Серые братья
Шрифт:
– Железо нужно и дерево, – подсказал Вадар, – для дверей и замков.
– Не нужно, – бесстрастно ответил Иероним. – Камеры нужно ставить вплотную друг к дружке, как пчелиные соты. Высокие. Арестованных будем опускать и поднимать на верёвке. Пусть стражники работают в полную силу. Довольно им спать.
– Подожди-ка, сын мой, – переменил вдруг тему Вадар, – это что же, выходит, ты совсем не спал? Ранним утром ты вышел в город, полный день отшагал по раскалённым улицам, ночь провёл в допросах, – и снова работаешь! А работу проделал нешуточную! И на удивление бодр. Как так?
Иероним сдвинул брови, посмотрел куда-то вниз-вбок. Ответил не без удивления:
– Я
– И давно у тебя так?
– Нет. Как только приехал в Массар. Мне кажется, это следствие того, что я перенёс что-то вроде лихорадки здесь, в первые несколько дней. Не хотел спать, не хотел есть.
– Интересно, – сказал Сальвадоре, – у лихорадки обычно иные последствия: равнодушие, слабость…
– Возможно. Не хочу сейчас думать об этом. Вот кто занимает мои мысли, смотрите.
И юный Люпус, порывисто шагнув, указал на одно из написанных на стене имён.
– Винченцо Кольери, – прочёл инквизитор. – Кто это?
– Мельник, – ответил Иероним. – Местный мельник.
– Мельников много в Массаре, – завуалированно попросил объяснения глава трибунала.
– Да. Много. Как и мельниц. Но все мельницы здесь – ветряные. Кроме одной. Которая поставлена на узкой реке и работает от водяного колеса. Ветра нет уже много дней, и ветряные мельницы замерли. А к водяной выстроилась огромная очередь. Винченцо недавно купил её, за изрядные деньги. Значит, богат. И теперь, пользуясь монополией на помол, он установил высокие цены. Каждый вечер он прячет в тайник кошель с золотом. Этим золотом и этой мельницей должна владеть инквизиция. И будет владеть! Для начала.
– Да, но каким образом это обставить в приличествующем для магистратских властей виде? И для епископа, и для горожан?
– Спустимся вниз, в подвал. Сами увидите. Мельника уже должны привезти.
И два инквизитора, – один надменный и грозный, второй превратившийся, едва выйдя из кабинета, в робкого и склонённого, – прошествовали в подвал.
Они прошли дверь с караульным, ещё одну – которую Вадар отпер своим ключом. Миновали длинный изломанный коридор. Вошли в мрачное, едва освещаемое светом углей в раскалённой жаровне помещение. Тотчас кто-то, словно гигантский нетопырь, метнулся, бросил в жаровню дров, плеснул масла. Взвился яркий огонь. Защёлкали под низким потолком звуки торопливых шагов; запылали в углах четыре факела, появилась откуда-то длинная бархатная подушка и накрыла собою скамью, на которую предстояло сесть главе трибунала.
Вадар, махнув рукой, приказал пренебречь церемониями и начинать, – и сел. В свете жаровни и факелов обозначилось мрачное четырёхугольное чрево подвала. Два стола и две длинных скамьи – у одной стены (и тут же – принесённая после ночного допроса высокая кафедра); у противоположной – колесо для ломанья костей, доска с верёвкой и блоками, стеллаж с крюками, клещами и прочими инструментами, и открывшая свою страшную пасть железная «Мэри». Свет факелов и жаровни своими багрово-янтарными бликами вывел на чёрной палитре и десяток людей: вновь прибывшие, из которых один сел на бархатную подушку, а второй прошёл и встал за уже знакомую ему кафедру; врач, обязанный следить, чтобы к допрашиваемому преждевременно не пришла смерть, квалификатор [24] , молодой инквизитор-посыльный и трое секретарей. Вся эта компания безмолвно, неторопливо
24
Квалификатор – представитель светских властей, обязанный следить за соответствием хода допроса юридическим нормам
– Подозреваемый должен встать, – отчётливо, резко прозвучал вдруг голос с кафедры. – Заседание трибунала начато.
Мельник торопливо вскочил и несколько раз поклонился.
– Имя, – требовательно спросил допрашивающий.
– Винченцо Кольери, ваша милость.
– Подойди к секретарю и распишись в том, что под страхом отлучения от церкви и всяческих наказаний ты обязуешься никому, никогда, и ни при каких обстоятельствах не открывать ни существа, ни хода проведённого над тобою допроса.
Мельник, с усилием передвигая ноги, подошёл и, склонившись, старательно расписался. Затем он вернулся на место, стараясь не смотреть на палача.
– Винченцо Кольери, – сурово произнёс Иероним. – Недавно ты приобрёл мельницу.
– Да, ваша милость. Приобрёл. Все налоги в магистратуру уплачены.
– Нас не интересуют твои налоги. Отвечай на конкретный вопрос. После покупки мельницы ты устроил большой ужин для родственников и гостей.
– Да. Устроил…
– У нас имеются показания свидетеля, что ты, опьянев, сказал ему: «Хвала богам, мельница отныне моя».
– Не припомню такого, ваша милость…
– Запишите, – немедленно сказал допрашивающий секретарям, – подозреваемый отказывается отвечать на вопрос.
– Нет, нет! – торопливо поправился мельник. – Если свидетель… Я же был в небольшом опьянении… Мог и сказать.
– Сказал или не сказал? – с нажимом спросил Иероним, и в подвале на миг повисла зловещая тишина.
– Да… Сказал.
– Запишите, – повернул голову Люпус. – Подозреваемый сознался в ереси.
– В какой же ереси?! – Испуганно воскликнул мельник. – Что вы такое говорите, ваша милость?
– В то время, как католическая святая церковь принимает, объявляет, утверждает, настаивает на единстве Бога, обвиняемый, произнеся «хвала богам», заявил при свидетелях о многобожии. Это ересь.
– Помилуйте! – мельник упал на колени, сцепил руки. – Мы же все читали… О Зевсе… Об Олимпе… Богах-олимпийцах… Это же просто легенды!
– Запишите. Обвиняемый признался в чтении еретических книг.
– Нет, нет! Я перепутал! Я не читал, я слышал. Мне в детстве эти сказки про Зевса рассказывала старушка. Какая – не помню. Был очень маленький.
– Запишите. Обвиняемый сознаётся в том, что присутствовал при еретических разговорах и не донёс о них инквизиции.
– Но это был не разговор! Я-то молчал, это старушка говорила!
– Как имя старушки?
– Не помню! Да она ведь и умерла уж давно!
– Запишите. Обвиняемый отказывается назвать соучастников. Становится очевидным, что для полного признания целесообразно применить пытку.
– Одну минуту! – вдруг подал голос квалификатор. – Согласно папской энциклике номер… – он торопливо перелистал лежавшие перед ним толстые книги, – … номер не помню… В общем, к обвиняемым запрещено применять пытки.