Сердца четырех
Шрифт:
– А сам отвали, – пробормотала Ольга, становясь за дверь. Никулин отошел к столу помощника. Едва референт сошел, Ольга выстрелила ему в висок, прыгнула вправо и выстрелила в головы следующих за референтом переводчиков. Оттолкнув падающих, она вбежала в кабинет референта и открыла беглый огонь по оставшимся четырем сотрудникам. Один из них успел вскрикнуть. Ольга сменила обойму, добила дергающуюся машинистку и вышла.
– Вперед! – кивнул Ребров Никулину.
Никулин вошел в кабинет министра, отделенный от приемной двумя массивными дубовыми
– В чем дело? – спросил он, прикрыв трубку ладонью. – Почему без доклада?
– Валерий… Павлович… это… – произнес бледный Никулин и упал на колени. Его вырвало на ковер. Ольга трижды выстрелила в один из шести телефонов министра.
– Что? Что? Что?! – бросив трубку, Радченко стал приподниматься из кожаного кресла.
– Спокойно, Валерий Палыч, – сказал Ребров, кивнув Штаубе, – сейчас товарищ полковник все разъяснит.
Оставив портфель на ковре, Штаубе подошел к Радченко, вынул из кармана кителя кастет с двумя рядами стальных шипов и ударил министра по лицу. Радченко упал в кресло, схватился руками за лицо.
– Где фундаменты? – Штаубе прислонил палку к столу и присел на край. – Орел или Красноярск?
– Терехова, – пробормотал Никулин, вытирая рот.
– Хоп, – кивнул Ребров на Никулина. Ольга выстрелила ему в затылок.
– Орел или Красноярск? – наклонмся Штаубе к сопящему Радченко и ударил его кастетом по прижатым к лицу рукам.
– Орел… Орел… – простонал Радченко.
Из приемной выбежал Сережа:
– Там стучат!
– Это Якушев! – Ребров с Ольгой выбежали и вернулись с Якушевым и Леонтьевым. Якушев злобно толкнул Леонтьева, тот упал, приподнялся и стал раздеваться трясущимися руками.
– Карта в спецохране? – спросил Штаубе.
Радченко слабо кивнул. Зазвонил телефон.
– Это говно в ноябре еще… гад! – Якушев пнул Леонтьева.
– Сколько километров от Красноярска? – Штаубе убрал кастет в карман, слез со стола.
– Семьдесят… – произнес Радченко.
– Какое направление?
– Запад… западное…
– Ориентиры?
– Я… там не был… не помню без карты… – всхлипнул Радченко, – не надо только… убивать…
– Ну что там рядом? – Ребров раскрыл «дипломат». – Река? Деревня?
– Так там это на Чулыме, ну, когда Ачинск проедешь, станция Козулька, – быстро забормотал голый Леонтьев, – а потом направо и километров, ну, полста и Чулым начнется, и по Чулыму немного и через сопку там…
– А Терехов? – Ребров вынул из «дипломата» электронож, поискал глазами розетку.
– Терехов… – пожал плечами Леонтьев и облизнул пересохшие губы. Плачущий Радченко открыл свое окровавленное лицо:
– Тере… хов… Терехов уже… уже…
Ребров и Штаубе переглянулись.
– Ах, еби твою! – радостно хлопнул в ладоши Штаубе.
– Хоп, – командовал Ребров, втыкая штепсель в розетку.
Ольга выстрелила в голову Леонтьева, он упал на ковер. Ребров и Штаубе перевернули его на спину и Ребров стал вырезать электроножом часть груди.
– Когда мне доложили… я не поверил… – всхлипывал Радченко, вытирая лицо рукавом, – я был уверен… что это просто провокация. Наглая… провокация…
– Время? – Ребров опустил вырезанный кусок в подставленный Штаубе целлофановый пакет.
– 30, – Ольга взглянула на часы.
– Быстро! – Ребров уложил пакет в «дипломат», Штаубе вынул из своего портфеля папку с документами, раскрыл перед Радченко, протянул ручку:
– Давай.
Радченко подписал.
– Да не капай ты, мудак! – Штаубе оттолкнул его голову и промокнул пресс-папье две упавшие на документ капли крови.
– Быстро, быстро! – Ребров ждал с протянутой рукой.
Штаубе передал ему папку, Ребров убрал ее в «дипломат»:
– Хоп, хоп.
Ольга выстрелила в голову Радченко.
– Парадное? – спросил Якушев.
– Ни в коем случае, – на ходу ответил Ребров.
Они прошли в комнату отдыха министра, открыли дверь и по лестнице спустились во внутренний двор министерства. Здесь стояли десятка два машин. Они сели в черный ЗИЛ-110, Якушев завел мотор.
– Перегрузил быстро? – спросил Ребров.
– Сразу после вас, – Якушев завел машину, подъехал к воротам и посигналил. Ворота стали медленно отворяться.
– Время, время! – дернулся Ребров.
– Успеваем, – Штаубе плюнул на испачканную кровью руку и стал вытирать ее платком. Они выехали на Малую Бронную, свернули на Садовое, доехали до площади Маяковского и повернули на улицу Горького.
– Генрих Иваныч, дайте мне ваш сегмент, – не оборачиваясь, попросил Ребров.
Штаубе вынул из кармана кителя сегмент и передал. Ребров приложил свой сегмент к сегменту Штаубе, нажал, соединяя замки. Красные шкалы совпали на 8, 3, черные на 8, 7. Ребров взглянул на часы, посчитал на микрокалькуляторе, сдвинул сегментные зубцы:
– 27, 10, 6.
– Ну и слава Богу! – Штаубе забрал у него сегмент. – Вы всегда хотите прямо… что-то идеальное!
– Идеального нам не видать, как своих ушей! – раздраженно вздохнул Ребров.
– Побойтесь Бога, Виктор Валентиныч!
– Витя, а там поддержка потребуется? – расстегнув жакет, Ольга засовывала в патронташ новые обоймы.
– Нет.
– С Сергеевым осторожней, – сказал Якушев, – он мог с Леонтъевым в Уренгое снюхаться. И Павлов тоже.
– Мне по шет? – Сережа вертел кубик Рубика.
– Да, да. И держись попроще.
В 12.49 они подъехали к главным воротам завода «Борец». Якушев дал сигнал. Вахтер выглянул в окошко и скрылся. Ворота поехали в сторону.
– Если Шагин отвертелся – ты поведешь, – сказал Ребров Якушеву.
– А ЗИЛ?
– Я сам.
Машина въехала на территорию завода и остановилась возле литейного цеха. Не успели они выйти из машины, как к ним подошли Сергеев, Бармин и Хлебников.
– Здравствуйте, товарищи! – бодро произнес Сергеев.