Семен Палий
Шрифт:
— Идем туда.
— Дорога там очень плохая.
— Ничего, сейчас подмерзло.
До самого вечера ездили по окрестным селам казаки и, наконец, нагнали разбойников. Их было около полусотни. Выяснилось, что один шляхтич переодел своих гайдуков, сам оделся в казацкое платье и грабил всех без разбора. Они сдались почти без боя.
Казаки и крестьяне крепко избили их и отпустили, а атамана привязали к дереву и оставили в лесу.
Заночевали в соседнем селе, а наутро снова двинулись в путь. Семашке пришлось разделить свой отряд — так вырос он за полтора дня. А по дороге встречались все новые крестьяне, именовавшие себя казаками какого-либо, доселе неизвестного, полка. На вопрос Семашки: «Чьи вы?» — отвечали: «Шпака, Карнауха, Дубины, Деревянки, Скорича», — и всякий раз добавляли для верности: «Мы казаки Палия».
Глава 20
НЕ ПОСРАМИМ СЛАВЫ КАЗАЦКОЙ!
Белая Церковь пала в одно время с Немировом. Шесть недель длилась осада. Поляки, измученные осадой, сочли за лучшее уйти из города в крепость и там ждать подмоги. При отходе они сожгли городские посады.
Сначала Палий попытался взять первоклассную белоцерковскую фортецию штурмом. Два дня плели лозовые коши, насыпали землей. Под их прикрытием приблизились к стенам, однако на стены никому влезть не удалось. Тогда Палий пошел на хитрость: на глазах у торжествующего врага он стал отводить казаков к лесу. Сам он шел сзади, ведя коня в поводу.
— Не выйдут, побоятся, — заметил Цыганчук. — Не удастся наш фортель.
— Поглядим, может, и выйдут.
Оба украдкой бросали взгляды на полуразрушенный посад. Там все было тихо, только ветер шелестел на огородах сухой прошлогодней ботвой.
Крепостные башни маячили далеко позади. Палий въехал в лес и направил коня по узкой просеке. Потом остановился, снял седло, подостлал попону и лег на землю. Полковника трясла лихорадка. Палий сжимал веки, стараясь побороть болезненную дрему, но не смог. Он уже не слыхал, как со стороны крепости донеслись выстрелы и громкие крики. Проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечи.
— Батько, хлопцы коменданта гонят, — сказал Гусак.
— А крепость как? Андрущенко не кинулся туда?
— Нет. Их выехало человек пятьдесят, — верно, осмотреться хотели. И комендант с ними. Когда они миновали посад, мы вскочили, подняли коней и — наперерез. Сколько-то порубали, сколько-то живьем взяли. А человек пять видят, что некуда деваться, и прямо на Фастов подались. Не к нам ли в гости?
— И это может быть. Ничего смешного — они у нас же в Фастове будут защиты искать. Хлопцы догонят их?
— Определенно догонят.
— Тогда езжай и скажи им, чтобы ко мне везти не спешили. Я в Офирне буду. Только не трогайте их.
Палий приехал в Офирню. Не прошло и часа, как туда привезли коменданта Галецкого, трех драгун и какого-то молодого офицерика. Палий приказал привести в хату пленных офицеров. Галецкий держался с достоинством, зато молодой офицер, почти ребенок, все время менялся в лице и испуганно смотрел На Палия.
— Имею честь встретиться с комендантом Белой Церкви полковником Галецким, так как будто? — сказал Палий.
— Для меня это не составило большой чести.
— Возможно. Но все же встретиться довелось. Притом ваши сабли у моих казаков… Хлопцы, внесите сабли господ офицеров.
Гусак внес и положил на скамью две сабли.
— Прошу садиться.
Галецкий сел, молоденький офицер остался стоять.
— Не будем толочь воду в ступе. Скажу без обиняков: вы получите ваши сабли лишь в том случае, если подпишете приказ своим офицерам о сдаче крепости.
— А если я не подпишу такого приказа?
— Вы — мои пленники. Выбирайте!
— Пан полковник, — испуганно заговорил молодой офицер, обращаясь к Галецкому, — вы подпишете приказ?
Комендант строго посмотрел на него:
— Галецкие никогда не были трусами. И тебе не стыдно? Ты же воин. Пан полковник, за крепость отвечаю только я, и я ее не сдам. Можете делать со мной все, что хотите.
— Крепость теперь легко взять. Но я не хочу напрасно терять своих казаков. Да и вам это дорого обойдется. Прежде всего вам лично, пан Галецкий, и вашему племяннику, — он указал на дрожащего офицера. — Выбирайте: смерть или сдача крепости. Миловать никого не буду. Это мое последнее слово!
Палий старался не выдать своей болезни, через силу сидел за столом. От напряжения глаза затянулись слезами, он стиснул зубы, на загорелом скуластом лице заходили желваки.
— Что будет залогом того, что нас освободят, если я подпишу? — подумав, спросил, наконец, Галецкий.
— Мое казацкое слово.
— А если офицеры откажутся сдать крепость?
— Они подчинятся вашему приказу. Ну, а если даже и ослушаются, вы все равно будете свободны.
— Хорошо, я напишу. Подайте бумагу и перо.
Когда Галецкий написал приказ, Палий позвал Савву:
— Бери пять сотен и езжай в Белую Церковь. Вот приказ коменданта о сдаче крепости. Подай панам офицерам сабли. — Палий посмотрел на большие серебряные часы. — Через час они свободны. Известишь меня, когда крепость сдастся.
Когда Палий остался один, он встал из-за стола и подошел к ведру с водой. Зачерпнул корцом, поднес ко рту и покачнулся. Корец выпал из рук. В хату входила хозяйка. Она бросилась к Палию, кликнула мужа. Вдвоем они уложили больного. Палий погрузился в сон, похожий на забытье.
Часа через четыре вернулся Савва. Он вошел в хату и хотел разбудить Палия.
— Тсс, — зашептали хозяева, — полковнику плохо, он спит.
Палий поднял голову:
— Нет, не сплю я. Это ты, Савва?
— Я, батько.
— Сдались ляхи?
— Сдались. Хлопцы уже в крепости.
— Я тоже еду туда. Долго, Савва, ждал я этого часа, ой, как долго!.. Хоть и умру, зато в Белой Церкви! Нет, не умру, шучу я, мне уже легче. Запрягите какой-нибудь воз.
— Может, полежишь, Семен?
— Нет, иди запрягай.