Семейное дело

s i e n n a

— Беззащитную женщину? — мужчина в удивлении приподнял брови. — Это ты о ней? — он сделал ещё один шаг навстречу, кивнув в сторону Дарси. — Мальчик мой, эта женщина — ведьма. Она навлекла беду на наш город.

— Ты совсем спятил? — воскликнула Дарси. — Мы с братом приехали, чтобы…

— Заткнись! — взревел Бэррингер и дёрнулся было к ней, чтобы вновь ударить, как внезапно раздался оглушительный выстрел. Все замерли и обернулись к мальчишке. Йен выстрелил в потолок, привлекая к себе внимание.

— Не смейте трогать её, слышите?

Этот

выстрел привёл Дарси в чувство. Закусив окровавленную губу и превозмогая боль в спине, она с силой лягнула амбала, что держал её, в колено, и, воспользовавшись заминкой, развернулась и ударила его в челюсть. В следующий момент Бэррингер кинулся на Йена в попытке завладеть оружием. Дарси поняла — сейчас или никогда.

Щуплый, нескладный мальчишка не мог выстоять против шерифа. Бэррингер завладел револьвером и нанёс им Йену удар по голове. А Дарси тем временем выскочила в пустой коридор, потому что мальчику она сейчас помочь, увы, не могла. Зато могла попытаться помочь самой себе.

Она неслась по лестнице вниз, перепрыгивая через несколько ступеней, позабыв обо всякой боли и головокружении. Потому что Дарси знала — у неё остался последний шанс, и она будет биться за него до последнего.

Трактир оказался пуст, и сколько бы она не звала на помощь, никто так и не появился. Дарси рванула тяжёлую деревянную дверь на себя и почти выпала наружу. Первое, что она увидела — это грязные ботинки людей, собравшихся на площади, и мэра с простреленной головой, валяющегося в луже собственной крови. По спине девушки пробежал холодок, в ушах зашумело.

Не было никакого шанса. Никто ей не поможет.

Изумлённый ропот прошёлся по толпе. Люди стали переглядываться и растерянно пожимать плечами. Но никто не сделал и шагу ей навстречу.

А потом были тяжёлые шаги позади, грязные ругательства и запах крови. Кровь была повсюду.

Бэррингер намотал распущенные волосы Дарси на руку и со всей силы ударил её головой об дверь. Казалось, что череп девушки был готов треснуть и развалиться на две половинки. Из носа хлынула кровь, в глазах потемнело, а изо рта вырвались рыдания.

Когда Дарси упала, он принялся наносить удары ногами — жестокие, беспощадные, непрекращающиеся.

Реальность плыла, видимость постепенно исчезала. Дарси из последних сил прикрывала руками лицо и грудь, читая про себя заученную с детства молитву, своё личное обращение к Богу, что освещало весь её жизненный путь.

Знаешь, сколько детей

По утрам просыпаются в своих кроватках?

Избиение, наконец, прекратилось, но боль никуда не уходила, а лишь усиливалась с каждым сделанным вздохом.

У них нет тревог и проблем

На протяжении всего дня.

Её вытащили на площадь. Голову обносило, тошнота подкатывала к горлу. Воцарилась угнетающая тишина.

У Бога на небесах для всех есть

Радость и удовольствие…

Шериф взял слово. Из его носа всё ещё текла кровь, а потому Бэррингер часто прерывался, чтобы приложить тканевую салфетку к лицу. Дарси была не в силах стоять,

её держали под руки, а к виску охотницы был приставлен револьвер.

Только теперь она узнала правду. Минувшей ночью ведьмы напали на Аугсбург, похитили маленькую девочку и подожгли северную часть города. В том ужасном пожаре погибло около двух десятков людей, включая детей. Горожане были в ярости. Они нуждались в том, чтобы выместить своё горе на виновных. Но виновные были недосягаемы, а Локи и Дарси — совсем рядом.

Шериф воспользовался ситуацией и тем, что действующий мэр Аугсбурга потерял авторитет. Бэррингер придумал своё теорию и преподнёс её народу, который если и не был удовлетворён его действиями, то и не воспрепятствовал происходящему. Никто не хотел разделить участь мэра.

Дарси была обвинена в содействии ведьмам и гибели людей. В конце концов, Шериф приговорил её к сожжению на костре, но прежде собирался выбить из «поганой нечисти» признание и местонахождение похищенных детей. Бэррингер, конечно, знал, что Дарси понятия не имеет, где находилось логово ведьм, а потому ей предстояло вытерпеть ещё бесконечные минуты издевательств.

Бог любит всех.

Решение шерифа не нашло поддержки у собравшихся на площади людей. Они были явно растеряны и не знали, как им относиться к происходящему. Отдельные личности вопрошали: «Разве она ведьма?» Но Бэррингер и Дарси этого не замечали. Если первый упивался своим всевластием и отмщением за все причинённые ему охотниками унижения, то вторая тонула в бездне страха и боли.

Кто-то притащил на площадь бочку с водой, на улице стали сооружать костровище. Шериф заковал Дарси руки и грубо подтащил к бочке, хватая за волосы.

— Где дети? — проорал он ей в лицо.

Дарси злобно ухмыльнулась в ответ. Надо же, до чего ироничной и несчастной ей теперь казалась собственная судьба. Ещё вчера она сама была на месте Бэррингера и выбивала из нечисти информацию о похищенных детишках, а теперь заняла место преступницы и получила клеймо ведьмы, за что ей и предстояло сегодня умереть.

— Гори в аду! — выплюнула она и сжала челюсти, вновь испытывая боль от того, с какой силой мужчина потянул её за волосы наверх.

— Гореть сегодня будешь ты, — прошептал он, ухмыляясь. — А я с удовольствием на это посмотрю, — с этими словами он надавил ей на затылок и окунул Дарси в тёплую, дурно пахнувшую воду по плечи, не давая возможности вырваться.

Её горло обожгло острой болью, и Дарси стала отчаянно вырываться. Вода смешалась с её кровью, забурлила, бочка зашаталась, но Бэррингер крепко держал девушку и только сильнее давил на голову.

Толпа ахнула, послышались недовольные восклицания. Зрелище вырисовывалась поистине отвратительное. Часть людей, в основном женщины, поспешили покинуть площадь, чтобы не видеть жуткого суда над той, что ещё недавно была представлена как спасительница. Многие успели познакомиться с Дарси и оценить её весёлый нрав, что отличал девушку от своего брата-грубияна.