Северный гамбит
Шрифт:
И потому мы верили — мы их одолеем!
Так вот, лейтенант Уинтроп доложил коммодору, что опознаны корабли, замеченные ранее. Итальянский легкий крейсер типа «Гарибальди» и эсминцы в походном ордере. Что ж, мы были готовы, мы ждали гостей еще с того момента, как наши парни с «Хантера» сбили итальянский гидросамолет вчера перед закатом.
О нет, мы никого не боялись! В конце концов, бояться врага просто неприлично для офицера Ройял Нэви. Поверьте, даже появись перед нами сам морской дьявол Дэви Джонс — мы бы только поправили прицел и врезали ему главным калибром. Уж такие мы тогда были, не боялись ни Бога, ни черта, ни тем более гуннов с макаронниками. Нас такими вырастила империя… Конечно, сейчас она уже совсем не та, что раньше… Но тогда мы гордо несли наш флаг и не спускали его ни перед кем!
Коммодор Долфин — он был великий командир и настоящий джентльмен, да. Он приказал пробить тревогу и был совершенно
Нет, корабль был в великолепном состоянии, я ведь уже говорил, что Долфин был великим командиром. Просто машины уже поизносились, наш «дед» старался как мог, но всем человеческим усилиям есть предел, да. Так что коммодор не хотел отрываться от конвоя, мы нужны были рядом с транспортами. Кроме нас ведь некому было их защитить, случись что, не шлюпам и фрегатам же было драться с рейдерами?
Да, молодой человек, не забудьте указать: фрегат той войны — это совсем не то, что сейчас. Сегодня фрегат — это «прибрежный эсминец», лишь немногим меньше, столь же быстроходный, несущий такие же ракеты и торпеды, так же оснащенный радарами и гидроакустикой. Тогда же фрегат — это корпус и машины гражданского судна, пара четырехдюймовых пушек, асдик и глубинные бомбы — и скорость двадцать узлов, брони нет, боевая живучесть совсем никакая. Эти корабли, должные строиться быстро и дешево, в больших количествах, никто и никогда не предназначал для эскадренного боя, они весьма неплохо могли бороться с субмаринами и отгонять одиночные самолеты, но даже против одного эсминца — слишком разная весовая категория, исход заранее предопределен! Ну а шлюп — сейчас такого класса нет — это чуть увеличенная версия фрегата, что-то вроде «противолодочной канонерки», но тоже много слабее любого эсминца тех времен. В состав нашего конвоя входили четыре шлюпа, тип «Блэк Сван»: сам «Черный лебедь», «Фламинго», «Дикий гусь», «Вальдшнеп» — все вооружены тремя спаренными установками 102-миллиметровых универсальных пушек; и четыре фрегата тип «Ривер»: «Дарт», «Твид», «Тренд», «Райбл» — всего по два ствола того же калибра. И наконец последним (по включению в состав конвоя, но не по боевому значению) был эскортный авианосец «Хантер», присоединившийся в Кейптауне — по сути, крупный транспорт с полетной палубой, всего двадцать старых машин в авиагруппе, 834-я эскадрилья, четырнадцать «Суордфишей» и шесть истребителей «Сифайр». Спору нет, на суше этот самолет был славным бойцом, но вот для палубы годился мало — даже на больших авианосцах они при посадке разбивались по-страшному, а уж на малых эскортных… На то утро из шести лишь четыре были в строю — это тоже оказалось роковым!
Молодой человек, не надо повторять мне эти бредни! Их сочинил какой-то сухопутный писака, а вы хотите, чтобы моряк брал во внимание такую чушь?! Подумайте лучше сами: итальянские крейсера и эсминцы шутя давали тридцать пять узлов, разве может сухогруз, с парадным ходом в двенадцать, уйти от них? Наша сила была в единстве, пятнадцатидюймовым снарядом мы могли отправить любого макаронника на дно, но «Рамиллис» не в состоянии был гоняться за каждым эсминцем, а именно это бы и вышло, прикажи коммодор конвою рассеяться и уходить поодиночке к Могадишо. Лишь сохраняя ордер у нас были шансы отбиться — и они поначалу всем нам казались весьма неплохими. Двух лет еще не прошло, как наш старина «Рамиллис» обратил в бегство сразу два вражеских линкора, да еще и не просто линкоры, а гуннов — «Гнейзенау» и тот самый «Шарнхорст». Да-да, молодой человек, мы не боялись самого Тиле! Ему тогда, в сорок первом, врезали так, что он с позором удрал… Окажись мы в Атлантике рядом с «Айовой», еще неизвестно, чем бы кончился Атлантический рейд гуннов, может быть, он бы там же и закончился.
Воздушная разведка? Велась, как положено, в секторе сорок пять градусов в каждую сторону, впереди от курса. По уже объясненным причинам, летали «Суордфиши» — иначе мы бы остались совсем без истребителей, да и обнаружить подлодку с тихоходного биплана намного легче. Но вы не забывайте, что всё случилось утром. Взлетели два самолета; кто был слева по курсу, не обнаружил ничего, правый же передал в 8:25: «Вижу ордер, крейсер и четыре эсминца, ведут по мне зенитный огонь», — и всё! Нам не повезло, итальянцы на этот раз не промазали. Но ведь крейсер и эсминцы — это не та угроза, о которой стоит беспокоиться? А пара «Суордфишей», отправленная к Сокотре, посмотреть, что там, еще не вернулась, но она и должна была идти скрытно, соблюдая радиомолчание. Мы не знали, что их перехватили истребители и тоже сбили, внезапной атакой.
Но после двух гуннских линкоров стоило ли нам опасаться каких-то итальяшек? Коммодор не дрогнул, даже когда поступил второй доклад и стало ясно, что макаронники не одни, что они сопровождают линкор, подходящий с севера. Святой Георг, мы чувствовали в себе силы помериться силами с кем угодно и даже были рады, что судьба посылает нам достойного врага. Мы ведь горели желанием отомстить — за Атлантику, за Гибралтар, за всё! И мы увеличивали ход, мы пошли на сближение, чтобы отсечь итальянцев от конвоя… а потом уже стало ясно, что бой будет тяжелым, когда оказалось, что линкоров на нас идет целых три, и все они — новейшие, типа «Литторио».
Тогда коммодор сказал, что Британия надеется на своих моряков, и он ожидает, что каждый из нас сегодня до конца исполнит свой долг.
Высокие слова? Поверьте, молодой человек, тогда эти слова были именно теми, что и были нужны. И мы все восприняли их, как должно. Как напутствие боевого командира своим боевым товарищам, именно так. Только вам, не знавшим войны, наверное, этого уже не понять, да. А у нас тогда слезы на глаза наворачивались от этих слов. Никто не хотел умирать, конечно, но мы все рвались в этот бой.
Коммодор тогда на несколько минут оставил мостик и вернулся уже в парадной форме. А потом велел всем нам перейти в боевую рубку. Нет, он не оставался весь бой на открытом мостике, что вы, молодой человек! Вам надо поменьше смотреть кинофильмов, хе-хе… В бою линейных кораблей недолго проживет командир, не укрывшийся за броней боевой рубки, а коммодор Долфин был героем, а не глупцом. Конечно же, он тоже присоединился к нам, только несколько позже. Сейчас-то я понимаю, что из всех нас лишь он один знал, что мы идем в свой последний бой, вот и остался на мостике на несколько минут, чтобы в последний раз глянуть на свой корабль, каким он был до сражения, а может быть — даже и прощался. Но в рубку к нам он всё равно пришел и боем руководил оттуда. Вопреки голливудскому фильму, да.
Где-то здесь, в папке, была подробная схема боя… Вот она, смотрите. Условия: ясная погода, штиль, идеальная видимость. Наш курс строго на север, скорость десять узлов. Вот показана «коробочка» транспортов: четыре колонны по пять; вот это мы, на правом траверзе, но начали выдвижение вперед, заметив противника. «Хантер» отмечен позади, ему нужна была свобода маневра, чтобы выпускать и принимать самолеты. Наконец, малые корабли эскорта первоначально были рассредоточены по флангам и впереди конвоя, потому что субмарины всегда атакуют с носовых курсовых углов — но отдельно отмечены два фрегата «Дарт» и «Твид», поначалу они были вместе с «Рамиллисом», в его охранении. Противник был обнаружен идущим на пересечение, вот отмечен синим цветом, курсом двести семьдесят, то есть под прямым углом к нашему, скорость двадцать четыре узла, дистанция тринадцать миль (предельная дальность для пушек «Рамиллиса»), головной отряд — идет на пересечение нашего курса, чтобы охватить голову конвоя. А вот это главные силы итальянцев: «Рома», «Литторио», «Витторио Венето» — мы обнаружили их, когда выдвинулись вперед идут точно за головным отрядом, классический «кроссинг Т», в сопровождении дивизионов эсминцев с крейсерами во главе; один, ранее развернутый перед линкорами в завесу строем фронта, стал пристраиваться за головным, увеличив скорость. А вот второй дивизион, прежде прикрывавший их линкоры слева кильватерной колонной на параллельном курсе, видите, стрелка влево под девяносто градусов, поворот на юг, охватывают нас с правого фланга, дистанция сто двадцать кабельтовых. И был еще четвертый дивизион, весь бой пробыл в резерве, вот он обозначен, севернее колонны их линкоров, тем же курсом.
Вам покажется странным, но вид врага нас воодушевил — как же боятся нас итальянцы, если против одного лишь старика «Рамиллиса» послали такую силу, весь свой флот, какой смогли собрать! Три самых мощных новых линкора, пять крейсеров (в головном отряде один из кораблей был малым крейсером, а не эсминцем) и пятнадцать эсминцев, включая восемь новейших, тип «Солдата». А у нас — восемь шлюпов и фрегатов, которые были, как я сказал, вооруженными торговыми судами, и авианосец «Хантер» — транспорт с полетной палубой и слабой авиагруппой, в которой остались, как я сказал, одиннадцать торпедоносцев «Суордфиш» и четыре истребителя. И тем не менее итальянцы вели себя с осторожностью, словно им противостояла боевая эскадра! На месте итальянского адмирала я бы шел курсом не вест, а зюйд-вест, сокращая дистанцию, и просто раздавил бы конвой огнем, ведь двадцать семь пятнадцатидюймовых орудий — это страшно, против наших даже не восьми, а четырех — в этом ракурсе мы могли стрелять лишь носовыми башнями! Но для этого требовались не итальянские, а английские корабли, пушки и экипажи, макаронникам подобное было не по плечу.