Семнадцатая карта
Шрифт:
— Значит, вы считаете, что мне повезло? — сказал Василий.
— Конечно.
— А что надо делать?
— Чего? — спросил Петька. И добавил: — Ну не знаю чего. Может, отправить его поработать на маршрутке? Ты как?
— Я не против, — сказал Василий. — Сколько надо это делать?
— Да я не тебя спрашиваю, — сказал Петька.
— Удивляюсь я тебе, ученый, — сказал Пашка. — Чуть что, а ты уже готов отказаться от науки.
— Да, — поддержал соратника Петька. — Не ты ли мечтал о своей лаборатории?
— Разве это возможно?
— У нас все возможно. Будешь строить мост.
— Но я не архитектор!
— Вот именно, что вы архитектор, — сказал Пашка.
— Ты видишь, парень, какая очередь на тот берег? — Петька протянул длинную руку, показывая за лагерь.
— А зачем они туда лезут? Черемуха, что ли, уже поспела? — ляпнул, глупо улыбнувшись Мелехов. — Че-то я не пойму.
— Он не понимает, — сказал Петька.
— Прикидывается, — ответил Пашка.
Они отошли, и Василий обратился к милиционеру:
— А с какой стати таможенники проверяют машины на дороге?
— Да какие это таможенники! — махнул рукой лейтенант. — Черти, а не таможенники.
— Чертей не бывает, — сказал Мелехов. Все громко засмеялись. Он только покачал головой, удивляясь такому веселию.
Как и раньше он сутками не выходил из лаборатории. Только теперь в комнате стояла не железная кровать, а дорогой красный кожаный диван. Петька и Пашка подарили.
— Чтоб тебе, как богу спалось, — сказали они.
И был такой хороший сон. Два белых лебедя плавали у желтого пруда. Белые цветы и белые камни украшали эту воду. Но здесь никого не было. Мелехов чувствовал, что это хорошо. Это была не искусственная природа. Здесь была жизнь.
— Тут хорошо, — сказал он. — А что, собственно, в этой природе хорошего? — спросил он. У кого? Да так просто, спросил и все. И добавил: — В этой природе нет бессмысленной смерти. Неужели это все-таки возможно?
Что-то здесь все-таки не то. А что тут необычного?
— Нет человека! — воскликнул он. И добавил: — Но ведь я это вижу. Значит, я здесь. А где моя Надя и моя любимая собака? И кто живет во втором доме?
— Ну чего же ты? — услышал Василий голос Петьки. — Иди.
— Там тебя ждут, — сказал Пашка. — Шагай.
— Вроде бы хорошо, — ответил Василий, — как у Брейгеля, все настоящее. Но я что-то боюсь. Вдруг там никого больше нет?
— Есть, есть, — ответил Петька.
— Но почему их нигде не видно?
— Они придут вместе с тобой, — сказал Пашка.
— Правда?
— А почему не правда?
— Почему ты нам не веришь? — Пашка вынул из кармана большой сэндвич с курицей и стал есть. Мягкий хлеб тонул в его длинных и тонких пальцах. Петька тоже вынул сэндвич.
— С чем? — спросил, глотнув слюну Мелехов. — Тоже с маринованным под лимонным соком филе курицы. Чеснок добавляли?
— Прости, что не предлагаем тебе, — сказал Петька. — И этот сэндвич не с цыплячьим филе. Это бастурма. Мягкая бастурма.
— Сколько дней мариновали? Три?
— Больше.
— Сколько? Пять?
— Семь. Зря ты интересуешься этими подробностями, — сказал Пашка.
— Почему?
— Тебе еще больше захочется есть, — ответил Петька.
— Ничего страшного. Чем дольше разлука, тем радостней встречи час.
— Ты имеешь в виду еду? — сказал сладко чавкнув Петька. — Я бы советовал тебе не торопиться.
— Ты можешь сразу не достать там еды, — сказал Пашка.
— Надеюсь, ты не свернешь сразу же шеи этим великолепным гусям? — Петька вынул из сэндвича мягкий, очень хорошо промаринованный кусочек говядины граммов на сорок-пятьдесят, втянул носом ароматный воздух и бросил его в свою перевернутую пасть.
— Вам следовало бы знать, — печально сказал Василий, что после семи дней мясо прокисает. Потом живот будет болеть.
— Я не понял, — сказал Петька, — ты нам, что, аппетит, что ли, хочешь испортить?
— А я не понимаю, почему мне не дают такой же сэндвич, раз там, — он показал на гениальный пейзаж, — есть нечего. Вы же практически отправляете меня на необитаемый остров.
— А он прав, — Петька кивнул на ученого.
— Прав, но по-другому не бывает, — ответил Пашка. — прибыть в другое время это всегда означает попасть на необитаемый остров.
— Человек в наше время — это Робинзон Крузо.
— Если ты сейчас наешься, у тебя там голова работать не будет.
— Ты можешь растеряться и погибнуть.
— Ладно. Можно задать вам последний вопрос? Неужели я так быстро построил этот мост? А кстати, где он?
— А вот эта картина, этот пейзаж и есть тот мост в вечную жизнь, — сказал Петька.
— Этот Брейгель?! Я создал этого псевдо-Брейгеля?
— Да, в видимом спектре этот картина результат ваших открытий.
— Но здесь так много работы. Я-то здесь всего три дня. Не отсидел даже пятнадцать суток.
— Ошибаешься, — Петька бросил в свою огромную пасть остатки сэндвича.
— Как это? Я ведь помню, что не так уж много сделал, — сказал Мелехов. Даже если время…
— Не совсем так обстоит дело, как вы думаете, — сказал Пашка. — Просто…
— Да зачем портить ему кайф? — сказал Петька. — Никто не любит, когда ему заранее рассказывают содержание.
— Содержание чего? — спросил Мелехов и вдруг почувствовал себя атомом в мощнейшей центрифуге. Петька и Пашка, лагерь Дог Стар — всё замелькало у него перед глазами. Потом вытянулось в длинную сужающуюся трубу. — Банально, — подумал он. — Значит, всё как обычно.
— Ты че, коза, гонишь?