Сенешаль Ла-Рошели

Чернобровкин Александр Васильевич

— Оливье де Клиссон убил сразу двух зайцев: насолил мне и наградил по приказу короля рыцаря, отличившегося в последнем походе, — сделал я вывод и, обращаясь к Хайнрицу Дермонду, добавил: — Давай не дадим ему возможность убить третьего зайца — поссорить нас с тобой.

— Я не буду с тобой ссориться! — заверил бывший мой заместитель, а теперь сенешаль Ла-Рошели.

Будешь, если прикажут, куда ты денешься! Хорошо, если сам не проявишь инициативу.

Сразу по возвращению в город я сделал то, что давно собирался, — погасил из налогов все долги королевства передо мной. Теперь ни я им, ни они мне ничего не должны.

43

В

конце зимы пришло письмо от тестя. Герцог Бурбонский приглашал, как только кончится весенняя распутица, приехать к нему и помочь справиться с тюшенами. Я понял, что тюшены — это предлог. Людовику Бурбонскому надо было с глазу на глаз перетереть кое-какие вопросы. Скорее всего, мою отставку. Я — его родственник. Понижение моего статуса нельзя оставить без внимания, иначе вскоре то же самое проделают и с ним самим, а тесть сейчас член регентского совета при несовершеннолетнем короле. Заодно я решил отвезти к нему старшего сына Людовика. Пришло ему время становиться пажом, а лучшего места, чем служить у влиятельного деда, приближенного к королю, не придумаешь. Я договорился с ларошельскими купцами, что в первый рейс их поведет Ламбер де Грэ, которому я запретил заниматься пиратством, приказал тупо ждать на рейде, пока купцы не закончат свои дела. Что-то мне подсказывало, что мои рыцари еще не освоили специфику морского разбоя и уже не освоят. Грабить на суше им привычнее.

С собой в Бурбо?н-л’Аршамбо взял полсотни арбалетчиков. Они почти все уволились с королевской службы. У меня парни зарабатывали намного больше, а рисковали меньше. Хайнрица Дермонда это не сильно расстроило. Он чисто по-рыцарски считал безродных никудышными бойцами, которых можно и нужно менять, как перчатки. Хотя в последнее время зарплату воинам гарнизонов начали задерживать, отбоя от желающих послужить королю не было. Война сейчас велась вяло. Многие бриганты остались без дела. Работать они уже не умели и не хотели. Война приучает к мысли, что можно разбогатеть, не шибко напрягаясь. Если, конечно, повезет.

Людовик, герцог Бурбонский, встретил меня тепло. Видимо, как зять, я оправдал некоторые его надежды. Выполнив ритуал встречи, мы удалились в кабинет тестя, который находился в средней круглой башне донжона. Меня почему-то раздражают круглые помещения. Может быть, отсутствие углов порождает чувство незащищенности. В случае опасности некуда будет забиться, уменьшить сектор нападения. Напротив большого камина стоял квадратный стол, накрытый скатертью из синей льняной ткани. Синюю краску изготавливают из вайды — травы, которую здесь культивируют. Срезают с нее листья по несколько раз за сезон, сушат, а потом готовят массу, с помощью которой окрашивают ткани. Это один из основных экспортных товаров Южной Франции. Ларошельские купцы тоже продают ее. Растет она и в северных районах Франции, но там качество похуже. В бывшем моем Путивльском княжестве это растение тоже выращивали, называя синячником. Возле стола стояли четыре стула из красного дерева с низкими резными спинками и кожаными сиденьями, набитыми смесью овечьей шерсти и конского волоса. Три больших сундука из красного дерева с углами и рукоятками из бронзы казались чужеродными возле изогнутых стен. Зато что-то типа этажерки приделали так удачно, словно сама по себе выросла из стены. На трех верхних полках стояли рукописи в дорогих сафьяновых переплетах и с медными замками, а на трех нижних — серебряная посуда. Из бездействующего камина сильно воняло гарью. Слуга налили нам вина из серебряного кувшина и сразу ушел.

— Я узнал, что это Оливье де Клиссон добился твоей отставки, — сообщил тесть. — Говорят, во время похода ты с ним поссорился.

— Я

с ним не ссорился. Я щелкнул его по задранному слишком высоко носу, — уточнил я.

— Такое не прощают, — поделился жизненным опытом Людовик Бурбонский.

— Пытаясь сделать мне хуже, он помог избавиться от ненужной должности, — пренебрежительно отмахнулся я. — Я не собираюсь больше воевать под его командованием. Буду жить в свое удовольствие.

— Эта должность приносила немалые деньги, — сказал тесть.

— На море больше добуду. В отличие от большинства рыцарей, у меня проблема не с тем, где достать денег, а с тем, куда их вложить, — похвастался я.

— Слышал, ты прикупил несколько мелких сеньорий, — с долей восхищения произнес он.

Сеньории бывают разные. В одной всего лишь деревянный, полусгнивший замок и деревня из нескольких, таких же полусгнивших домов, а в другой — половина графства. Так что фраза «купил сеньорию», хоть и звучит громко, на самом деле частенько лишь громкий звук. Впрочем, в моем случае звучало не слишком печально.

— Да. И собираюсь еще купить. У меня ведь шестеро детей. Хотелось бы хорошо обеспечить каждого, — поделился я.

— Слушай, у меня тут гостит Жанна, сеньора де Крюссоль, дама преклонного возраста. У нее не осталось прямых наследников. Хочет продать свою сеньорию за двадцать тысяч ливров, на вырученные деньги основать женский монастырь и посвятить остаток жизни богу. Предлагала мне, но у меня нет столько денег, — рассказал герцог Бурбонский.

— Хорошая сеньория? — поинтересовался я.

— Да вроде бы неплохая. Мощный каменный замок в неприступном месте, на высоком и крутом берегу Роны, напротив Валанса, одна деревня рядом и еще восемь неподалеку, большой лес и несколько мельниц на том же берегу реки. Утверждает, что получает с сеньории до полутора тысяч ливров в год, — ответил тесть бодренько, будто сам продавал сеньорию.

— Надо бы посмотреть, — сказал я. — С близкого расстояния всё оказывается не настолько прекрасным, как издалека.

— Завтра во время обеда сведу тебя с ней. Если хочешь, съезди туда, посмотри. Представим эту поездку, как охоту за тюшенами, — предложил он.

— Сильно достают тюшены? — поинтересовался я.

— Не очень, но если их не станет, будет лучше, — ответил герцог Бурбонский.

Жанна де Крюссоль оказалась полной пожилой женщиной с глазами на мокром месте. Каждый ее монолог заканчивался слезами и крестным знамением. Разве что во время еды не ревела, только крестилась. Поесть она любила. Как и нарядно одеться. Тяготела к красному цвету. Наверное, уже заказала несколько ряс из красных дорогих тканей. Будет надевать их под простенькую верхнюю. Вместо власяницы, которые вышли из моды. Своей чрезмерной набожностью она нагоняла тоску на веселый двор герцога. Спровадить ее никак не могли, потому что отказывалась ехать без большой охраны, боялась тюшенов. Тесть шепнул мне, что будет очень благодарен, если я съезжу вместе с ней посмотреть ее владения и оставлю Жанну де Крюссоль в ее замке. Куплю я сеньорию или нет — его не очень интересовало.

В путь мы отправились через день. Людовик Бурбонский дал мне в помощь семь латников. Поскольку они мне были не нужны, приказал им не отходить от возка сеньоры. Переднюю половину возка занимала будка, обтянутая толстой кожей, в которой, полулежа, путешествовала Жанна де Крюссоль, заднюю — сундуки и баулы с ее барахлом. Четыре служанки, такие же старые, как их госпожа, ехали на обычной телеге. Рядом со мной скакал старший сын Людовик. Если куплю сеньорию де Крюссоль, то будет принадлежать ему, обе ларошельские сеньории, которые вдвоем дешевле этой, перейдут Пьеру, а детям Марии достанутся владения в Сентоже.