Семицветье
Шрифт:
Как в пещеру вошла однажды Мирикки внутрь громадной ракушки, закрыла серебристые глаза и почувствовала вдруг, что убаюкивает ее журчание этого неспешного мира, затягивает в непробудный сон. Мысленно позвала она сестру Лорели, и та услышала. На ладони Мирикки появилась крупная жемчужина. Поднесла она ее к губам — и очутилась в своем родном мире.
— Как тебе понравился Водный мир, сестра? — спросила Лорели.
— Он всем хорош, но слишком уж неспешная там жизнь. Еще немного — и заснула бы я навсегда. Но послушай, ведь прошел целый год и сегодня новый День Жизни? Сделай мне подарок Лорели, отправь меня в мир Огня.
— Как? — удивилась старшая сестра. — Ты даже не хочешь осмотреться дома, познакомиться с новорожденными ангелами?
Но Мирикки настаивала на своей просьбе.
— Что, да будет так.
И вновь открыла Лорели дверь в другой мир.
Сразу же поразила девушку-ангела красота Огненного мира. Сыпались жаркие искры с листьев пламенных деревьев, на которых зрели молодильные яблоки. В высоте над ними пылали жар-птицы, в корнях сверкали саламандры, бабочки-огоньки садились на горячие рубиновые цветы. А над всем этим возвышался посреди лавового озера великий, постоянно извергающийся вулкан… Даже не поговорила ни с кем Мирикки, почувствовала себя неладно, воззвала к сестре — и ощутила в руке лавовый камень. Подула на него Мирикки — и очутилась дома.
— Что-то ты быстро, — заметила Лорели.
— Именно так! Быстро там время летит, не заметила бы, как стала древним ангелом, а мудрости так и не набралась. Нет, там мне не место, а отправлюсь-ка я в мир Земли.
— В мире Земли живут люди, — предупредила старшая сестра. — Среди них нет такого единения, как у нас. Многие добры, но иные злее чудовищ. Но тебя, как я понимаю, не остановить? Что ж, ступай, но будь осторожна.
И опять с помощью Лорели оказалась Мирикки в другом мире. И поразилось — сколько всего вокруг! Леса и степи, поля и бездны, звери различные, птички забавные, людские селения — большие и малые… Три года прожила Мирикки в мире людей. Познавала вместе с травниками магию дарованных Землей волшебных растений, гуляла в рощах с дриадами — и лукавыми, и застенчивыми, часами наблюдала за животными — лесными, полевыми, домашними. Видела зиму, весну, лето, осень… Узнавала людей. И чем больше узнавала — тем печальнее и взрослее становилась. Проживала рождение и смерть, любовь и себялюбие, простоту и коварство, чистоту и подлость.
Поначалу Мирикки показывалась людям, а потом перестала.
Сидела она однажды у озера, капли дождя стекали по полупрозрачным крыльям — а девушка-ангел словно и не замечала. Сидела и думала.
— Любовь в этом мире больней и острей, потому что может пройти. И дружба ценней, потому что могут предать. И чем сильнее страх одиночества — тем теплее чувство. Но одиночество… почему?..
И закрыла глаза, полные грусти, потому что в этом мире она была одиноким ангелом. А когда вновь открыла — оказалось, что дождь прекратился. Веселая, нежная радуга сияла над землей — и озарила семицветная красота ангельское сердце Мирикки. Как же случилось, что за эти три года она до сих пор не увидела радугу?
— Какое чудо… После печали дождя — словно образ надежды этого мира.
И притянула Мирикки кусочек радуги к себе в ладони, и без помощи других ангелов вернулась в родной мир.
— Как ты изменилась, сестра! — удивилась Лорели. — Ты стала взрослой. Неужели в мире Земли время тоже спешит?
— Нет, — ответила Мирикки. — Просто я увидела другую сторону жизни.
— Я так и полагала, — задумчиво кивнула Лорели. — Но неужели и на следующий праздник ты отправишься куда-то?
— О нет. Но попрошу у тебя подарок, сестра. Подари мне хрустальный шар.
И вот настал новый День Жизни. Ветерки превращались в бойкие вихри, облака проливались чистыми дождями, птицы разбивались на пары, ангелы созидали из света сияющий кокон… Мирикии лежала в пушистом облаке и смотрела в хрустальный шар. Раз — и радуга из мира Земли расцветила шар семицветьем, и родились внутри него семь разноцветных островов, парящих в пустоте. Два — и жемчужина из мира Воды упала из ладони ангела на шар, стукнулась о него, растворилась, проникла сквозь хрусталь и явилась пятью новыми островами, призрачно-зыбкими, непостоянными. Три — и лавовый камень из мира Огня, войдя в шар, сделался великими островом, на котором — так решила Мирикки — будут соседствовать зима и весна, лето и осень. И вырвала девушка-ангел перо из своего крыла и дунула на него. Легко скользнуло перо сквозь прозрачную поверхность шара и обернулось белой птицей. И тогда Мирикки вселилась в тело птицы, взмахнула белыми крыльями — и стали расти крылья, и разбился шар, разбрасывая по облакам хрустальные осколки — и освободился новый мир, увеличился, расширился, устремляясь в новое, незанятое еще пространство, туда, где Создатель Всех Миров оставил достаточно места для творений своих детей — новых мироздателей.
Снова стала ангелом Мирикки, но теперь она могла обращаться в птицу семи обликов — создательницу и богиню мира Семицветья, мира радуги, мира надежды…
— Что ж, — задумчиво произнесла Лорели. — Путешественники по мирам, те, кому тесно в своем, порой вот так и заканчивают. Хотя о чем это я?.. для нее ведь все только начинается. И ведь красиво получилось!
И Лорели, поймав плавающий меж облаков осколок хрустального шара, играючи превратила его в прозрачную крошечную птичку.
История четвертая. Колокольчики Сельны
У людей существует поверье, что если срубить дерево, у которого есть дриада-хранительница, то она погибнет. Мне нравится, что они так думают. Кого-то, может, это заставит воздержаться от бессмысленного уничтожения лесов. Но на самом деле люди неправы. Они нас просто не знают. Не подозревают, что деревья мы себе избираем сами, силой своей магии создаем связь. Да, иногда она и впрямь становится настолько сильной, что лишившись своего друга, дриада погружается в глубокий сон, мало чем отличимый от смерти. И все же чаще всего, поплакав и погоревав, мы просто выбираем себе другое дерево.
Иногда нас называют древесными феями. Когда я стала немного разбираться в человеческих понятиях, то решила, что это, пожалуй, верно. Как и другие феи, мы рождаемся от союза мужчины и женщины. Сходимся с древесными духами, когда они принимают обличье прекрасных юношей. А иногда и с людьми, но так бывает редко.
Настоящие же дриады рождаются из древнего ствола, который сам собою раскалывается, отдавая дочери последние свои силы. Таких люди боятся и называют лесными кикиморами, ведь они совсем дикие — ходят растрепанными и нагими, ярко зыркают глазами и едва умеют разговаривать.
Говоря откровенно, сейчас я была бы рада обществу и такой сестры. В этом лесу кроме меня живет древесный дух, связанный с дубом, что растет у самой северной опушки, но с ним мы так долго существовали здесь вместе, что просто друг другу надоели. Когда-то нас было больше. Но одни погрузились в вековой сон, другие просто истаяли от старости. Мы все-таки тоже не вечны. Я и сама несколько раз ложилась вздремнуть ненадолго — лет на двадцать-тридцать. И чем старше становилась, тем яснее понимала — мы умираем, потому что надоедает жить.