Семиречье. Трилогия
Шрифт:
— Мудро, — серьезно закивал Радмир и еле успел убрать ногу, на которую почти опустился каблук белавиного сапога.
— А я свою жену люблю, — заговорил молчавший до этого мужик с соломенными волосами. — Золото, а не баба. Слова поперек не скажет, всегда улыбается, а уж как обнимет руками своими ласковыми, — и он мечтательно заулыбался.
— Не-е, так с бабами нельзя, — снова заговорил рыжий. — Выпорешь и как шелковая. Ты свою тоже пороть попробуй, — посоветовал он воину-страннику.
— А то, — одобрительно закивал тот. — Ценный совет.
Белава покраснела и заерзала.
— Хлебай давай, — с ленцой бросил ей Радмир, и Дарей срочно вышел из-за стола, пряча от всех свое лицо.
— А это кто с вами? — поинтересовался белобрысый.
— Дядька ейный, — ответил воин. — С нами едет, дела у него в Полянии.
— А вы чего туда едите? С молодой женой надо ентим дело заниматься, пока хозяйством не затюкана. Ух, и горячи молодые жены, — скабрезно осклабился рыжий.
— Вот туда и едем ентим делом заниматься, — похабно заржал Радмир. — Дом хочу там поставить. Говорят, земли хорошие есть. Вот на новом месте, да как в первый раз, — подмигнул он мужикам.
Ну все… Белава расправила плечи, подняла было голову, но тут же услышала:
— Хлебай давай, — и в противовес тону нежное касание, и она опять склонила голову, но тут же посмотрела на него:
— Миленький, я уж схлебала все, дозволь к дяденьке выйти. Вдруг плохо ему. Болезный он у меня, сам знаешь. Животом может опять мается.
— И то дело, погляди, — покровительственно ответил «грозный супруг», и девушка быстро направилась к выходу.
— Хороший ты мужик, давай медовухи выпьем, — услышала она голос рыжего.
— Отчего же с добрыми людьми и не выпить, — вальяжно согласился воин.
Учителя она нашла за постоялым двором. Был он красный, в глазах стояли слезы.
— Что с вами… дяденька? — заботливо спросила Белава, и он согнулся в новом приступе смеха.
— Как сбежала-то от своего «мужа»? — спросил он отсмеявшись.
— Сказала, что пойду болезного дяденьку гляну, — ответила ученица и тоже засмеялась.
— Та-ак, — чародей сурово посмотрел на нее, но не выдержал и снова засмеялся. — Как ты выдержала-то? Я боялся, что ты сорвешься.
— Еле усидела, — призналась она и тут же взмолилась. — Дайте мне те капельки от запора, я ему в медовуху подолью, пожалуйста. — и для верности преданно в глаза посмотрела. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
— Нет, — не поддался Дарей. — Все верно Радмир делает, терпи. Потом найдешь, чем отомстить, — и опять его плечи затряслись от беззвучного смеха.
Белава засопела и пошла обратно. Дарей последовал за ней, наконец взяв себя в руки. В трапезной шло веселое гульбище. Поднимались чарки, кричались тосты за добрых молодцев, и чтоб всем бабам провалиться. Только мужик с соломенными волосами спокойно доел и ушел от них отдыхать. На него махнули руками, решив, что пропащая душа. Затем сотрапезники перевели взгляд на вошедшую Белаву.
— А женка-то у тебя красы неписанной, — похвалил белобрысый.
— Только тощая больно, — покачал головой рыжий.
— Вот и я говорю, палка-палкой, — горячо согласился Радмир. — Я ей говорю — хлебай, а она морду воротит.
— Обязательно выпори, — ткнул в девушку пальцем рыжий.
— Еще как выпорю, — кивал воин, а Белава вдруг поняла, это предел.
Дарей взглянул на лицо ученицы и вдруг пожалел старого товарища. «Здесь зельем от запора не закончится», — с тоской подумал он.
— Зятек дорогой, — обратился он к «новому родственнику». — Дозволь племяшке моей в комнату свою удалиться, устала она с дороги-то.
— Пущай идет, — милостиво согласился Радмир.
— В какую такую свою? — вскинул брови белобрысый. — Чтобы жена отдельно от мужа спала?
— Ты что ж, старец зловредный, — сдвинул брови воин, — Жену мою от меня в отдельную комнату спрятать хочешь?
Мужчины обменялись выразительными взглядами, и Дарей покорно признал ошибку.
— Пойду поменяю, — сказал он и шепотом добавил. — А за зловредного старца ты мне ответишь… А еще Белавка тебя убить хочет…
Радмир кинул взгляд на свою новоявленную «супругу» и мгновенно принял решение.
— Сам все сделаю, и ее провожу, — Дарей вернулся на место, пряча злорадную ухмылку.
Радмир поднялся, не глядя на разъяренную девушку, только рукой поманил. Она покорно подошла под взглядами радмировых собутыльников. Он щипнул ее, и Белава взвизгнула под хохот мужиков.
— Тебе конец, — прошипела она.
— Иди давай, — все с той же покровительственной ленцой ответил воин.
Потом громко крикнул хозяину, что комнаты поменять желает, и их отвели в новую. Только дверь за хозяином постоялого двора закрылась, девушка тут же уперла руки в бока, смерив Радмира испепеляющим взглядом:
— Ты… — прошипела она.
Ждать окончания фразы мужчина не стал, тут же сгреб в охапку и закрыл рот поцелуем. Он целовал ее до тех пор, пока Белава не выдохлась и не перестала вырываться, ошалело глядя на Радмира. Он нежно посмотрел на нее и провел пальцами по щеке.
— Лебедушка моя, — прошептал воин и снова поцеловал ее. — Прости меня, милая, по другому было нельзя.
— Всегда можно по другому. — ответила она. — Ты меня обидел.
— Чем? Ты же понимаешь, что по другому не объяснить путешествие молодой девки вместе с двумя мужиками.