Сердце из стали
Шрифт:
До домика добрались с трудом. Клэр прижала мокрую ладонь к датчику, тот недовольно запиликал, и тогда Клэр выругалась. Она не ругалась так с тех самых пор, как проспорила самому симпатичному мальчику на курсе, но там слова пришлось подучить, а тут они лились пламенно и самозабвенно. Дикая смесь старого мата, новых жаргонизмов и вечной, сияющей классики трех не до конца умерших языков.
Она все-таки вытерла ладонь об одежду, датчик поверил отпечатку, и Джонни загремела бы через порог, если бы не стальная хватка правой руки. Зубарев велел не нагружать сустав и быть умницей, пока организм не признает конечность своей,
– Ну вы и загибаете, доктор, – сказала Джонни восхищенно и отключилась еще до того, как Клэр успела доволочь ее до дивана.
Именно в этот момент Клэр поняла, что лекцию давать где-то через полтора часа и снова принялась ругаться, вяло и устало. Она свалилась на втором этаже, поставив будильник на фоне Джонни, чтобы провалиться в блаженную тьму хотя бы на час.
Тьмы во сне не было. К ней пришел Айзек и долго гладил по голове, уговаривая не выплакивать наружу сердце, а потом явился Салли, помахал ладонью и исчез за помехами. Резкая, противная, старая музыка показалась Клэр самой что ни на есть райской мелодией.
В реальность Клэр не могла вывалиться еще минут пять, глядя в потолок и сгибая механическую руку. Ей было очень страшно, потому что в жизнь пришли перемены, и их надо было признавать. Перемены пришли во второй раз, первый – когда два года назад погибли родители. Нелепейшая случайность, дурацкая авария, и «Саникорп» еще тогда посмел разразиться статьей о том, что старые машины – это опасно. А вот теперь Клэр продалась «Саникорпу» с потрохами, даже денег отвесила семейных. Будильник страдальчески включился во второй раз, и Клэр спохватилась, вскочила на ноги, метнулась к зеркалу.
Вести занятие в таком виде было не вариантом, но и накраситься она тоже не успевала. Клэр смыла остатки макияжа, похлопала себя по щекам и побежала в нужную аудиторию.
Там тревожно гудели студенты. Клэр храбро встала за кафедру, постучала по ней ладонью и произнесла:
– А сегодня мы поговорим про такие явления прошлого, как феминизм и бодипозитив.
Студенты неодобрительно зашуршали – формулировкам, а Клэр уже несла про право ходить без косметики, даже если выглядишь плохо (вот, посмотрите на меня), про право любить свое тело со всеми его выделениями (вот, от меня несет потом, это все специально задумано). Даже Джуд, самый симпатичный мальчик на курсе, глубоко подавшийся в психологию двадцать первого века, наверняка поразился бы ее изобретательности и качеству ее бессмысленной, неповторимой, фактологически верной чуши. Клэр больше не хотела его поражать, но эта лекция, судя по реакции аудитории, была обречена на то, чтобы остаться в анналах хотя бы Лондонского университета.
У Клэр так получалось всегда: самые крутые презентации и речи она давала после весьма трагических событий. Наверное, потому что ей нечего было терять и потому что она переставала следить не то что за словами – за всем.
– Простите, – сказал веснушчатый парень с первого ряда. – Вот вы сейчас говорите, что нужно забыть достижения этих двух течений и перестать любить себя? Перестать принимать себя такими, какие мы есть? Может, на настоящий пол забить тоже?
У Клэр немного гудела и кружилась голова. Положение надо было спасать. Она наговорила слишком субъективной правды. Половина этого понравилась бы ее и з д а т е л ю : м н о г о с к а н д а л ь н о г о , – н о т у т б ы л и д е т и , в ы р о с ш и е столерантностью.03 как с тем, что солнце встает на востоке.
– Ага! – сказала Клэр и показала двумя пальцами на парня. – Ага. Вот вы и попались, мой ми… в мой мир и в мои сети! Так я очень просто, придя в естественном виде, выявила тех, кто не отказался бы от лакированной и причесанной действительности, забыв о правах окружающих.
Спасбросок был откровенно плох, но аудитория распалилась настолько, что принялась ей аплодировать. Клэр раскланялась в разные стороны, покивала головой и очень осторожно вышла из-за кафедры.
– Вы не знаете, почему Салли ушел в под? – спросил кто-то, и ноги у нее все-таки подкосились.
– Мы пытались выяснять, – сказали с другого конца аудитории, и кто-то даже добавил тихо, но так, что оказалось слышно: – Мы любили его.
И Клэр вдруг поняла, что значит «выплакать сердце» – не абстрактная глупость. Она поняла еще одну вещь, совершенно безумную, дурацкую, глупую вещь, и схватилась уже незаменимой правой рукой за кафедру, просто чтобы не упасть.
– Кто-то любил его сильней других, – сказал Эл, и в глазах у Клэр все потемнело. – Это я про Джонни, простите. Он не явился сегодня, ну я и решила… Кстати, доктор, а что вы скажете насчет доктрины настоящего пола в таком ключе?
Клэр помотала головой, не в силах издать ни звука.
– Ну и о правах других заодно. Смотрите, нам плохо без Салли, но мы уважаем его право. А он… что же, он не уважает наших прав? Или вот Джонни. Он биологически феминен, но аттестат говорит другое. И влюблен он в Салли. И что тут поделать? Как разрешить противоречие?
– Во-первых, – произнесла Клэр, опираясь на кафедру и чувствуя, как кровь булькает где-то в недрах ее стального сердца. – Мы не будем обсуждать чувства одногруппников. Во-вторых, серьезную беседу по заданным вам вопросам мы проведем в будущий раз. Пока что я предлагаю разойтись, нам нужно иногда расставаться.
Домой Клэр брела медленно, от лавочки к холодной стенке, от стенки – к лужайке. Там она нашла терминал, оперлась и немедленно послала запрос на то, куда подевался из ее жизни Джуд Крайнов. Оказалось, что Джуд читал лекции и писал очередную докторскую в Москве, поэтому вызвать его на свое место и сказаться больной не представлялось возможным. Клэр поискала еще двух однокурсников. Недоступны. Один, почти такой же скандальный, как она сама, вообще был в Латинской Америке, куда нормальные люди не ездили. Видимо, перещеголял ее во всем. Не в Пекине – и то слава богу. Вторая сидела дома и нянчила ребенка. Вырваться из Лондона не получалось. Клэр постояла еще немного и тихо пошла к маленькому домику, скрытому рядом рододендронов.
Надо было упасть в кровать и проспать несколько жизней, но Клэр заволновалась, не найдя Джонни на первом этаже, потом заволновалась еще сильнее, а потом догадалась зайти в ванную.
Клэр знала, что феномен самоубийств остался далеко в прошлом, однако на улицу она бежала вот прямо сейчас, спустив из ванной комнаты часть накопившегося жара и слив воду. Бригада медиков была тут как тут: от момента, когда Клэр увидела много-много красного до секунды, когда в дом ворвался наряд, не прошло и нескольких минут.