Семья Зитаров. Том 1

Лацис Вилис Тенисович

— Ну, теперь жди расправы, — рассуждали стрелки, когда суматоха кончилась. — Густую кашу мы заварили.

— А сибиряков мы все-таки не выдадим!

— Ни за что!

Карл Зитар понимал, что ему придется отвечать за столкновение. С минуты на минуту можно было ожидать появления жандармов или следственной комиссии.

Но будь что будет, ведь он не один: вместе с ним, готовая на все, его рота и все эти вырученные из беды сибирские стрелки.

Но все обошлось неожиданно благополучно. Не пришли ни жандармы, ни следственная комиссия. В тот же день, вскоре после этой стычки, по полкам и ротам распространилась весть: «Царь отрекся от престола — в Петрограде революция!»

Чаша народного терпения переполнилась.

— Наконец-то! — ликовал Карл Зитар. — Свершилось! Теперь все пойдет по-иному.

Среди стрелков роты — и не только роты, но и полка — после столкновения с жандармами авторитет Карла Зитара неизмеримо вырос: стрелки считали его своим человеком.

Неделю спустя, после того как весть о революции уже облетела всю необъятную Россию, Карл получил краткосрочный отпуск и поехал домой. На побережье, от Пярну до Гауи, стояла армейская резервная дивизия, и вполне понятно, что один из поручиков этой дивизии нашел радушный прием в Зитарах. Двенадцатый или тринадцатый по счету в коллекции Эльзы, он ничем не отличался от своих предшественников. Красивый, опрятный, сентиментальный, всю войну прятавшийся в тылу, он по сравнению с Карлом казался денди, и Эльзе вначале было неловко знакомить его со своим обтрепанным братом, на шинели которого в нескольких местах виднелись заплаты, папаха была продырявлена пулями, а носки сапог порыжели и голенища собрались в гармошку. Да и сам он совсем разучился улыбаться — все время мрачный какой-то, злой, нервный, с вызывающе угловатыми движениями, громким голосом — настоящий фронтовик. Вместо того чтобы радоваться встрече с родными, Карл доставлял им одни неприятности.

Заметив сидящего в комнате незнакомого офицера, Карл раздраженно отказался знакомиться с ним.

— Кто он такой?

— Командир роты, — поспешила сообщить Эльза. — Такой же, как ты. У отца под Москвой две большие фабрики.

— Скоро у него этих фабрик не будет, — зло усмехнулся Карл. Он с досадой вышел на кухню и уселся на подоконник. Эльза последовала за ним.

— Он живет здесь? — спросил Карл.

— Нет, просто заходит иногда. Очень симпатичный человек.

— Вот как! И что ему здесь надо?

— Какие ты странные вопросы задаешь! Почему же ему не прийти, ведь скучно все время возиться с солдатами. Он же интеллигентный человек…

— Ах, ему скучно! — рассмеялся Карл. — Пусть едет на фронт, это его развлечет. Бедняжка, соскучился. Ха-ха-ха! Не знает, как отцовские деньги спустить.

В кухню вошла мать. Она смущенно переглянулась с Эльзой, но не осмеливалась ничего сказать. Неужели это Карл, тихий, скромный мальчик?

— Кто он тебе? — допытывался он опять.

— Кто? Ну, знакомый, — надулась Эльза. — Тебя не поймешь. Чего ты хочешь от человека? Видно, зазнался на войне.

— Не твоего ума дело, милая сестричка! Но прошу запомнить одно: мне надоело в каждый свой приезд встречаться с этими паразитами, с этими скучающими тыловыми господами. Они мне осточертели до смерти. А сейчас одно из двух: или пусть он сию минуту убирается, или уйду я!

— Ну что вы ссоритесь, дети! — вмешалась мать. — Неужели нельзя по-хорошему? Что тут особенного? Обыкновенный человек. А ты уж сразу взъелся.

— Он или я! — повторил Карл, вставая. Мать только руками развела и вышла.

Эльза презрительно усмехнулась:

— Ты просто стал зазнаваться, вот и все.

— А тебе не стыдно водить знакомство с подобными типами? — резко заметил Карл. — Сын фабриканта… Ха-ха!

— Если ты так рассуждаешь, лучше бы тебе не приезжать. Конечно, ты не ради нас приехал, у тебя здесь свои интересы. Ну в чем ты меня упрекаешь? Разве сам ты не бегаешь на свидания к своей каштановой симпатии? Теперь уж нечего скрывать, мы все знаем. Беги скорее, наверно, заждалась. Она дома.

Карл вспыхнул, не то от злости, не то от смущения. Не говоря ни слова, он вышел в коридор и поднялся по лестнице. Эльза услышала его громкий стук у дверей Валтеров.

— Не удержался. А других осуждает.

Как бы там ни было, но поручика все же следовало удалить. Не придумав никакого повода, Эльза собралась в лавку, и угодливый офицер вызвался проводить ее. Обратно она вернулась одна. Карл еще был у Валтеров.

— Вот соскучилась — и отпускать не хочет, — издевалась Эльза.

— Ладно уж, пусть, — уговаривала ее мать. — Ты с ним будь поласковее. Ведь он не такой плохой, каким кажется. Он немало перенес, совсем доконали мальчика.

— Пусть не вмешивается в мои дела, тогда и я ничего не буду говорить.

Но когда мать послала маленькую Эльгу за Карлом и он спустился к обеду, Эльза все же не удержалась:

— Ну, налюбезничались досыта? Смотри, уже три часа.

Карл некоторое время молчал, затем проговорил безразличным тоном:

— Да, досыта. Я сообщил Сармите о гибели Ансиса, передал ей его вещи. Он погиб семнадцатого января у Пулеметной горки.

После этого в продолжение всего обеда за столом Зитаров царило молчание. Позже, преодолев упрямство, Эльза подошла к Карлу и сконфуженно сказала:

— Ты, наверное, сердишься? Прости, братик, я ведь не знала. Теперь я понимаю.

Карл промолчал.

3

Весна и лето 1917 года.

— Война до победного конца! — хрипло кричит темная стая мракобесов.

— Долой войну! Мир без аннексий и контрибуций! — облетел всю страну исторический лозунг партии большевиков.

«Ленин…» — из окопа в окоп, с фронта на фронт передавалось имя великого вождя революции, вселяя в сердца усталых бойцов надежду и веру в новую жизнь.

Звучали революционные песни, смело и гордо развевались красные знамена.

Рига клокотала. В первомайской демонстрации приняло участие несметное количество людей — народ и армия шли плечом к плечу.

Латышских стрелков было не узнать. Испытав на своих плечах всю тяжесть военного бремени, потеряв столько крови, латышские стрелки, не колеблясь, горячо откликнулись на призыв вождя революции и выразили свое доверие партии большевиков, которая вела народ к власти Советов.