Шрифт:
Дло было доврено мн при слдующихъ обстоятельствахъ.
Является ко мн прилично одтая, среднихъ лтъ дама, заплаканная, со слдами еще недавней красоты:
— Мн надо говорить съ вами.
— Что угодно?
Мнется. Потомъ:
— А у васъ есть три свободныхъ часа, чтобы меня выслушать?
— Три часа?!
Признаюсь, я пришелъ въ ужасъ: дама, собирающаяся говорить три часа безъ умолка!..
— Я знаю, что это очень долго, но, право, дло мое стоитъ того, чтобы его прослушать. А я не умю разсказывать иначе, какъ съ самаго начала. Ужъ потерпите…
— Хорошо-съ…
— Къ тому же — меня къ вамъ направилъ графъ Левъ Николаевичъ Толстой…
Это мняло дло. Я весь превратился во вниманіе и вотъ что услышалъ.
Но сперва — маленькое отступленіе. Общество, куда
Доврительница моя — дочь человка, дйствительно, весьма почтеннаго. Я наводилъ точныя справки. Никто не сказалъ мн дурного слова ни о семейной, ни о торговой, порядочности этого купца: «стараго завта папаша» — кремешокъ, но съ теплою искоркой внутри, подъ суровою личиной судьи-патріарха. Уступая вянію прогресса, онъ отдалъ дочь въ пансіонъ русской мадамъ на французскій манеръ, гд, подобно Лидочк Большовой, двочка «проявила способности» — обучилась играть на фортепіано и танцовать. Когда двушка заневстилась, ее взяли изъ пансіона, въ ожиданіи, какой да ея долю достанется Подхалюзинъ. Является женихъ — старшій приказчикъ большой серебряныхъ длъ фирмы. Сватовство это такъ типично, что я разскажу о немъ, хотя оно и не иметъ прямого отношенія къ дальнйшимъ событіямъ. Двушку заставили играть для жениха на фортепіано. Едва она сла
«Свадьб не бывать», думаетъ она и видитъ, что блденъ женихъ, блденъ отецъ, блдны вс — у нихъ та же мысль:
«Не къ добру это… разойдется свадьба».
Однако, ударили до рукамъ.
— Поцлуйте меня, — проситъ женихъ, оставшись съ невстой наедин.
— Хорошо, что я его тогда не поцловала! На третій день пріхалъ онъ къ намъ, заперся съ папашей въ кабинет и выходить потомъ — весь въ слезахъ… разошлась свадьба. Такъ бы я и осталась «оцлованная»!..
Разошлась же свадьба такимъ случаемъ. Когда женихъ сказалъ своему хозяину, что намревается жениться, тогъ воскликнулъ, даже не дослушавъ:
— Жениться хочешь? И отлично. Только женишься ты не на этой тамъ своей, — какъ бишь ее? — а у меня для тебя давно припасена невста.
И выводитъ за руку свою старшую дочь. Противъ хозяйской воли приказчикъ не посмлъ итти, къ тому же за прежнею невстой ему давали десять тысячъ, а хозяйская дочка приносила съ собою стотысячное приданое, да еще богатыя перспективы въ будущемъ, — женился, хоть и сквозь слезы… И такъ все это было ясно, понятно, въ порядк вещей, что на измнившаго жениха даже не обидлись ни брошенная невста, ни ея семья: что же длать? хозяинъ не веллъ, — значитъ, не судьба. Невста (женихъ ей не очень нравился) плакала лишь объ одномъ:
— Господи! какая пройдетъ обо мн слава по купечеству, что отъ меня женихъ отказался…
Нашелся другой искатель ея руки — настоящій герой нашей исторіи, тоже старшій приказчикъ очень крупной фирмы, торгующей мховымъ товаромъ. Хватилъ немножко образованія. На невсту произвелъ впечатлніе тмъ, что «вс смются, зубы скалятъ, а онъ смотритъ этакъ серьезно, пристально, даже съ суровостью». Могъ говорить по-умному. Однако — изъ-за приданаго торговался, какъ жидъ, прося накинуть дв тысячи на общанныя десять: а то разойдется дло.
— Папаша, дайте ему двнадцать тысячъ! — молитъ дочь.
— Голубушка, мн не денегъ жаль, а тебя: какой же онъ будетъ теб мужъ, если: способенъ отказаться отъ тебя изъ-за двухъ тысячъ?
— Дайте, папаша; все равно — видно, ужъ такая моя судьба. А мн будетъ очень срамно, если разойдется и вторая моя свадьба!
Внезапно женихъ подался на великодушіе: согласился на десятитысячное приданое. Приписали это его влюбленности, но впослдствіи ларчикъ открылся иначе: изобртательный молодой человкъ сватался разомъ къ тремъ невстамъ и, когда его драгоцнную особу нигд не оцнили дороже восьми тысячъ, женился на той, за которою давали десять.
Стали жить — и довольно ладно. Торговая репутація молодого была хороша: онъ славился знатокомъ мха, человкомъ честнымъ, энергичнымъ, исполнительнымъ. Тесть — не слишкомъ довольный, что зять его — человкъ подвластный, да еще служитъ конкурирующей фирм, - далъ ему средства устроить самостоятельный магазинъ на деньги жены и ссуду подъ вексель. Кром того, выдавалъ дочери ежемсячно сто рублей на булавки. Кром скупости, молодая не примчала за мужемъ особыхъ недостатковъ: деньги у нея онъ отбиралъ, а выдавалъ на содержаніе дома по рублю въ день и требовалъ, чтобы столъ былъ перваго сорта.
— Если, бывало, бифштексъ не по вкусу, заберетъ его съ тарелки, да и пуститъ мн въ лицо черезъ столъ. Супъ не понравится — супомъ плюется…
— Вы называете это — «не было особыхъ недостатковъ»?
— Что же? у другихъ хуже бываетъ… Тогда онъ меня, по крайней мр, не билъ…
Съ теченіемъ времени къ скупости прибавилась странная жестокость — сперва по отношенію къ постороннимъ: мальчиковъ въ своемъ магазин молодой купецъ билъ за каждую, даже самую ничтожную вину съ такою свирпостью, что они убгали одинъ за другимъ, а жена трепетала:
— Не миновать намъ бды — попадемъ подъ судъ.
— Эка важность, что бью! — оправдывался мужъ:- меня самого били… и не такъ еще! вотъ и вышелъ человкомъ…
Пугала окружающихъ не самая наклонность купца къ бойлу — «всхъ ихъ били и вс вышли людьми» — но, что онъ билъ не спокойно, — не для наказанія, — зврлъ, нанося удары… Въ полномъ своемъ ужас развернулась его разнузданность на руку, когда подросли и стали учиться дти. Не зная по-латыни ни одного слова, отецъ вздумалъ репетировать сынишку-гимназиста.