Серая Слизь
Шрифт:
Все. Аут.
— Она в нашем доме жила, в соседнем подъезде. И в детcкий садик мы с ней в один ходили. В одну группу. Ровесники были… Правда, в школу ее записали не в семидесятую, как меня, а в восемьдесят вторую… Но мы с ней и позже… не знаю, дружили не дружили… что-то вроде… — Прикладываюсь к фляжке. И что б я без этого кэптэна делал?…
— Первая любовь? — хмыкает (грустно).
— Да не, какая там любовь… не знаю… Она на самом деле совсем некрасивая девчонка была, но… Очень сложно сформулирвать, извини. Мы с ней общались в таком возрасте, когда, ну, знаешь, пацаны только с пацанами и наоборот… А к тому моменту,
— Сколько тебе лет тогда было?
— По тринадцать нам было, когда она…
— Что с ней произошло?… Ты извини, Дэн, что я во все лезу — но это только, чтоб представлять ситуацию…
Лера — вообще человек с редкой выдержкой, но сейчас я вижу, что она действительно боится. За меня. И я — как бы сие ни соотносилось с мужским самолюбием — благодарен ей за этот страх.
— Ее изнасиловали и задушили. Кто — так и осталось неизвестным…
Смотрим друг на друга (сидя на передних сиденьях ее “пассата”, стоящего у моего подъезда). Лера отводит взгляд, невидяще хмурится на баранку, по которой барабанит пальцами. Я делаю очередной глоток темного сорокаградусного “Кэптен Моргана” из плоской стеклянной фляжки. Капли, толкаясь, соскальзывают по лобовому, по боковым: крохотные и хвостатые, как сперматозоиды, и в каждой — ДНК фонарного света.
— А что с этим… братом?
— Да черт его знает на самом деле. До меня только слухи доходили. Но по слухам, — хмыкаю (нервно), — его в толчке утопили. Буквально. На даче. В выгребной яме. Но еще раз — по слухам… Он же на что, сука, лейтенант этот, мне намекал… Типа мы знаем, что он терпеть вас не мог…
— Это правда?
— Правда.
— Что ты ему сделал?
— Ему — ничего. Ну, хахаль сестры, знаешь, как бывает… Вообще мудак он, насколько я его знал, был редкий…
— А кто его убил — нашли?
— Без понятия. Как раз тогда же примерно — чуть раньше — мы с Дашкой разосрались. Так… сурово. Не общались больше.
Не люблю я вспоминать эту историю. Мерзкая она была, история, воняло от нее. И разругались мы мерзко, и повод был идиотский на редкость… В эти подробности я даже перед Лерой пускаться не стану.
— А сейчас где она, не в курсе?
— Я слышал, в Германию уехала и там замуж вышла.
— Н-да… Нет, я попытаюсь, конечно, прочекать про это дело. Доренко, ты говоришь?
— Доренский. Вячеслав. Но есть у меня страшное подозрение, что и там был “глухарь”…
— Ты что, правда думаешь, это все на тебя хотят повесить?
— Ну а на хрена тогда он про всех про них спрашивал? Какое, к черту, Аська имеет отношение к Яценко? И что это за вопрос, точно ли я не был знаком с Якушевым?
— Н-да… Там, если ты помнишь, никто же не разбирался толком — ну, когда труп-то обнаружили… Записка есть? Все, суицид, дела не заводим. Никто там место не обследовал особенно. Эти канистры, из которых он себя поливал, по-моему, с них даже отпечатков не снимали… С другой стороны — три недели, под открытым небом, дождь, че бы там осталось…
— Ага. Так что теперь почему бы не представить это убийством?
— Погоди, Дэн. Намеки намеками, но без улик они тебе ничего не предъявят. А улик — по крайней мере, прямых — у них быть не может. Ни по одному эпизоду. Так что этот лейтенант просто на понт тебя берет. Откровенно сфабриковать такое дело — нет, я лично не верю… Скорее всего, Дэн, он и правда пугал тебя. Понимаешь… Если они хотят предъявить обвинение, на хрена им ставить тебя в известность — заранее причем, пока ты еще свидетель — о том, что они знают и что хотят
— Это ввиду скорого процесса по “Ковчегу”? По Маховскому в смысле? Экспертизы еще не было?
— Нет еще… А что, непохоже? Что менты в этом замешаны — вполне вероятно. Тем более, если действительно наркота… Смотри. Если этот Кудиновс правда стукач… Не исключено, что здесь идет варка между ментами и “безопасниками”… Или даже скорее “конституционщиками”…
— Ты о Грекове?
— Ну да, о Грекове, который работал в Скандинавии. А потом его обвиняли в организации наркотранзита… Внешние операции — это же у нас Служба Защиты Сатверсме, так?
Остается только присвистнуть.
— Короче, Дэн, если это не мы тут свихиваемся от страха, а правда назревает разборка на таком уровне…
— Бог мой, да что ж я такого могу вякнуть? Чего они перессали? Все, что я знал, все же в фильме было…
— Ну, во-первых, они — заинтересованная сторона, будем говорить так, — не могут быть в этом уверены. Ты в этой истории копался, кто ж тебя знает, что нарыл… Во-вторых, может, тебе Яценко чего-нибудь и по телефону такое толкнуть успел…
— Ха. А ведь выходит, что он в натуре, похоже, что-то важное мне хотел сказать… Черт, что он там нес такое… Что-то про подруг Панковой, по-моему…
— Подруг Панковой? При чем тут подруги Панковой?
— Ну, он очень туманно выражался… Хотя, может, и стоит попробовать тех подруг поискать…
— Дэн, ты уверен?… Уверен, что тебе стоит это делать?
Делаю большой-большой голоток — и несколько секунд чувствую пищевод во всю его длину.
— Понимаешь, Лер… Видит бог, я не великий Вудворд-с-Бернстайном… И скажу тебе честно, ради торжества справедливости в том же деле “Ковчега” я своей шкурой рисковать не готов. Но что-то мне подсказывает, мне не просто напоминают, что место мое у параши. Кто-то чего-то, — трогаю пластырь на скуле, — хочет от меня персонально. В игры он, понимаешь, играет, урод. И, между прочим, тебя в эти игры втягивает. И, между прочим, Нику… Ну ладно, блядь, хочешь — поиграем… В общем, пороюсь я все-таки в своих телефончиках…
— А я, знаешь, кого попытаюсь найти? Маховского. Не представляю, получится ли у меня что-нибудь — весьма вероятно, что и не получится. Ну да попытка не пытка, как говорил Лаврентий Палыч.
— Слушай, ты только сама осторожно смотри.
Лера косится на меня, с печально-издевательской полуулыбкой медленно качает головой. Молчим.
— Я серьезно. Еще не хватало тебе на что-нибудь нарваться… Брось ты это, серьезно, Лер…
— Дай хлебнуть.
Передаю ей фляжку:
— …Я ведь, кстати, только сейчас сообразил… — говорю вдруг — несколько даже неожиданно для себя самого. — Хотя, наверное, давно надо было обратить внимание… Но почему-то никогда об этом не думал. Только теперь, после этой чертовщины… всей этой чертовщины… Я не знаю, — хмыкаю (мрачно), — может, это ОНИ и имеют в виду… Насколько это вообще обычно — такое количество покойников среди знакомых?… У кого-нибудь, кроме ветеранов войн, было такое? Cовершенно причем разных знакомых, от детских там совершенно, до… Близких, дальних… Двадцать четыре года — а вокруг уже маленькое кладбище. Кто от чего помер, кто где… но все неестественной смертью… И со всеми я был знаком… Что это должно означать? Я что — носитель вируса фатального невезения?…