Севастополь в огне. Корабль и крест
Шрифт:
Биля поднимался по улице, ведущей к дому Екатерины Романовны. На ней не было ни души, только в одном месте на отвале свежевырытой земли сидел старик и курил трубочку. Из канавы раз за разом на другую сторону от него вылетала земля. Слышался стук лопаты о каменистую почву.
Биля уже почти прошел мимо, когда заметил, что в яме орудовал лопатой Али, изрядно удивился по этому поводу и остановился от удивления. В это время черкес вытащил из канавы здоровенный камень и, не замечая казака, откинул его далеко в сторону.
– Здравствуй, дедушка! – поздоровался Биля со стариком.
– Здравствуй, сын!
– Доброго утречка и тебе, Али Битербиевич!
Али неторопливо вылез из канавы.
– Ассалам алейкум! Была ли доброй поездка? – спросил он.
– Да, все в порядке. Ты мне лучше скажи, что тут делаешь?
– Довольно чудной этот молодчик! – вступил в разговор старик. – Я, значится, подрядился канаву выкопать. Работаю себе. А он мимо идет и говорит, давай, мол, лопату. Накопал ужас как много! Ровно твой бык! Нам бы его в артель!
– У нас своя артель! – заявил Биля. – Пойдем, Али, у нас другая работа есть.
– Да продлятся твои дни, уважаемый! – почтительно сказал черкес, поклонился и вернул лопату старику.
– Да и тебе не хворать, паря! – ответил тот.
Теперь Биля и Али шли по улице вместе.
Есаул с интересом взглянул на черкеса и спросил:
– Али, ты зачем эту канаву-то стал копать? Или у тебя какого другого дела нет?
– Как нет? Всегда есть! Но у нас в горах не принято проходить мимо, если ты можешь помочь. А это старый человек! Как я пройду стороной?
– Город – не горы. Здесь другие порядки, – сказал Биля и толкнул калитку.
Около летней кухни стоял Кравченко и внимательно смотрел на цветущие мальвы.
– Какие интересные у вас мальвы. Семян не дадите ли? – прокричал он в открытую дверь летней кухни.
Оттуда сразу же показалась Екатерина Романовна.
– Как не дать, бери, милый! – весело сказала она.
– Пойдем, Коля. Пора нам в путь собираться, – сказал Биля.
– Это дело. Сей секунд буду, – произнес Кравченко.
Биля и Али пошли рядом в сторону хаты.
– Что у него на сердце против меня? Разве я обидел его? Как мы воевать вместе будем? – горько спросил Али.
– Не на тебя. Ваши у него жену и сына маленького увели. Вот уже третий год пошел, как эта беда случилась.
– Как так? Всегда найти можно, выкуп нужен!
– Искали. Жена у него – красавица. Ее туркам, говорят, продали. Мальчишку, наверное, она удержала при себе. Не нашли их. Ваша привычка – людей, как скот, продавать.
– Не только наша. Невольников все хотят покупать, – заявил Али и пожал плечами. – Турки, англичане. Есть спрос, будет и товар.
За столом Вернигора и Яков чистили оружие. При виде старших они встали.
Следом за Билей и Али в хату вошел Кравченко, вынул из газыря патрон и засунул туда кулечек с семенами.
– Собирайтесь, братья, рыбачить поедем, – сказал Биля. – Гляди, Николай, чтобы ты семена вместо пороха в штуцер не всыпал.
Один конец обширного песчаного пляжа терялся вдали, другой упирался в высокую скалу, поросшую можжевельником. У ее подножия горел костерок, сушились сети, рядом лежала, опершись носом на колышек, перевернутая лодка.
У огня сидели двое рыбаков в полотняных штанах и рубахах. Это были Чиж и Кравченко. На огне закипал котелок. Чиж помешивал в нем ложкой уху. Под перевернутой лодкой на холстине было разложено оружие, веревки, заплечные сумки.
С краю, рядом с Кравченко, стояла бутылка с какой-то светлой жидкостью. Он откупоривал штопором бутылку французского вина. Рядом с ним в образцовом порядке лежал набор походных инструментов в развернутом кожаном чехле. Здесь же для чего-то был и старый кремневый пистолет с разорванным дулом.
Кравченко откупорил бутылку и начал выливать ее содержимое в песок.
– Эх, Коля-Николай, виноградное, и коту под хвост! – горестно промолвил Чиж.
– Сам плачу, да делать нечего, – ответил Кравченко.
– Хоть бы в юшку влил для смака. – Чиж показал на котелок.
– В юшку, это все равно что в нас. А мы при боевом деле! Нам сейчас ни единого глоточка нельзя, – проговорил Кравченко, встал, промыл в море бутылку и развернул ее горлышком к солнцу, чтобы подсохла. – Вон Григорий Яковлевич с проверки постов возвращается.
Из-за скалы показался Биля с веслом на плече. Он был в рыбацких штанах, завернутых до колена.
Кравченко достал нож, разделил пробку вдоль, затем начал прорезать внутри обеих ее половинок узкие канавки, образующие единое отверстие.
Биля подошел к лодке и сбросил с плеча весло.
– Милости прошу к самому кулешу, – сказал Чиж.
Биля тяжело вздохнул и сел к огню.
– Ушицы хорошо бы похлебать! С утра голодую. Яков где? – спросил он.
– На горе. Он беспременно хочет этот пароход первым увидеть. Чисто как малая детина сделался, – ответил Кравченко.
– Да таков он и есть, – заметил Биля. – А куда подевался-то?
Кравченко дорезал канавку, достал бумажку, пропитанную чем-то, и стал аккуратно складывать ее, превращать в фитиль.
– А вон орел. Видишь, он на самом гребне устроился? – Казак ткнул пальцем в нужном направлении.
Там действительно виднелась сидящая птица.
Биля подошел к лодке, взял в сумке маленькую подзорную трубу, раздвинул ее, приложил к глазу и улыбнулся.
Яков расставил руки, накрылся буркой, лежал и внимательно наблюдал за морем.