Северный гамбит
Шрифт:
И этим словам майора Эндью я поверил, потому что еще в Англии смотрел русский фильм — что-то там про обыкновенный фашизм. Из которого понял, что для истинного нациста — а в Германии сейчас именно такие правят и приказывают всем так думать — все люди не немецкой национальности — это даже не то, что для нас негры или китайцы, а вообще животные! С которыми очень даже можно обходиться, как мы со скотом — заставить работать, пока не сдохнет, а после в котел! Или фото в немецкой газете, позже перепечатанное и британскими, как какие-то дикари азиатского вида зимой над костром на вертеле француза жарят — якобы русские зверства, вот только все заметили, что на азиатах мундиры гуннской армии — тут скорее поверишь, что истинные арийцы грязной работой побрезговали и на своих слуг спихнули, из местных, уж если у нас попадаются такие, как майор Эндью, то что у менее культурных славян?
Короче, разгрузили мы этот транспорт. Я в трюм спустился, закладку свою снял. И ни одного итальянца не было ближе чем на километр, всё, что на борту и на складах, уже выгруженное, наше — оружие, патроны, провиант. Вооружиться бы и вперед — но всё, на что мы решились, это под конец работы разграбить запасы спиртного из офицерского буфета и нажраться всласть. Потому что, честно говоря, жить хотелось. Ну, вооружились бы мы легким стрелковым, нашли бы несколько пушек, снаряды к ним. У нас же ни одного офицера — кто бы командовал, кто бы всё организовал? И итальянские танки за оградой, десятка два, только приказ будет — всё тут разнесут. И место совершенно незнакомое, куда нас бог занес, может, тут пустыня вокруг и по суше никак не выбраться — а морем, корабли захватить, так тоже ни одного офицера, кто из нас в кораблевождении понимает? И эскадра на рейде — расстреляют нас, не дав от причала отойти. Да и просто хотелось жить!
Так что мы выпили даровой виски. А после мне, и еще шестерым, кто знал, и еще троим непричастным, не знаю, за что, набили морды. Наши же. Били толпой, чудо, что вообще живыми оставили. Когда после вернулись итальянцы и увидели, майор Эндью усмехнулся: «Ну вот они, зачинщики, можете их расстрелять». Итальянский полковник ответил, что мы и так получили свое, но Эндью настаивал: «Однажды проявивший неповиновение может и повторить, зачем вам потенциальные бунтовщики?» Но итальянец сказал, что за нами будет особый присмотр — и действительно, полгода мы провели на положении штрафных, нас держали отдельно и под особым надзором, заставляли заниматься грязной работой вроде чистки нужников — но в целом жизнь в плену была сносной.
А майор Эндью, так уж случилось, попался «черным леопардам» в самом конце нашей эпопеи, кажется, уже в сорок пятом. О подробностях умолчу — ну, вы понимаете, сэр… И надеюсь, что эти африканские наци (ну а как их назвать, если они считают, что их черная раса — высшая) сначала заживо содрали с него кожу, как они нередко поступали с белыми пленниками, а затем съели, зажарив над костром. Хотя боюсь, что такой, как Эндью, может исхитриться выжить, даже попав к уэллсовским марсианам. Но вроде я не слышал о нем, как о живом — так что надеюсь, есть над нами Бог и справедливость.
Протокол допроса пилота AARM лейтенанта Джузеппе Пьяццоло 12 сентября 1943 года. Из папки Додсона
— Значит, вы пилот истребителя с линкора «Рома», так ведь?
— Да, синьор капитан.
— И вы участвовали в битве у острова Сокотра 9 сентября?
— Да, синьор капитан.
— Каким было ваше участие в том бою?
— О, совершенно ничтожным, синьор капитан, я даже не сделал ни одного выстрела по…
— Отвечайте по существу и по порядку.
— Слушаюсь, синьор капитан. В двенадцать двадцать мой самолёт подали на катапульту; в двенадцать сорок пять, за пять минут до начала боя, поступил приказ на взлёт. После этого до 13:30 я вместе с лейтенантами Римини и Родари занимался барражированием над кораблями, так как синьор адмирал приказал не допустить к его кораблям ни единого самолёта чёртовых лайми… Простите, синьор капитан, я просто повторяю его слова… Что, адмирал погиб в том бою?! Мир его праху…
— Не отвлекайтесь.
— Да, до полвторого мы барражировали над линкорами, после чего с «Ромы» последовал приказ отразить атаку британской авиации на наши лёгкие отряды, связанные боем с ближним эскортом конвоя. Видимо, наш адмирал считал, что они будут атаковать его «Рому», а они предпочли ударить по нашим малым кораблям. Ах да, примерно в это же время к нам прибыло подкрепление — истребители Re-2002 с захваченного аэродрома на острове Сокотра, они должны были принять участие в бою и после боя привести нас на свой аэродром…
— То есть на тот момент авиабаза на Сокотре была уже захвачена?
— Да, синьор адмирал при инструктаже рекомендовал лететь после боя именно туда.
— Продолжайте.
— Да… Когда прибыло подкрепление, мы направились в сторону конвоя, чтобы атаковать вражеские торпедоносцы, но нас встретили огнём ваши палубные истребители. Им не надо было думать о количестве топлива в баках, без которого пришлось бы садиться на воду и надеяться, что тебя подберут после боя, и поэтому они смогли оборвать нашу атаку на торпедоносцы, после чего связали нас боем, к тому же в зоне досягаемости зенитной артиллерии судов конвоя. Скажу честно, синьор, я неплохой лётчик, и смелости мне не занимать, как и всем катапультникам, но эти ваши «морские костры» едва не разорвали нас в клочья в первой же лобовой атаке! Только пришедшие на помощь «арьеты» сумели переломить воздушный бой в нашу пользу. Но на тот момент из всех Фалько в строю оставался один мой, и у меня были серьёзные проблемы, синьор капитан. Пробоины в крыле — это не то, о чём можно забыть над морем, потому что баки у моего самолёта располагались именно в крыльях. Поэтому я запросил направление на Сокотру, после чего вышел из боя.
— Теперь объясните, почему наша субмарина подобрала вас в открытом море в ста километрах к востоку от Сокотры.
— Не знаю, синьор капитан, я двигался в указанном направлении, пока не кончилось горючее; а так как, по расчёту, я должен был быть уже близко, то я запросил помощь, после чего приводнил самолёт, перебрался в спасательную лодку и стал ждать помощь, но вместо наших спасателей почему-то появились вы…
— Что вы можете сказать о ходе морского боя?
— Ну, я видел бой, но не могу сказать, что что-то понял…
— Хорошо. Подпишите здесь и здесь.
Марио Морцоло, лейтенант, крейсер «Аттилио Реголо». Запись из папки контр-адмирала Додсона
Я не нацист, я фашист! Ну как же, сэр, наци — это те, кто считают, что их раса высшая, а прочие — это даже не негры, а скотина. А фашисты — это от «фашио», связка, единое корпоративное государство, народ, страна, где все, забыв собственные споры, дружно и искренне служат общему интересу: и власть, и знать, и буржуазия, и интеллигенты, и рабочие, и землепашцы. И разве справедливо, что Италия, наследница великой Римской империи, в нашем веке прозябает на положении бедного родственника, не имея ни подобающего авторитета, ни доли в мировом богатстве?