Сестры
Шрифт:
Тамара Петровна тихонько притронулась к ее плечу:
— Вот это настоящие слова. И я не сомневаюсь, что ты исправишь свою двойку. Пойдем ко мне в кабинет. Будешь пока там заниматься.
Да, Тамара Петровна, как всегда, уже все знала и все поняла. Даже то, что ведь и Женю тоже обидели… Женя и из-за Анны Игнатьевны больше не сердилась. Ведь Тамара Петровна все-таки позвонила, и она не виновата, что Журавлева так быстро уехала.
И долго они вместе сидели в кабинете, толковали о том, как настоящий пионер должен относиться к младшим и старшим, и о том, что такое настоящая пионерская дружба.
— А завтра в школу, — сказала Тамара Петровна. — И сейчас учи «Косаря». Надо скорее исправить двойку.
Женя выучила стихи, и все-таки ей было тяжело идти в школу. Она шла особняком, отдельно от всех. В школе тоже держалась в сторонке. Ее словно подменили, и девочки спрашивали: «Что с тобой?» Они ждали объяснений, но Женя отмалчивалась — что она могла сказать!
Женя едва дождалась конца уроков. А дома сразу побежала в кабинет завуча. Тамары Петровны не было. Женя взяла «Родную речь» и стала готовить уроки. «Где же Тамара Петровна? — думала она. — Хоть бы пришла скорей!»
Приготовив заданное на завтра, Женя снова и снова повторяла:
Ах ты, степь моя, Степь привольная… ……… Я пришел сам-друг С косой вострою; Мне давно гулять По траве степной Вдоль и поперек С ней хотелося… Раззудись, плечо! Размахнись, рука!Наконец пришла Тамара Петровна.
— Тамара Петровна, я теперь назубок знаю. Вот послушайте!
Ах ты, степь моя, Степь привольная…Без передышки, одним духом выпалила Женя все стихотворение.
— Отлично! Вижу, что знаешь.
И они снова заговорили о том, что больше всего волновало Женю, о чем она думала не переставая.
— Надо взять себя в руки, надо с девочками помириться, — говорила Тамара Петровна. — Сумей хоть сейчас признаться в своей ошибке!
Женя опустила голову.
— Ну, а с Ниной, я надеюсь, ты помирилась? — продолжала Тамара Петровна.
— Наполовину только, — тихо ответила Женя. — Она не захотела со мной учить уроки, а я с ней перестала разговаривать.
— Очень плохо. Обидеть сумела, а помириться не умеешь! Ты, значит, ее не уважаешь. Я вот ее уважаю, а ты нет. А я ведь постарше тебя.
Первоклашку уважать? Женя удивилась. И, глядя прямо в глаза Тамаре Петровне, спросила в упор:
— А сами бы вы… вот так, нечаянно, сгоряча шлепнули бы Нину… вы бы стали потом извиняться?
Тамара Петровна посмотрела на Женю своими спокойными светлыми глазами и просто ответила:
— Во-первых, я бы этого никогда не сделала. Но уж если бы я была в чем-нибудь виновата, я бы все сделала, чтобы загладить свою ошибку, постаралась, чтобы в душе у девочки не осталось и тени обиды. Да, извинилась бы!
За стеной, в зале, послышался шум. Девочки кричали: «Аня! Здравствуй, Аня!»
— Ладно, Женечка, сразу всего не передумаешь, — сказала она, принимаясь писать. — Иди в зал к девочкам, встречай Аню. А мне надо работать.
Женя пошла в вестибюль.
Дверь из зала была открыта. За роялем сидела девушка в форменной тужурке со стрелками на петлицах — Аня Кудрявцева. Совсем недавно она была воспитанницей их дома.
Руки Ани быстро бегали по клавишам.
— «Красная шапочка». Действие второе, — объявила Кира.
На середину зала вышла Аля в напяленном мехом наружу полушубке. Хриплым шопотом она говорила:
— Что ж ты меня не спрашиваешь?
— А что спрашивать? — недоумевала Нина.
— Про зубы, про лапы.
— А, верно! — обрадовалась Нина.
И дальше все пошло как по маслу. Красная шапочка спрашивала:
— Почему у тебя такие большие зубы?
— Чтобы тебя съесть, — отвечал серый волк.
Аля кидалась на Нину. Они барахтались, возились на ковре.
— Не ешь, не ешь меня, серый волк! — со смехом вопила Нина.
Женю никто не заметил. Девочки больше не донимали ее своей сверхъестественной заботливостью, и она могла делать, что хотела. Ее приглашали во все игры, но она не играла с девочками, она сама отказывалась — ей было не до игр. Вот и сейчас она подумала: Войдешь в зал — Аня сразу начнет: «Как успевает твоя Нина по арифметике? А как у тебя с русским? Что в школе? Что сказала Нина Андреевна?..» Аня ведь сама у нее училась. Она еще скажет: «Передай от меня Нине Андреевне привет!» И, конечно, сразу увидит, что Женя теперь вроде гостьи… Нет уж, увольте!
И Женя так и осталась стоять возле колонны. Здесь на стене висело расписание дежурств. Фамилии, выведенные Лидиным бисерным почерком, тянулись длинными столбцами. И вдруг Женя заметила, что ее фамилия перечеркнута жирной красной чертой.
Как, ее вычеркивают? Кто посмел? Да что они думают! Долго еще они будут все делать за нее?
Женя оглянулась. Все девочки из зала гурьбой побежали в сад — показывать Ане каток. Женя спряталась за дверью. А когда в доме никого не осталось, кроме дежурных, она осторожно вытащила кнопки, сняла расписание, скатала в трубку, сунула под фартук и побежала к завучу.
Только к завучу она не попала — на парадном давно уже звонили. «Витькин звонок!» — спохватилась Женя.
Торопливо засунув расписание под диван, она кинулась открывать.
Но дежурные Майя и Кира знали свое дело.
— Женя, мы откроем!
Кира распахнула дверь, и в вестибюль, улыбаясь, вошла Антонина Степановна, а за ней Витя.
— Бабуся! И Витя! — Женя захлопала в ладоши. Ей сразу стало весело.
— Мы тебя поздравить пришли! — Бабушка обняла Женю. — Рассказывай, председатель, докладывай, какие у тебя дела? Председателем стала, так и старых друзей забыла! А сама-то какие отметки принесла, признавайся!