Семейное дело
Шрифт:
Локи всё ещё лихорадило: пораненные и обработанные какой-то мазью руки были сжаты в кулаки, ногти впивались в ладони, а сердце продолжало биться с сокрушительной силой, грозя вот-вот попросту выскочить из грудной клетки. Локи с непреодолимой силой тянуло в соседнее помещение, к Дарси, и чем дольше он оставался здесь, тем хуже ему становилось. Сколько бы воздуха он не вдыхал — всё было без толку. Локи задыхался, задыхался вдали от неё.
И когда его терпение почти иссякло и он уже был готов вновь броситься на Отто, послышался скрежет ключей в замке, дверь, скрипнув, отворилась, и в комнату проскользнула Мина.
— Тише, — горячо зашептала она, поймав его за руку и привлекая
Ладони Мины были влажными, она прижимала их к разгорячённым щекам Локи, заставляя его взглянуть на себя.
— Всё хорошо, с ней всё будет хорошо, слышишь? Всё обошлось.
— Как смеете вы держать меня здесь? — Локи грубо отпихнул Мину от себя и направился к Отто. — Ты мне не враг. — Он расправил плечи и вздёрнул подбородок, вновь переходя к угрозам, готовый сорваться в любой момент и приняться избивать всех, кто попадётся под руку. — Не заставляй меня причинять тебе вред.
Отто только весело усмехнулся в ответ, вскинув густые светлые брови, и Локи уже был готов кинуться на него, но в этот момент дверь вновь отворилась, и юноша посторонился, чтобы впустить лекаря. Это был седовласый старик невысокого роста. Его светло-голубые мутноватые глаза смотрели на Локи с абсолютным равнодушием, будто бы невидяще, и весь запал охотника тут же исчез, стоило тому только откашляться и взять слово.
— Совершенно очевидно, у вашей сестры имеет место быть сотрясение и вывих левой кисти. Ссадины, царапины и ушибы я обработал лечебной мазью и сделал перевязки. Будем надеяться, что всё обошлось. Но девочке нужен покой, — последнее слово старик выделил особенно, выразительно взглянув на Локи. — Есть ещё кое-что, что тревожит меня. Отто? — он обернулся к парню, что всё это время стоял позади. — Побудь снаружи, пожалуйста. Не допускай сюда никого. Спасибо.
Мина осталась с ними, присев на край скамейки и не спуская встревоженного взгляда с Локи. Тот заметно напрягся, сердце пропустило удар. Похоже, ей тоже было известно то, что заставляло старика прятать свои бесцветные глаза и усердно подбирать слова. Это сводило Локи с ума.
— Ну же! — рявкнул он, не выдержав напряжения.
Старик вдруг поник и, приложив ладонь ко лбу, с тяжёлым вздохом вновь заговорил:
— Я провёл осмотр и обнаружил, что… — он запнулся и как-то странно взглянул на Локи, — девочка до недавнего времени была девственницей. И я смею предположить, что ваша сестра была изнасилована в ходе сегодняшних незаконных и, вне всякого сомнения, жестоких и отвратительных действий шерифа Бэррингера. Во всяком случае, я нашёл повреждения, которые позволяют мне сделать вывод о том, что она лишилась невинности не ранее, как сегодня.
Локи отшатнулся от лекаря, накрыв ладонью глаза и раздумывая, что же ему следовало ответить. Вовсе не шериф или его дружки овладели Дарси сегодня. Это был он. Но никому не следовало об этом знать.
— Все оставшиеся в живых сообщники Бэррингера будут найдены и понесут суровое наказание за содеянное, — горячо пообещала ему Мина, сорвавшаяся с места. — Только прошу тебя, не устраивай самосуд. Это убьёт тебя.
Локи рассмеялся жутким, царапающим слух смехом.
— Ты так думаешь, дорогая?
Лекарь поспешил отвлечь его и вновь заговорил, заставив Локи обернуться к нему:
— Есть большая вероятность появления серьёзных последствий после тех ударов, что были нанесены вашей сестре. Вы же понимаете, я не могу быть полностью уверенным насчёт полного отсутствия внутренних повреждений.
—
— Полученные травмы в будущем могут помешать вашей сестре иметь детей, — надтреснутый голос старика звучал слабо и устало.
Локи ощутил, как кровь отлила от лица. Он не задумывался о будущем, жил только сегодняшний днём, но, по сути, всегда был уверен в том, что они с Дарси будут вместе до самого конца, каким бы он ни был. Шли годы, Дарси становилась старше, но она никогда не высказывала желания оставить их дело, осесть в каком-нибудь городке и обзавестись семьёй. Да что там говорить — это было невозможно. Их жизни были изломаны, пропитаны болью и запятнаны кровью с самого детства. Они жили отмщением, идеей истребить поганое племя, чтобы другие детишки никогда не повторили их судьбу. Разве могли они позволить себе завести семью и таким образом навеки лишить себя покоя?
Так рассуждал Локи, но, несмотря на то, что они с Дарси почти всегда смотрели в одном направлении, он не был уверен в том, что она полностью разделяла его точку зрения в данном вопросе. Хотя бы потому, что она была женщиной. Если девочкой Дарси преданно следовала за ним по пятам, глядя на него снизу вверх и почти беспрекословно подчиняясь его воле, сейчас она стала взрослой, волевой и свободной от предрассудков девушкой, которая нередко вступала с ним в ожесточённые споры. Его Дарси больше не нуждалась в папаше или старшем брате.
Что, если мысли о муже и детях всё же посещали её голову? И даже если нет, разве было на свете что-то, что могло ранить женщину сильнее, чем невозможность иметь детей?
Старик не был уверен, и это дарило Локи надежду. Надежду на то, что ещё одна непредвиденная беда обойдёт его Дарси стороной. Она сама должна была решить, хотела ли она заводить семью. Никто не смел лишать Дарси возможности выносить дитя, и то, что Бэррингер и его дружки избили её до такой степени, что она могла раз и навсегда потерять то, что по праву было даровано ей самим Богом, заставляло Локи закипать вновь и ещё сильнее жаждать отмщения. Городские власти могли обещать ему всё что угодно. Он сам отыщет тех ублюдков, что посмели притронуться к его женщине, и заставит их заплатить за каждый её болезненный вздох и крик.
— Я хочу увидеть её, — наконец, заговорил он, не сводя мрачного взгляда со старика. Локи ощутил, как Мина нежно заскользила пальцами по его руке, словно стараясь передать ему частичку своего спокойствия. Он дёрнул плечом и, обойдя лекаря, потянул тяжёлую дверь на себя, шагнув вперёд и очутившись в соседнем помещении.
Это комната было гораздо больше, чем та, в которой его продержали столько времени. Здесь было светло, душно и пахло травами и кровью. Впрочем, всё это волновало Локи в самую последнюю очередь.
Он обнаружил Дарси на низкой койке в самом углу. Она лежала на боку и прижимала пораненную ладонь к животу. Скудный свет от единственного окна в помещении освещал правую половину её бледного, опухшего лица. Глаза Дарси были закрыты, веки трепетали, а отёкшие губы были разомкнуты, будто бы ей не хватало воздуха.
Её вид вмиг выбил из Локи весь дух и лишил всяких сил. Он забыл обо всём, о чём помышлял ещё секунды назад: исчезло мерзкое послевкусие бесконтрольной ярости, жажда кровавой мести, желание убивать виновных медленно, со вкусом, наблюдая за предсмертной агонией каждого. Его словно парализовало. Локи был готов зачитать любую молитву, сделать всё, что угодно, чтобы занять её место, забрать себе каждую царапину, каждую ссадину и синяк, принять на себя все удары. Он хотел заполучить себе всю её боль, всю до капли и даже больше — за то, что его не оказалось рядом.