Северные новеллы
Шрифт:
Раздались чавкающие звуки: тропа, защищенная от солнца буйными ветвями деревьев, была сыра, не просыхала и в жаркие дни.
Кто-то приближался, выдергивая копыта из вязкой почвы. Чавкающие звуки все слышнее, ближе...
Наконец глаза Старого различили серо-бурого сохатого с небольшими рогами. Это был не матерый сохатый — с ним бы тигр не решился на поединок,— а подросток, не набравший ни веса, ни силы. То, что надо! Старый пропустил сохатого, и зверь прошел к водопою, далеко выкидывая мосластые ноги. Пусть сначала вдосталь напьется, затяжелеет, тогда и совладать с ним будет легче.
Лось пил долго, жадно, однако не забывал время от времени поднимать голову и настороженно слушать тайгу: нет ли опасности? А Старый тем временем, где ползком, где мягкими, бесшумными прыжками, приближался к своей жертве. Вскидывал голову сохатый — тигр мгновенно замирал, пусть в самой неловкой, неудобной позе.
Не чует лось беду, ветерок от него дует. Опять горбоносая голова тянется к воде, желанная влага льется в глотку... Когда до пахучей горки живого мяса осталось пять метров, Старый спружинился, разом уменьшился в размере и прыгнул. Он сшиб лося с ног, и тот упал на мелководье, взметнув каскад брызг. Тигр оседлал противника и вцепился ему клыками в затылок. Тупые, стертые клыки только проскрежетали по кости. А раньше, помнится, он мгновенно прокусывал это место... Тогда хищник принялся перегрызать более податливые шейные позвонки. Мясо-то на загривке порвал, но, когда зубы добрались до тверди позвонков, полусгнивший клык с треском обломился и врезался в десну. Нестерпимая боль так и пронзила Старого. Он применил другой прием убийства. Перевернув жертву на спину, тигр уперся передними лапами в грудь животного и резко надавил, мотнув головою. В былые времена позвоночник сразу переламывался, и наступала быстрая смерть. Черта с два! В лапах дряхлого хищника не было достаточной силы.
Сохатый, изловчившись, сбросил смертельного врага и сумел подняться. Дробный бешеный галоп огласил глухомань. Задыхаясь в беге, Старый длинными прыжками бросился вдогонку. Казалось, еще секунда — и тигр настигнет лося, опять сшибет с ног. Двести, двести пятьдесят, триста метров... И хищнику пришлось оставить погоню. Дальше бежать с такой скоростью тигр не мог.
Он лег на тропе. Бока ходили со свистом и хрипами, как старые кузнечные мехи. Плохи дела. Совсем плохи дела. Лося-подростка добыть не смог! Видно, не давить ему теперь таежного зверя, не пировать единовластным хозяином.
Оставалось одно: воровать домашнюю живность у людей. В деревнях ее навалом: коровы, лошади, свиньи, козы. За всю свою долгую жизнь Старый не воровал из деревень, словно понимал, что это преступление, низкий, подлый поступок. Исключение составляли разве что собаки, деликатес, излюбленная пища гигантских кошек. Да ни один тигр не устоит, зачуяв желанный запах
собачатинки, непременно умыкнет четвероногого дружка у хозяина.
За полторы недели Старый добыл лишь зазевавшегося, не успевшего взлететь глухаря. И голод толкнул тигра на рискованное предприятие. То, что красть у людей живность — занятие чрезвычайно опасное, он понимал отлично: жаканы и карабинные пули, несущие смерть, не раз отгоняли его от поселков и деревень.
II
Скрывшись за стволом пихты, он долго осматривал светлыми немигающими глазами избы деревеньки, стадо коров, пасущееся на пойменном лугу, бородатого старика, прикорнувшего на ватнике. Возле человека валялся длинный витой кнут, лежала двустволка и дремала старая, как и хозяин, лохматая собака. Тихо. Разве что в кузне, на отшибе, вдруг послышатся резкие металлические звуки да скрипнет колодезный журавль. Изредка пройдет по слободке мужик, старый, морщинами побитый, непременно с бородой,— и опять тишина, вязкая и парная от излишней сырости.
Старый даже слюнки пустил, учуяв желанный псовый запах. Но собаку не взять: рядом с нею лежит человек, которого следует опасаться. И тигр перевел взгляд на буренок. Он был мудр, то есть осторожен и хитер, и понимал, что давить корову в стаде, на виду у пастуха, никак нельзя. Надо следить за отбившимися животными. И хищник терпеливо следил.
Кормясь, коровы разбрелись по лугу. Одна из них, крупная, с тяжелым выменем, паслась у самой кромки тайги. На нее-то и устремился звериный взгляд.
Терпеливое ожидание, выбор удачного момента для нападения — важнейшее условие успешной охоты.
Буренка наконец скрылась в тайге, видно, наткнулась там на хороший корм. Длинными бесшумными прыжками, скрытый от глаз человека и собаки буреломом, Старый приблизился к животному и отрезал ему обратный путь к лугу.. Он не напал, а только показался корове. Шум поединка наверняка услышат человек и собака, и тогда придется уносить ноги. Пусть обреченное животное само отбежит подальше. И расчет оправдался: корова, завидев гигантскую кошку, с неожиданной прытью галопом поскакала в глубь тайги.
Старый оглянулся и убедился в том, что треск сучьев не потревожил дремавшего человека, прикорнувшую у ног хозяина собаку. И лишь тогда начал преследование.
Ему не пришлось ударами лап сбивать ее с ног: зацепившись копытом за корневище, она сама растянулась на земле. Тигр оседлал жертву, затем рывком перевернул ее на спину. Упершись лапами в рыхлую грудь, он довольно легко переломил корове позвоночник.
Надо бы для безопасности оттащить тушу подальше от деревеньки, но у Старого не оставалось сил. А в молодости, помнится, он, добыв одичавшую лошадь, тащил ее без устали к воде несколько километров, перепрыгивая со своей тяжкой ношей завалы бурелома. Когда волочившаяся задняя нога жертвы застряла между деревьями, тигр так дернул тушу, что нога эта оторвалась.
Старость — не радость...
Прежде чем приступить к трапезе, хищник отдохнул, отдышался, затем отыскал ручей и долго пил. Вода облегчит работу желудка и кишечника. Потом жрал, жадно и долго, начав с задней части туши.
С голодухи он сожрал сразу килограммов тридцать нежного, пахнущего молоком мяса. И опять пил. Тщательно вылизал языком мех — умылся, поскреб обломанными когтями кору лиственницы, очистил их от пищи.
Обычно тигры съедают добычу целиком, находясь подле туши лося, коровы или изюбра неделю, а то и больше. Спят, пьют и едят, опять спят и вновь пьют и едят. Но Старый понимал, что сюда могут явиться люди, и тогда ему будет худо. И бросать горку вкусного мяса ему очень не хотелось. И мудрый старик придумал такой маневр: отдыхать, отсыпаться не возле туши, а на безопасном от нее расстоянии. Возвращаясь к своей добыче, он долго ходил кругами, нюхал землю, пытался отыскать подозрительные следы, зорко оглядывался, чутко прислушивался и только после этого приступал к трапезе.
Так продолжалось два дня. А на третий случилось непредвиденное: к растерзанной коровьей туше явилась стая волков. Старый еще издалека почуял ненавистный ему дух хищников. Ведь волки прожорливы чрезвычайно и питаются тем, чем и тигры. Словно сознавая кровожадность волчьей братии, гигантская кошка истребляет серых конкурентов нещадно и не успокоится, пока не задавит на своем участке последнего гангстера. Тигров называют истребителями волков. Там, где объявляются эти твари, живо исчезает таежная дичь.