Серебряный меридиан

Олломоуц Флора

фозы». Джим торопил приближение этого дня, чтобы, наконец, рассказать ей о своих планах и надеждах, которые в свете послед-

них событий обрели совершенно иное звучание. Разумеется, он

понимал, что для такого разговора надо дождаться времени, когда

им обоим не придется конкурировать ни с работой, ни с друзьями, ни с прочими делами, заполнявшими их дни. И вот, он ждал у две-

рей театра, а она шла к нему по Блэкфрайерс Лейн. Ему хотелось

встретить

ее, как встречают самых дорогих и родных — раскрыть

руки, чуть наклониться вперед, улыбнуться открыто, громко ска-

зать «здравствуй», обнять и больше не отпускать. Он пошел ей на-

встречу.

— Привет, Джим! Ты уже видел?

— Что?

— Себя в «Ярмарке тщеславия» и в «Аннотации».

Джим мотнул головой. — Ужас, наверное.

— Так ты еще не смотрел?

— Нет.

Виола улыбнулась.

Телепрограммы, о которых они говорили, как правило, пригла-

шали собеседников, едва получивших первые знаки популярности

и внимания публики и заинтриговавших своим быстрым успехом.

«Ярмарку тщеславия» интересовали авторы, «Аннотацию» —

в большей мере сами произведения. Теперь после громкого успеха

романа для Джима наступило время, когда пресса устремила на

него взгляды своих многочисленных глаз.

— Тебе разве не любопытно? — спросила Виола, когда они под-

нялись в кабинет.

— Немного, — признался он.

94

ЧАСТЬ I. ГЛАВА VIII

Они устроились перед ноутбуком. Поиск дал ссылки на все про-

граммы, в студиях которых Джим побывал после вручения премии.

В студии «Ярмарки тщеславия» сидели двое ведущих. Они обме-

нивались впечатлениями, предваряя ими появление гостя в студии.

— Для не-медиа-фигуры он слишком обаятелен.

— А для медиа — слишком естественен. Знаменит, но не публи-

чен. Такое бывает?

— Парадокс. Вот я пока и не могу понять, чем это вызвано. Это

либо одаренность, которая по природе своей всегда гармонична, либо хорошие актерские способности. Во всяком случае, это

можно проверить. Если это маска или даже глухой костюм, в нем

обязательно есть невидимые глазу изъяны и прорехи.

— То есть вы хотите понять, дар это или усилия.

— Да. А вы на что надеетесь?

— Что это у него от природы. Хотя тут я вынужден оговориться —

идеалист во мне всем сердцем надеется на такую приятную одарен-

ность, а циник и скептик убежден, что это — плоды работы над собой.

— Жизнь порой подбрасывает такие исключения. Устоять перед

силой их убедительности еще труднее, чем поверить в их суще-

ствование.

— Вот мы и проверим.

— Итак, сегодня в «Ярмарке тщеславия» Джеймс Эджерли, автор

романа «А лучшее в искусстве — перспектива».

Под музыку, встречающую героев программ, Джим вошел в сту-

дию, с улыбкой глядя на ведущих, а не в камеру. Не суетясь, он сел

на диван и спокойно ждал начала.

— Джеймс, вам самому кажется логичным, что именно вам при-

сужден «Орландо».

— «Книжник».

— Да, «Книжник», извините. Ведь это — ваша первая книга, а ос-

новное для вас — театр и образование, и вдруг вы стали шекспи-

роведом. Как пришла эта идея?

— Я думаю, в творчестве ничего не происходит случайно. Про-

изведение рождается лишь у того, кто может его создать, у кого

для этого есть сырье — интеллектуальный и материальный запас.

Хорошо, когда понимаешь это. Над темой «Перспективы» я раз-

мышлял давно, а писал ее два года.

— Вы рационалист?

95

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— Я верю в реальные чудеса. В жизни, такой, какая она есть, про-

исходит много удивительного. Мне нравится это наблюдать.

— Вы суеверны?

— Нет, совсем не суеверен. Волноваться о чем-то надуманном, по-моему, бессмысленно.

— Перефразируя Шекспира, можно сказать, «ваша жизнь —

театр». А книга тогда — это что?

— Театр — моя жизнь. Это правда. А литература — это такая же

привычка, как необходимость ходить или дышать.

— Джеймс, судя по всему, вы любите море, — сменил тему второй

ведущий. — Под парусом ходите?

— По возможности, хотя удается очень редко. Но без воды я не

могу. Я много плаваю. Бываю на море, когда есть время. Это, кроме удовольствия, способ оставаться мужчиной. Море любит

силу и выносливость.

— Сейчас злые языки сказали бы, что, мол, для этого обычно на-

ходят более легкий и приятный способ.

Джим улыбнулся.

— Я не назвал бы этот способ более легким. Думаю, он вообще

не легкий, к счастью. Будь он легкий, мы бы ничем не отличались

от кроликов. Хотя, простите, а что, собственно, вы имеете в виду?

— Но многие и не хотят от них ничем отличаться.

Девушка энергично кивнула.

— И не отличаются.

Джим дал им отшутиться, а затем продолжил.

— Если хочешь быть мужчиной, то, выбирая профессию, должен

думать о равновесии. В этом смысле совершенно гармонично