Семейные обязательства
Шрифт:
Надеждой, - пришел в ее голову ответ, показавшийся единственно верным.
– Надеждой...
– Почему ты в трауре, Элиза? Снова бунтуешь против этикета? Куда муж смотрит?
– Муж не смотрит, - ответила она подчеркнуто-ровным голосом.
– Его позавчера похоронили.
Она рассказала о дуэли Пьера. Как можно короче. Ни словом не упомянув ее причины.
– Жаль мальчишку, - кивнул отец.
– Но ты теперь, если не будешь глазками хлопать - богатая вдова. Завещание-то огласили уже? А то смотри, дядька его - тот еще жук, постарается, чтобы все в семье осталось. Ты уж не упусти своего, а то кто ж тебя без приданого-то замуж
– Пьер бы взял, - мрачно сказала Элиза.
– Без приданого, хромую, косую... Что угодно, лишь бы сдержать слово.
– Как иначе-то?
– пожал плечами Павел Лунин.
– Мальчишка хоть и крючкотвор, а все ж таки Румянцев, не осрамил фамилию. Эх, не думал я, что из него вырастет такой хлюпик. Следующего мужа тебе нужно найти пообстоятельней, из военных, чтобы не закололи на первой же дуэли.
Элиза отшатнулась. Медленно прошла по поскрипывающим доскам пола, посмотрела в бойницу на дальний лес (на ближних подступах к замку все деревья были вырублены, чтобы никто не мог скрытно подобраться к древней твердыне). Мельком удивилась, почему в башне нет пушек. На ремонт забрали?
– Вы не знаете, батюшка, как он за вас хлопотал?
– спросила она, глядя в стену. Повернулась и воскликнула: - Вы живы только потому, что Пьер дошел до канцлера Воронцова! Он вам жизнь спас! А вы...
– А я, выходит, не оценил благодеяния?
– с издевательскими нотками хмыкнул Павел Лунин.
– Так ведь никто мальчишку об этом не просил, он сам решил моей судьбой распорядиться. Я был готов к смерти, а теперь... сижу тут, как зверь в клетке. Лучше б казнили.
Элиза задохнулась. Задержала дыхание, чтобы не закричать. Почувствовала, что сейчас не выдержит, прижала платок к губам и зажмурилась.
– Так ведь и я не просила сохранять мое приданое, - услышала она собственный голос, непривычно низкий, почти переходящий в рык. Так кошка Герда рычала, схватив кусок мяса - не дам! Моё!
Павел Лунин молча поднял бровь.
– Вы, батюшка, распорядились моей жизнью. Я бы лучше была нищей, но рядом с живыми отцом и мужем... Вы МЕНЯ спросили, устраивая мое "счастье"?
– Счастье будет, если и канцлер, и фон Раух в корчах подохнут, - перебил ее отец.
– А теперь подумать надо, за кого тебе, дочка, пойти замуж. На государственной службе нынче одни нытики, канцлеру в рот смотрят. С родителями Пьера мы сговаривались, пока ты в пеленках была, тогда это было хорошей партией, а потом было уже не отказаться. Не зря ты за него так замуж не хотела, не оправдал надежд. Сейчас надо что-то получше подыскать...
– он потер лоб, вспоминая знакомых.
– Резановы вроде неплохая семья. Уваровы тоже... Жаль, из фон Бергенов, князей Бельских, никого не осталось.
Элиза покрутила на пальце обручальное кольцо.
– Я только что похоронила мужа, - как можно спокойнее сказала она, - мой траур еще не закончен.
– Так траур сговору не помеха, - отмахнулся отец.
– Надо же о тебе позаботиться.
Элиза глубоко вздохнула и произнесла - так тихо и спокойно, как могла. Ей даже почти удалось сдержать рычание:
– А чего я хочу, не спросите?
– Замуж тебе надо, чего еще-то?
– искренне удивился отец.
– За хорошего человека, не вековать же. Приданое у тебя богатое, чай, не успел Пьер все спустить за пару месяцев. Плюс наследство его... Ты составишь прекрасную партию, только выбирай.
– Вы себя вообще слышите?
– негромко спросила Элиза.
–
– вскинул глаза отец. Так же с недоумением он смотрел на детские картинки Элизы, когда лет в десять она пыталась научиться рисовать доспехи. По его мнению, девочке пристали цветы, в крайнем случае - птицы или фрукты.
– Вы. Себя. Слышите?
– раздельно произнесла Элиза. И ответила сама, - видимо, нет. Так я объясню.
– Ты как с отцом разговариваешь?!
– Словами, - отрезала Элиза.
– Вы, батюшка, обо мне уже позаботились. Сделали изгоем и прокаженной. Думаете, Пьер хотел на мне жениться? Ему всего лишь хватило чести исполнить обещанное. А потом всему Гетенхельму хватило верноподданических чувств, чтобы чуть ли не плевать мне под ноги. Хорошо, я понимаю, вы совершенно не думали о том, как я буду жить с клеймом заговорщика в глазах всей Империи. Вы не знали, что Пьер вызовет на дуэль любого, кто скажет об этом вслух. Вы понятия не имели, что из-за вашего покушения на канцлера я стану одинокой, всеми презираемой вдовой! Что такое судьба какой-то девчонки, когда на кону ваша честь?
– Что ты...
– Подождите, отец. Я не закончила.
– Элиза сама не заметила, что уже почти кричит, и чуть сбавила голос.
– Я все понимаю. Империя важнее дочери, а данное слово важнее счастья. Но больше "заботиться" вы обо мне не будете. Вы мой отец, и я люблю вас, но со своей жизнью я разберусь без вашего участия. Вы уже испортили всё, что могли.
– Ты...
– Павел Лунин зло вздохнул, покачивая головой. Он явно хотел сказать что-то более резкое, но сдержался.
– Неблагодарная ты девица. Это все канцлер, - удрученно пробормотал он, - все он, мерзавец. Задурил бабам голову, что им теперь всё можно - и вот, результат. Родная дочь так с отцом разговаривает...
Он тяжело и горестно вздохнул.
Элиза почувствовала укол совести. Отцу и так плохо здесь. Может быть, смириться? Покаяться, сделать вид, что слушаюсь?
Но слова было уже не остановить.
– Канцлер?
– крикнула она.
– Которого после вас до сих пор еле ходит? Он, значит, виноват? Даже когда вам помилование у Императора добывал?! Да я лучше к нему работать пойду, хоть бумажки писать, хоть кофе носить, да хоть курьером, мне плевать! Все лучше, чем жить с вашей "забоооотой" и слушаться вашей дури! Вот только не возьмет он меня на службу, да и никто не возьмет - я же Лунина, вдруг начну с ножиком на начальство кидаться?!
Отец зло и удивленно смотрел на нее.
Элиза задержала дыхание на несколько секунд.
– Бельские, кстати, живы-здоровы, - сказала она уже спокойным голосом.
– Виктор фон Берген, князь Бельский, сейчас в Гнездовске, служит в страже простым следователем. Захочу - замуж за него пойду. Буду огород полоть и супы варить. Или вдовой останусь. Одна кошка у меня уже есть, заведу еще десяток.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
Павел Лунин горько усмехнулся:
– Порченая кровь. Связалась Лизавета не пойми с кем, вот и получилось... то, что получилось. Я думал, что сумел тебя воспитать, но, видно, кровь сильнее.
– Что?
– непонимающе охнула Элиза.
– Я не твой отец, - устало сказал он.
– Ты дочь моей сестры от случайного любовника. Мы с Еленой это скрыли, для твоего же блага, но ты теперь взрооослая, - он с сарказмом добавил: - са-мо-сто-я-тельная. Так что ничего ты мне не должна, племянница. Можешь забыть про глупого старика.