Сердцеед

Филлипс Карли

— Я не вижу здесь никакой проблемы. Она крепче сжала его руку.

— Я завела с тобой роман, не думая о будущем, откладывая решение на потом, до того момента, как мне нужно будет уезжать домой. Но меня подстрелили. — Она поправила сбившуюся прядь.

Ему сразу стало не хватать тепла ее руки.

— Я поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы размениваться по мелочам, — сказала она, глядя ему прямо в глаза.

— Тогда я должен повториться. Я не вижу никакой проблемы. Потому что сам я пришел к тому же выводу. — Его сердце стучало

так, как никогда раньше, — страх и возбуждение сводили его с ума. — Я уже говорил тебе, я люблю тебя, Слоун. Теперь я готов подтвердить это. Я хочу провести остаток жизни с тобой, — произнес он, набрав побольше воздуха и задержав дыхание в ожидании ее ответа.

Она закрыла глаза. Одинокая слезинка скатилась ей на щеку. Он нежно стер ее большим пальцем.

— Ты готов провести со мной всю жизнь. После того как почти потерял меня. — Она тяжело вздохнула — Конечно, я тебя понимаю, — сказала она ровным голосом. Никакого волнения.

— Слоун? — спросил он, страх пронзил его. — Что с тобой происходит? — Что бы там ни было, он должен вывести ее из этого состояния.

Она облизнула губы, прежде чем ответить.

— Ты нужен твоей семье. Ты должен защищать ее. И это… восхитительно. И конечно, тебя будет преследовать чувство вины, если ты сойдешь с этого пути.

Он прищурился, но позволил ей закончить мысль, прежде чем возразить.

Она гладила здоровой рукой бинт, когда говорила ему все это, как будто пытаясь убедить саму себя в том, что это правда.

— Когда твоя мать была больна, ты винил себя в том, что тебя не было рядом с ней, когда случился приступ, что ты не дежурил около нее в больнице. Ты не хочешь, чтобы я была рядом с тобой. Ты отдалился от меня.

Ему оставалось только кивнуть. Надо позволить ей высказаться, а потом он найдет на каждый ее довод контраргумент. Но тогда почему все внутри его сжалось? Что, если он не сможет убедить ее?

Нет, он отказывается верить в это. Он убедит ее.

— Чего ты боишься, дорогая? — мягко спросил он. В конце концов, после того как в нее стреляли, она имела право знать о нем все.

Она посмотрела на него:

— Это не страх. Это нормально. Я верю, что ты любишь меня.

— Это хороший знак.

Она попыталась рассмеяться:

— Ни один парень не станет повторять эту фразу дважды, если не уверен.

Он пробежал рукой по волосам, смущенный.

— Так что не так?

— Ты говоришь все это, потому что чувствуешь вину, Чейз. Ты не должен делать этого.

— Нет…

— Позволь мне закончить, — прервала она твердым голосом, не сочетающимся с ее внешностью. — Чейз Чандлер — благородный рыцарь. Эту роль ты играешь великолепно. И я видела тебя в этой роли много раз с тех пор, как мы познакомились. Но раньше мы не попадали в ситуации между жизнью и смертью. Тебя не было со мной, когда меня ранили. И поэтому ты думаешь, что теперь ты должен быть рядом со мной всегда. И защищать меня от всего, что может произойти. — Тон ее становился все выше.

Все

сказанное ею было серьезно, как никогда. Она не говорила заученными фразами. Эти слова шли от сердца. Он сам дал повод не доверять ему.

— Хорошо. В чем-то ты права. Я хочу защищать тебя и всегда быть с тобой. Но не из-за чувства вины. — Он поднялся и начал мерить пол шагами. — Я знаю, что чувствую.

Она вздохнула.

— Чейз, ты потратил свою молодость на семью, на воспитание братьев. В этом была необходимость. Но ты сказал, что те времена прошли. Это твои собственные слова. — Она положила руку на грудь. — Ничего не изменилось, кроме того что я могла умереть. Это как в случае с твоей мамой, которая оказалась на больничной койке. Ты чувствуешь, что должен быть со мной. Не волнуйся, это пройдет.

— Почему ты думаешь, будто знаешь все наверняка?

— Не все, а только тебя.

Он подошел к ней и наклонился. Так низко, что мог зарыться лицом в ее волосы, но вместо этого произнес:

— Я тоже себя знаю, и я изменился.

— Это временно, — настаивала она, немного оттопыривая нижнюю губу, что означало решительность.

— Это не временно. — Он прикоснулся губами к ее губам, не принимая колебаний и возражений, взял своими губами ее нижнюю губу и попробовал ее на вкус.

Ее теплые, нежные губы сказали ему, что она была жива, что он не потерял ее.

Их поцелуй стал более глубоким и нежным. Он неохотно прервал его.

— Нам суждено быть вместе, дорогая.

— Да, покаты чувствуешь себя обязанным. Не нужна тебе жена, которую ты не смог бы оставить, потому что чувствуешь себя виноватым, — произнесла Слоун и выдавила из себя: — Прощай, Чейз.

На автопилоте он вышел из ее палаты. И из ее жизни. Это не навсегда, сказал он себе, но сам не был уверен в своих словах. Как вернуть ее? Как доказать, что она не права?

Эти мысли не оставили его и когда он пришел в офис «Газетт», первый раз за всю неделю. Избегая встречаться с сотрудниками, а особенно с Люси, которая засыпала бы его вопросами, он отсиживался в своем кабинете и не отвечал на телефонные звонки. Он так глубоко задумался, что не услышал, как Мэдлин назвала его по имени, и очнулся только после того, как она постучала по старому деревянному столу.

— Нам надо поговорить, мистер Чандлер, — сказала она тоном, который, как он подумал, она успешно использует со своими детьми и мужем.

На этот раз ему совсем не хотелось выполнять правила этикета.

— Разве вам не следует сейчас находиться в больнице со Слоун? — спросил он.

— На приветствия вы времени не тратите? — засмеялась она, очевидно, над его прямым вопросом.

Он тут же пожалел, что был так груб с мачехой Слоун.

— Извините меня, — сказал он, вставая со своего места. — Садитесь, пожалуйста. — Он указал на стул.

Она качнула головой:

— Нет, спасибо. Я сидела все время, пока добиралась сюда. Если вы не возражаете, я лучше постою.