Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая
Шрифт:
Маркиз взгляд выдержал, только чуть шире открыл глаза, большие, по ложке каждый.
– Не думаю, что Хаммаил достоин вашего сожаления, – покачал он больной головой. – Я располагаю лишь слухами, но они очень похожи на правду. Вроде бы казарская охрана сложила оружие, поняв, что ее обманули. Люди слышали, как Хаммаил кричал: «Все на стены, и я за вами, мы отобьемся или умрем!» Однако на стенах его не дождались. Потайной ход, обычное дело… Пусть наша война, сударыня, еще не стала вашей, но в Алате подобное вряд ли прощают.
– Еще чего не хватало! – отрезала урожденная Мекчеи. – С трусами у нас разговор короткий.
С
– Уподобившись зайцу, сюзерен становится вровень с капустой, – вздохнул Дьегаррон, – причем гнилой. Мерзавец попробует такую продать, человек порядочный выбросит и вымоет руки. Среди оставшихся с Хаммаилом, похоже, были и те и другие.
– Готова поклясться, – буркнула, все еще размышляя о братце, Матильда, – ход, которым удирал казар, оказался не таким уж и потайным.
– О подробностях и сам Лисенок, и те из его людей, кто все знает, пока молчат, но – это известно точно – Хаммаил убит вместе с супругой, наследниками и ближайшей родней.
– Ваш Лисенок охотиться умеет, – с чувством произнесла алатка. – Обложил соперника по всем правилам, выкурил из норы, тот на засаду сам и выскочил.
– Да, ваше высочество. – Может, коварство теперь уже единственного казара кэналлийцу и не нравилось, но тщательность проработки плана он оценил высоко. – Баата показал себя умным и решительным.
– Мы же, – проревело из-за спины, – памятуя о планах богоданного нашего регента, должны встретиться с сим хищником, мелким, но полезным благому делу.
– Баата жаждет того же, – обрадовал Дьегаррон. – По его словам, пришли важные новости из Паоны, а это повод для заверений в дружбе. О своей роли в исходе Капраса из Кагеты хитрец вряд ли станет распространяться, но то, что гайифцы прошли через владения Бааты чуть ли не под хозяйской охраной, требует объяснений. Казар намерен их предоставить прежде, чем мы его спросим, да и гайифские вести у него должны быть настоящими. Этот человек, насколько я мог понять, лжет не больше, чем требуется.
– Но потребности его велики, так что гляди в оба. А что еретик злокозненный? Так небеса кагетские и коптит или убрался?
– Кардинал Серапион все в том же монастыре, куда он… удалился, узнав о морисском нашествии. Ходят слухи, что несколько придворных решили искать спасения у кардинала, но им даже не открыли ворот.
– Ничего, в Закат всех пустят. И Серапиона, и подлипал Хаммаиловых, ты мне вот что скажи, братья-то наши меньшие как? Все мстят сквернавцам за варастийское разорение?
– Коннер доносит о трех набегах на Кипару и двух на Кирку. Отпора не было нигде. Я начинаю опасаться, что легкость успеха и отсутствие потерь сделают бакранов беспечными.
– Так придержи, а сквернавцам имперским поделом, ибо несть числа их прегрешениям! Ладно… Вино продышалось, тайны кончились, брюхо свело, пора вкушать. Зови своих соратников, и начнем благословясь.
Дьегаррон вырвал у форелины помилованный Матильдой свекольный цветок и исчез, теперь на столе остались лишь дикие мальвы в глиняных кувшинах. Живые, даже в росе… Неужели кэналлиец собирал их сам? Неужели для чужой жены?! Матильда потянулась к букету, выбрала темно-красный цветок, пристроила на все еще отменной груди
– Одобряю, – возвестил тот, хотя его никто не спрашивал. – А теперь изволь занять место свое за столом сим.
Женщина хмыкнула, но послушалась, после чего пришлось хмыкнуть еще раз – Бонифаций уселся рядом, причем таким образом, что разглядеть из-за него хозяина можно было, лишь улегшись в тарелку. Это развеселило окончательно, и Матильда вдруг почувствовала себя Матишкой – верткой, смешливой, знающей толк в каверзах и подначках.
– Хорхе, – поинтересовалась сакацкая язва, когда два полковника, генерал-адуан и верный Хавьер устроились за маршальским столом, – все забываю спросить, гитару вам вернули?
– Да, ваше высочество, – подтвердил из-за мужнина брюха Дьегаррон, – сразу же.
– Я хочу послушать! – объявила Матишка и засмеялась, как смеялась в пятнадцать лет, когда они с Фереком бегали за ежевикой.
2
Приличные командующие в походах богатеют, однако Капрас явно к таковым не относился. Добычи по понятным причинам не имелось, Хаммаил платить не стал, и бросивший казара на Каракисов маршал не счел себя вправе настаивать. Присланных Лисенком взяток с трудом хватило на нужды корпуса, зато на загорбке прочно обосновался Пургат. Настырный казарон вопил, ругался, требовал уважения и не желал понимать, что гайифцы не обязаны с ним нянчиться. Ламброс с Агасом советовали гнать придурка в шею, но для этого Карло слишком чувствовал себя предателем. Не перед Хаммаилом – перед помертвевшим Курподаем и не просыхающей от слез Гирени. Малышка не усомнилась в том, что она казарской крови, и… наотрез отказалась переходить на попечение новоявленного «братца».
Капрас уговаривал, кричал, целовал – не помогало ничего, кагетка лила слезы, как хороший фонтан, и твердила: «Хачу с табой!» В конце концов маршал сдался. Гирени просияла, захлопала было в ладоши, но тут же позеленела и, зажимая рот, выскочила прочь, оставив будущего отца проклинать свою уступчивость. Вечером Карло написал Баате, через неделю получил ответ с завереньями в готовности принять «сестру» и «племянника», как только это потребуется, а на следующий день уходящий корпус настигли дальние родичи Антиссы. Умники исхитрились проскочить под самым носом у бириссцев. Карло нисколько не удивился бы, узнав, что Лисенок выпустил гайифцев нарочно, но беглецам подобное в голову не приходило, они почти свихнулись от пережитого страха. О казарской семье любящие родственники даже не вспомнили, их заботило одно – добраться до Гайифы, а точнее, до Кипары. Туда, где идет война, Каракисы не хотели, зато им требовалась охрана. Днем и ночью.
– Блохи сучьи! – шипел рвущийся в бой Ламброс. – Такие в задницу и заводят. Поперлись в Багряные земли, раздразнили морисков, а теперь – бежать…
– Не могу не согласиться, – вторил Агас. – Вторжения следовало ожидать, но когда это Коллегия в последний раз занималась делом? Вот виноватых искать – это по ним.
Капрас угрюмо отмалчивался. Дотаптывать проигравших не давало воспоминание о собственном возвращении из Фельпа, зато о встрече с Забардзакисом маршал мечтал все более рьяно, он даже придумал небольшую речь, предназначенную высшим воинским чинам. Речь не отличалась куртуазностью и зверски нарушала субординацию, но Капрасу она нравилась. Не сложилось.