Серебряный меридиан

Олломоуц Флора

вью была открыта на большом домашнем ноутбуке в звуковой про-

грамме. Фрея монтировала ее для передачи в эфир. Идеально было

бы рассказать слушателям о книге и ее авторе без участия самой ге-

роини. Глухой тембр, нервозный тон, пришепетывания — худшего

сочетания для слушателей воскресной программы нарочно не при-

думаешь. Сара говорила, отвлекаясь от темы, покашливая, затяги-

ваясь сигаретой, отхлебывая чай, надолго задумывалась и даже

спросила,

слышат ли их радиостанцию в Чили. Направить ее в нуж-

ное русло было сложнее, чем разгадать тайны сюжетов, ею приду-

манных. Нервотрепке, какую задала кропотливая работа по

выемке из ее монолога крупиц доходчивой речи, позавидовал бы

сам Хичкок. После таких встреч Фрея чувствовала, что теряет

веру в человечество.

— Да, Боже мой! — прошептала она, когда бегунок программы

в тысячный раз проскочил нужное место на звуковом графике. Ра-

боту приходилось начинать если не с самого начала, то с сере-

дины. И тут, как нарочно, зазвонил телефон.

— Привет! — почти крикнула Линда Аттенборо, подруга. — Такая

погода, а ты дома!

— У меня работа.

— Какая?

— Высокохудожественная. У тебя что-то срочное?

— Ты придешь завтра к Маффину? Вечером, часов в девять?

— Вряд ли, я завтра работаю. Случилось что-то особенное или

вы собираетесь просто так?

— Вечером будет что-то вроде презентации, а потом переме-

стимся к нему.

— Нет, Ли, завтра не получится.

— Жаль, но, если сможешь, приходи. Тебе ото всех привет.

Ты опять куда-то пропала и не звонишь.

— Просто много дел. Как Форд?

— Здоров. Про настроение не спрашивай. Сама знаешь, осень, у нас приступ меланхолии.

— Значит, все нормально.

— Да, вполне. Приходи. Пока.

— Спасибо, пока.

15

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Фрея выключила звук в телефоне и вернулась к работе. Прошло

около четырех часов, прежде чем она, с облегчением вздохнув, сохранила готовую передачу на съемном диске. «Все чудесатее

и чудесатее», — думала она о человеческих странностях. А я сама?

Мама права, не мне жаловаться на других. Но так хочется погово-

рить с кем-нибудь нормально, увидеть спокойные глаза. В кого ты

превращаешься? В мизантропа.

Она легла на диван с книгой, которую предстояло прочитать

к завтрашней церемонии вручения премии «Книжник». За два ме-

сяца работы над проектом она так устала, что протянула с этим

романом до дня, вернее ночи, предшествовавшей событию.

«А лучшее в искусстве — перспектива» было написано на обложке.

«Да, это так, —

подумала она. — Не только лучшее, но и главное.

Ее надо видеть — эту перспективу. Перспективу собственного

творчества. По крайней мере, усилий».

Название книги — цитата из сонетов. Заимствовано у Шек-

спира. Автор Джеймс Эджерли. Фрея вздохнула. Ничего нового

в наше время уже придумать невозможно. Все повторяется. Пост-

модернизм шагает по планете. На последней стороне обложки

об авторе ничего. Она пожала плечами. Странно. Была только

цитата из «Наблюдателя»: «Возможно, это могло быть так». Она

раскрыла книгу.

На титульном листе она обратила внимание на сигнет — от-

тиск литеры «Е». Буква, как якорь, повернутый корнем влево, так что изображение читалось в виде буквы «Е». По квадратному

канту, обрамляющему знак, надпись на латыни: Quis est dignus aperire librum et solvere signacula eius?*Буква «Е», скорее всего, озна-

чала «Эджерли».

Фрея прочла роман за ночь. Чувство, вызванное книгой, на-

помнило испытанное ею однажды. Тогда то, к чему нельзя было

прикоснуться, показалось ей до крайности осязаемым. Она пе-

режила это в детстве, когда ее повели на ледовое представление.

Сидя на дальней трибуне, она подняла глаза и увидела, что

прямо к ее лицу приближается, перекатываясь и поворачиваясь

в воздухе, двигаясь, как стрела строительного крана, горизон-

тальный бетонный столб, переливающийся искристыми кру-

* «Кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?» (Откровение, 5:2).

16

ЧАСТЬ I. ГЛАВА I

пинками. Она пригнулась, а через две секунды поняла, что это

был не столб, а луч софита, двигавшийся над зрителями в тем-

ноте, и в нем переливалась парящая в воздухе пыль. Краски сгу-

стились. То, что было прозрачно и невесомо, вдруг показалось

убедительно телесным.

Эффект от книги был таким же сильным. Утром она была уве-

рена, что уже читала ее раньше. Или знала о прочитанном всегда.

Люди — это корабли в океане времени. Они могут не видеть друг

друга, погруженные в туман, их курсы могут не совпадать, но все

они подают друг другу сигналы. Одни движутся в будущее, другие

остаются в прошлом. Слова и образы — то же, что в океане звук

и свет. Если понять этот язык, можно научиться распознавать

связь времен. Ключ к азбуке этих сигналов — сочувствие.

17