Серый волк, белый конь

Ярошинская Ольга

— Ты знаешь, кто из него появится? — спросил Волк.

— Нет, — ответил Леший. — Но магии в нем через край. Если Кощей жив, то он не оставит тебя в покое, царевна. Отдай яйцо мне.

— Он по-любому ее в покое не оставит, — равнодушно пожал плечами Волк. — Она его убила. А Кощей — мстительный гад. Это он Ивана усыпил, на пару с Елисеем, которому уж больно хотелось усадить свой тощий зад на братский трон.

— То есть Елисей тоже считает вас своими врагами? — уточнил Леший.

— Ага, — кивнул Волк, беря еще одну булочку.

— Я соберу вам припасы в дорогу, вам лучше поспешить, — Леший встал из-за стола и, не глядя на Ладу, скрылся в избушке.

— Накрылась

твоя банька с самым лучшим банщиком, — злорадно сказал Волк девушке, закидывая последнюю булочку в рот.

Леший только что не вытолкал их за порог, всучив мешок с поклажей и захлопнув за ними дверь. Волк вывел из стойла Беляша, помог Ладе запрыгнуть на коня, всучил в руки Колобка, мающегося похмельем. Конь выглядел довольным жизнью как никогда — шелковистые бока лоснились, глаза блаженно щурились. Он степенно пошел меж березок, пару раз остановился, повернув морду к гостеприимной избушке и, поняв, что обратного пути нет, тряхнул белой гривой и вздохнул. Через несколько метров Лада обернулась, но избы Лешего и след простыл. Березки сдвинулись, расправили кудрявые веточки, заслонили изумрудную лужайку, будто ее и не было.

Волк превратился в зверя и прибавил ходу, так что Ладе оставалось только ехать следом и не упускать из виду его хвост, который оброс коротенькой шерсткой, и стал напоминать еловую веточку, только серую.

— Может, споешь, Колобок? — спросила Лада, но булка в ответ только страдальчески поморщился. Так, в тишине, прерываемой лишь похрапыванием Беляша и, изредка, тихими стонами Колобка, они добрались до переправы.

С холма открывался широкий обзор: сзади плескались зеленые волны верхушек деревьев, в которых на горизонте черным поплавком торчала башня Кощея, впереди простиралась водная гладь, подернутая рябью. Тропинка сбегала вниз и терялась в свежей грязи, из воды торчали круглые спилы бревен, пунктиром рисующие двойную линию до противоположного берега.

— Приплыли, — нахмурился Волк. — Из-за вчерашнего ливня река вышла из берегов, мост затопило. Едва-едва опорные столбы видно. Придется подняться выше по течению.

— И похмелье, и река, что ж за день-то такой, — возмутился Колобок.

— Не ной, булка, сделаем небольшой крюк.

— А может, все же вернемся? — предложила Лада. — Посмотри, не так далеко мы ушли от башни Кощея. А то у меня на сердце неспокойно. Терпеть не могу незавершенные дела, не фэншуйно это. Сломаем иголку — и назад. Может, и уровень воды спадет. Перейдем по мосту, не надо будет крюка давать.

— Нет, — ответил Волк.

— Что, нет — и все? — возмутилась Лада. — Почему вообще ты решаешь? Давайте голосовать! Колобок, что ты выбираешь: катиться по грязи вдоль широкой и мокрой реки или ехать сухим, верхом на коне к башне Кощея?

— Умеешь ты уговаривать, царевна, — ответил Колобок. — Но я поддержу напарника. Снова разбивать каменные тайники? Не похмельной же головой!

— Да тебе и не придется! Пошарим по полу, найдем иголочку. Ну Колобочек, ну булочка!

— Нет, женщина, даже если мне придется катиться по лужам. Мужская солидарность. Тебе не понять.

Он собрался спрыгнуть с коня, но Лада его удержала.

— Сиди уже, предатель.

Она повернула Беляша вслед за оборотнем, последний раз бросив взгляд на башню Кощея. Лада сунула руку в мешок с припасами Лешего, вынула булочку, которая дразнила ее ванильным ароматом всю дорогу. Отщипнув кусочек, протянула Колобку, но, получив в ответ взгляд, полный ужаса, пожала плечами и съела булочку сама.

***

Два гнома друг за другом протиснулись в приоткрытые двери, стали у порога. Огонь

в дыре в полу давно погас, комната выстудилась за ночь, в узкое окошко дождем залило воды. Лужа протянула язык к горке пепла, будто собираясь слизнуть бренные останки Кощея. Старший гном, с длинной черной бородой до самого поясного ремня, деловито собрал перстни, рассыпанные по полу. Младший исчез и вернулся через минуту с веником и металлическим совочком. Он смел пепел и собирался смахнуть его к остывшим углям в дыре, когда на окошко села ворона. Она повернула голову, рассматривая гномов непроницаемым черным глазом, спрыгнула на пол и вытянулась, развернулась в высокую худую женщину, замотанную в черный плащ.

— Не смей, — приказала она младшему гному.

Тот с лязгом уронил совочек, попятился и бросился вон. Женщина протянула вперед руку с кроваво-красным маникюром на длинных ногтях, сжала кулак — гномы, пискнув, схлопнулись в комочки, и на камнях распластались два черных крота, неловко загребающих пыль вывернутыми ладошками-лопатами. Женщина взяла кротов за шкирку и выбросила в окошко, дунув вслед. Две тушки закружились, хватая воздух розовыми рыльцами, мягко опустились на выжженный песок, через который зелеными лучиками уже начали проклевываться всходы Лешего.

Женщина прошлась по комнате, осмотрела все углы. Пнула носком туфельки корону, собрала пригоршню перстней и ссыпала их в блестящий алый клатч, покачала головой у перевернутого трона. Возле совка с пеплом задержалась на несколько минут, промокнула глаза белым носовым платочком. Она подошла к окну, запахнула плащ плотнее, чуть пригнулась, готовясь превратиться в птицу, но тонкий каблук застрял между каменными плитами. Женщина чертыхнулась, покрутила ногой, вытаскивая шпильку, присела… Она выцарапала из щели иголку длинным красным ногтем, цокнула языком, заметив испорченный маникюр. Подняла иголку на свет. Зрачки расширились, сделав карие глаза полностью черными. Бровь-ниточкой удивленно приподнялась, неуверенная улыбка растянула узкие губы, накрашенные алой помадой. Женщина воткнула иголку в носовой платок и спрятала его во внутренний карман плаща, ближе к телу. Она подошла к горке пепла, открыла клатч, округлила губы и втянула воздух в себя. Пепел взвился маленьким торнадо, устремился в темное нутро сумочки, словно его всосало пылесосом.

— Ничего, — сказала женщина, пригладив плащ на груди, где спрятался потайной кармашек, — все будет хорошо, Костик. Мамочка о тебе позаботится. Тропинка исчезла, лес стал гуще, темнее. Вместо светлых березок все чаще попадались разлапистые ели, за которыми мерещились тени. Река исчезла за деревьями, но шумела совсем рядом. Из-под ног Волка вспорхнула крупная птица, забила крыльями над головой Лады, девушка вскрикнула, рефлекторно прикрылась руками, выронив Колобка.

— Еще и уронили, больной головой да об пень, — Колобок откатился в сторону, чтобы не попасть под копыта, оставляя за собой в траве придавленную полосу.

— Прости, я случайно, — повинилась Лада. — Иди назад, на ручки. Колобок, ты где?

Колобок выкатился назад, вытаращил глаз, подпрыгнул на месте.

— Здесь следы! Пришла пора спеть мою песенку. Лиса близко!

Колобок несся вперед, перепрыгивая сухой валежник, виляя меж толстыми стволами деревьев как заправский слаломист. Волк перекинулся и бежал следом, иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что Лада не отстала. Беляш фыркал и не спешил за остальными. Его уши поворачивались в стороны, как локаторы, ноздри раздувались. Перед очередным поваленным деревом он остановился, уперся ногами, как упрямый ослик.