Сердце волка
Шрифт:
И тут до Штефана дошло, что на самом деле прошло не так много времени. Скорее всего, с тех пор как он спрыгнул к Ребекке и Еве, прошло не больше чем полминуты, а с того момента, как он вошел в этот зал, — не более двух минут. Время — понятие относительное, и Штефан очень ясно это почувствовал.
Кроме этих, скорее теоретических, рассуждений, ему в голову пришла еще одна мысль, причем гораздо более неприятная: с тех пор как он вошел в лифт на шестом этаже, прошло лишь пять — максимум шесть — минут. Даже если та медсестра сразу же позвонила в полицию, вряд ли полицейские машины успели приехать сюда. Так что помощи Штефану ждать было не от кого.
Он осторожно протянул руку, положил ладонь Ребекке на губы, чтобы она вдруг — не дай Бог! — не вскрикнула, и слегка потряс ее.
К удивлению Штефана, когда Ребекка открыла глаза, ее взор был осмысленным и даже сосредоточенным. Она мгновенно осознала, в какой ситуации они находились и какая опасность им угрожала. Тем не менее Штефан бросил на нее долгий предостерегающий взгляд и лишь затем медленно убрал руку с ее губ и поднял с пола свой пистолет.
Ребекка резко повернула голову набок. Правая часть ее лица раскраснелась: металлическая труба, к которой она все это время прислонялась, тоже была горячей. Но Ребекка, как бы ей ни было больно, не издала ни звука и лишь осторожно перенесла вес тела на левую руку, чтобы как можно тише подняться на ноги. «Моя отважная девочка!» — мысленно восхитился ею Штефан.
Он направил пистолет на русского. С того места, где находился Штефан, были видны лишь его плечи, зад и крепкие икры, мышцы которых хорошо прорисовывались даже под грубой тканью брюк. Штефан очень осторожно положил указательный палец на спусковой крючок. Он не имел ни малейшего представления, что ему следовало делать. У него была прекрасная возможность убить этого парня — а может, и еще одного, если он сумеет действовать быстро и решительно, — но он пока не видел в этом никакого смысла.
Ребекка подняла руку, осторожно коснулась запястья Штефана и надавила на него — не для того, чтобы отвести оружие в сторону, но достаточно сильно, чтобы Штефан понял смысл ее жеста: защищаться — да, нападать — нет!
Сидеть на корточках Штефану было уже невыносимо. Его раненая нога ныла все сильнее. Еще несколько секунд — и ее могла скрутить судорога, и тогда Штефан вообще не смог бы двигаться. Если он собирался что-то предпринять, то надо было делать это как можно скорее.
Он встал, попытался размять ногу и вдруг со смешанным чувством удивления и ужаса увидел, что русский наемник сделал полшага назад и одновременно повернулся в сторону Штефана.
Все последующие события произошли как бы сами по себе. Штефан не только не контролировал свои действия — ему даже показалось, что его руки и ноги двигались вопреки его воле.
Трудно было понять, кто больше испугался в первый миг — Штефан или русский. Но как бы там ни было, наемник отреагировал поразительно быстро.
После секундного замешательства он резким движением попытался выхватить из-за пояса пистолет. Однако Штефан в этот самый миг сделал молниеносный шаг вперед и, убрав палец со спускового крючка, с невероятной силой ткнул наемника стволом пистолета под левый глаз.
Раздался сухой хруст. Штефан толком не понял, что это хрустнуло: то ли скула русского, то ли — судя по пульсирующей боли, охватившей всю руку Штефана до плеча, — его собственное запястье. В любом случае, результат этого удара был весьма впечатляющим.
Наемник уронил пистолет, который все же успел выхватить из-за пояса, схватился обеими руками за лицо и повалился на емкость. Грохот, который он при этом произвел, оказался еще сильнее, чем можно было себе представить.
Штефан, сделав еще один шаг вперед, ударом колена и локтя свалил русского на пол и невольно оказался между тремя остальными наемниками. Все по-прежнему происходило как бы само по себе, без малейшего контроля сознания Штефана: ему показалось, что его тащила за собой мощная лавина и он просто не мог ей противиться.
Он в мгновение ока проанализировал ситуацию, в которой оказался. Человек с раненой рукой находился слева от него на расстоянии около метра. Еще двое стояли чуть дальше, и тот из них, у кого был автомат, все еще держал в руках мобильный телефон. Впрочем, вряд ли это могло помешать ему — так же как и четвертому парню — выхватить оружие и нацелить его на Штефана. В первый момент Штефан, наверное, показался им призраком, возникшим прямо из воздуха, однако они наверняка не побоялись бы выпалить и по призраку.
Тем не менее Штефан оказался чуть проворнее их. Интуитивно определив слабое место в обороне противников, он метнулся влево и попытался вложить всю энергию своего броска в наносимый им еще один удар пистолетом. Этот мощный удар был нацелен на раненую руку русского. Не дожидаясь, когда, пронзительно вскрикнув от боли и тут же упав на колени, наемник полностью свалится на пол, Штефан молниеносно навел пистолет на человека с автоматом и в тот же миг осознал, что с этого момента удача покинула его. Он действовал быстро — даже намного быстрее, чем ожидал от себя, — но и его очередной противник был так же быстр. Кроме того, в подобных делах, когда речь шла о жизни и смерти, этот русский действовал как профессионал, а Штефан, в лучшем случае, — всего лишь как способный дилетант. Наемник уже бросил на пол мобильный телефон и обеими руками поднял свой автомат. Но в тот самый миг, когда ствол автомата уперся Штефану в живот, ствол пистолета Штефана коснулся лба русского.
Время остановилось. Это не было субъективным ощущением, продиктованным страхом. Нет! Штефан отчетливо чувствовал, что всякое движение в окружающей его вселенной на крошечный миг остановилось, словно огромная и мощная машина времени застопорилась на одно — бесконечно долгое — мгновение, прежде чем ее механизмы сумели измолоть в прах застрявший между их зубьями посторонний предмет.
А затем эти механизмы, восполнив потерянное мгновение резким рывком, стали вертеться дальше так же, как и всегда. Штефан, ужаснувшись, но как-то не по-настоящему, увидел, что его палец лежит на спусковом крючке пистолета, но и палец его противника тоже уже касается спускового крючка автомата. Штефан невольно задал себе вопрос: успеет ли он нажать на крючок, если русский выстрелит первым, и успеет ли это сделать русский, если первым выстрелит Штефан?
Но наемник не нажал на спусковой крючок. Оба противника оказались в классической патовой ситуации. Быть может, в мозгу у русского сейчас мелькнула та же мысль, что и у Штефана. А возможно, он просто почувствовал, что Штефан не станет стрелять.
Но действительно ли Штефан не собирался стрелять?
Краем глаза он заметил, что четвертый русский, выхватив свой пистолет, теперь целился в лицо Штефана с расстояния в каких-нибудь тридцать сантиметров. Однако Штефан ни на миг не отводил взгляда от глаз наемника, стоявшего перед ним.