Серебряный меридиан
Шрифт:
«Догадывалась», — подумала она. Первое, что она подумала
о нем в первый же день знакомства:
Язык, лицо, обличье, дух, манеры
Пять раз дают тебе права на герб*.
— Когда-нибудь Джим станет баронетом, — сказал Маффин. — Он
единственный сын сэра Энтони. А сэр Энтони — единственный
владелец Эджерли-Холла.
— Не сомневаюсь, что многие благополучно устроились у него
на шее.
— Не
— Всего-то! — улыбнулась Виола. — Знаешь, я думаю о его проекте
пригласить на свой фестиваль спектакли театров, которые под-
вергаются риску остаться без дотаций. Но с этой идеей надо серь-
езно поработать. Я очень хочу ему помочь и знаю как. Нужна
широкая информационная кампания. Ты сам понимаешь, что
такое в наше время хорошая реклама. Джим в одиночку с этим не
справится. А вместе мы сможем. Фестиваль «Метаморфозы» дол-
жен стать известным не только для избранных. Ведь это и мое
дело тоже .Рано или поздно я должна оказаться среди своих.
Нельзя молчать и делать только часть того, что можешь?
— Считай, что прошлое было предисловием. У вас получится.
Вы птицы одного полета, — улыбнулся Маффин.
— Да, похоже, все только начинается, Марти! Птицы одного по-
лета. Когда разоряют их гнезда, они поднимаются на защиту. Я не
стану больше делать вид, что как автора и драматурга меня нет.
* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Что угодно (пер. Т. Щепкиной-Куперник).
83
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
Глава VII
Книга является средством перемещения в пространстве опыта
со скоростью переворачиваемой страницы.
И. Бродский. Нобелевская речь
Вы видите, но не наблюдаете.
А. Конан Дойл «Скандал в Богемии»
Известно, что в Британии озарения и невероятно удачные твор-
ческие идеи время от времени приходят авторам в поездах, во
время поездок из одной части страны в другую. Примеры этому
можно найти в литературе, искусствоведении, на телевидении, в кино и, вполне вероятно, в других сферах, если захотеть иссле-
довать это почти потустороннее явление.
Озарение пришло к Джеймсу Эджерли в июне больше двух лет
назад, когда он ехал в поезде из Лондона в Норфолк, вспоминая
не слишком серьезный, но горячий спор с Линдой в присутствии
Мартина и Форда на террасе приятельского паба. Недавно Джим
пережил свое последнее расставание, что, впрочем, не удивило
его друзей. Он довольно долго не мог успокоиться. Глаза по-
меркли, выражение лица застыло под маской плохо скрываемой
тоски. Обычно друзья в разговорах не касались этой темы, но
в тот день Линда не сдержалась.
— Ты не должен быть таким требовательным к себе и ко всем!
Будь проще, и женщины тебе только спасибо скажут.
Он возмутился и обиделся.
— Ли, женщины вообще и одна конкретная женщина — это, как
выясняется, разные понятия. Кто мне «спасибо скажет?»
— Тот, кто хочет жить по-человечески, а не чувствовать себя
вечно в шекспировской труппе!
— Шекспировской? Ты это серьезно?
— Тихо-тихо, девочки, не ссорьтесь! — постарался разнять их
Мартин.
В ответ он услышал дружное: «Заткнись!»
84
ЧАСТЬ I. ГЛАВА VII
— Да пойми же ты, не может женщина, какой бы замечательной
она ни была, двадцать четыре часа в сутки обсуждать с тобой во-
просы сценического мастерства. Где бы мы все были, если бы я
«кормила» Форда одними ариями, а Маффин Энн — счетом по-
следних матчей. Так и свихнуться недолго.
— Вы не можете? Вы все время говорите, что чего-то неможете!
А что вы можете? Господи!.. Да есть ли на этом свете хоть одна, кто не задумывается о том, чего она неможет?
— Скажи, разве я не права? — в сердцах обратилась Линда
к Форду, рассчитывая на его поддержку. — Что ты молчишь?
— Чувствую себя в шекспировской труппе, — тихо ответил Форд.
Джим вскочил, чтобы уйти. Мартин остановил его.
— Ну, все-все, театралы, уймитесь! Джим, все зарубцуется.
— Для этого есть средство, — уже спокойнее, но невесело сказал
Джим. — Работа.
В поезде, однако, он задумался не о работе, а о том, к чему по-
стоянно возвращался в своих размышлениях. Это было свя-
зано с книгами семейной библиотеки Эджерли-Холла. Самой
ценной ее частью была коллекция старинных изданий, пер-
вое из которых было датировано XVI веком. На титульных ли-
стах этих отдельно хранящихся книг все поколения рода
Эджерли ставили свой фамильный знак. Его текст обязывал
отмечать им только книги, соответствующие начертанному
в нем требованию, и запрещал распространять его на другие
тома собрания.
Экслибрис представлял собой латинскую литеру «Е» в виде
якоря, обращенного корнем влево, под которой был расположен
текст, набранный V-образно, как чаша. По периметру, на тонком
канте, обрамлявшем и букву и текст, шла надпись на латыни: Quis est dignus aperire librum et solvere signacula eius?*.