные края.
— Из гулящих людишек, что ли?
— Считай, что из гулящих. Постоянного пристанища своего не имел. Скитался по белу свету. Нахлебался лиха.
— Темнишь что-то, дядя. Непохож ты на гулящего. Полушубочек-то у тебя вон какой добрый. Да и шапка лисья... Не мужицкая шапчонка, скорее купеческая.
— Так ведь добрых людей на свете много. Делились по бедности моей щедротами своими.
— С этими вот, однако, не делились, — Семён показал на двух измождённых, в затрапезной одежонке мужичонков.
— Эти убогонькие за себя постоять не умели, — убеждённо сказал его собеседник. — Интересы свои не блюли.
— Не был ли ты, братец, в ватаге Федьки Гвоздя? — неожиданно спросил Дежнёв.
— Что ты знаешь о Федьке? — в свою очередь спросил Корней настороженно.
— Много чего слышал. О Гвозде весь русский север говорит как о знаменитом разбойнике. Ещё о справедливости его. Бедняков он-де не обижает, а грабит только богатеев, купцов, тиунов. А часть добычи раздаёт голытьбе. Верно это?
— Мало ли что люди говорят... — уклонился от прямого ответа Корней. Он помолчал и произнёс, словно с неохотой: — Знавал Федьку. Характерами не сошлись. Сейчас он где-то на Вычегде, в строгановских владениях шалит. Шибко обидел его старый Строганов, Пётр Семёнович. Федька-то у него в дворовых холопах ходил. Провинился в чём-то. А ежели холоп в чём-то крупном провинился, у Строгановых один приговор — сечь беднягу до смерти. Да Федька избежал такой участи. Мужик он был сильный и отчаянный. Выломал решётку в темнице, пришиб стражника и убег в лес. Только его и видели. Многие строгановские холопы бегут кто за Каменный пояс, кто к разбойным ватагам пристают.
— Занятно рассказываешь. А тебе, братец, приходилось бегать из темницы?
— Приходилось однажды...
— Что думаешь дальше делать?
— Остепениться хочу, покончить с разгульной жизнью. И пристать к какому-нибудь одному берегу. Осесть в Тобольске или другом сибирском городе. Нести казачью службу, завести семью, плодить детей.
— Бог в помощь, Корней.
Пока они беседовали, у одних саней в хвосте колонны произошла свалка. Несколько возчиков навалились на поверженного в снег тщедушного мужичонку в драном зипунишке и отчаянно колотили его. Мужичонка был тоже из приблудившихся. Он тихо всхлипывал и жалобно молил:
— Ой, братцы. Пощадите, не надо...
Братцы никак не реагировали на мольбы избиваемого и продолжали своё дело.
Корней уверенно подошёл к сцепившейся кучке людей и зычно гаркнул:
— Уймитесь, петухи! Семеро на одного. Не стыдно ли?
Мужики выпустили жертву. Один из мужиков с рыжей клинообразной бородкой объяснил:
— Воришку бьём. С воза у Степаныча попытался котомку с харчишками украсть, да попался. Вот и поплатился сердечный.
— Это правда? — строго спросил виновного Корней.
— Лукавый попутал. От голода я поддался лукавому. Два дня крошки хлеба во рту не было, — лопотал мужичонка.
— Понятно... — глубокомысленно изрёк Корней. — Значит, так порешим. Вы, мужики, расходитесь по своим местам. А ты, горемыка, айда со мной. Так и быть, накормлю тебя. Но коли другой раз попадёшься в воровстве, башку тебе оторву. И скажу всем, что так и было. Слышали, мужики?
— Слышали-то слышали. Не глухие! — запальчиво выкрикнул чернявый, похожий на цыгана возчик. — А ты кто такой, чтоб раскомандоваться здесь?
— Кто я такой? Об этом спроси у государя нашего Михаила Фёдоровича или у батюшки его, святейшего патриарха Филарета. Они тебе объяснят, коли ты сам такой недогадливый.
Мужики переглянулись и, вероятно, подумали, что этот властный человек в хорошем полушубке и лисьей шапке, наверное, большая шишка из купцов или бояр. Уж лучше с таким не связываться. А Семейке сказал Корней с глазу на глаз:
— И ловко же я надул мужичков. Эх, святая простота! За кого они, думаешь, меня приняли?
— Не иначе как за самого Федьку Гвоздя.
— Это ты брось.
— Шучу, шучу. Откуда я знаю, за кого тебя мужики приняли.
— Только не за Федьку. Гвоздь повыше меня ростом будет. И белобрысый. А глаза у него бесцветные, словно на солнце выгорели. Это от того, что мать его зырянка.
— Откуда тебе известны такие подробности?
— А вот известны.
Корней спохватился и внезапно умолк от того, что сказал слишком много. Некоторое время молчал и потом снова заговорил:
— Не подумай... Дружбы меж нами никакой не было. Федька человечище властолюбивое, одним словом, атаман. Привык быть над всеми ватажниками, всё решать самолично. Чужих советов не терпит, может и близкого и верного человека ни с того ни с сего обидеть. Боюсь я за Федьку.
— Отчего же?
— Строгановы давно за ним охотятся. Объявили огромную награду тому, кто Гвоздя изловит и Строгановым выдаст. Пётр Семёнович грозится Федьку на площади Сольвычегодска принародно батогами забить, а потом тело его бездыханное псам бездомным на съедение бросить. Боюсь, что какой-нибудь продажный иуда строгановскими серебрениками прельстится и выдаст Фёдора.