Северный гамбит
Шрифт:
Даже поговорить толком не удалось. А сразу всё в темпе вальса. Команду на борт, немецких «инструкторов» взяли в оборот, лейтенант-переводчик из разведотдела профессионально занялся документами. Всплыли из позиционного положения нормально, но когда стали разбираться с движками, раздались матюги! Ведь было же известно — у самых первых лодок этой серии был врожденный дефект — при заднем ходе на моторах над водой, забортная вода засасывалась в воздушный тракт дизелей! Теперь нужна переборка машин — электромоторы в норме, и заряд в аккумуляторах еще есть, но решено было его не тратить, а идти в Нарвик на буксире, хотя моторы тоже были готовы к пуску.
Ну а нам с Видяевым оставалось лишь на мостике стоять и смотреть. Отчего для этого задания выбрали Федора Алексеевича, ясно. С нами общался, мышление уже со стереотипа сдвинулось от опережающей информации, в том числе и технической — и к его экипажу это тоже относится, хотя и в меньшей мере. Нашей главной тайны не знают, но обучение на «Воронеже» проходили. Как мне кэп сказал, а ему Лазарев, кто-то наверху решил еще и посмотреть, насколько реально научить людей из этого времени работать на технике будущего. А отбирали для учебы лучших — кто справится, если не они?
Так что стоим в готовности, если что, а пока обмениваемся новостями и просто болтаем.
— Перегоним это в Молотовск, и считай, война для нас все, — говорит Видяев. — Нарвик наш, какие еще задачи у СФ? Немцев от конвоев отбивать — так они сами туда и близко не подходят. В Полярном уже полгода даже воздушную тревогу не объявляли. Скоро на сроки выслуги мирного времени перейдем.
— Боюсь, что ненадолго, — отвечаю. — Что дальше будет, знаешь? То, что сейчас — это как дебют к следующей партии против совсем других игроков. И хотел бы ошибиться — но если я окажусь прав, то флоту поработать придется больше, чем армии сейчас. Поскольку враг будет за морем.
— Погано выйдет. Я ведь в Мурманске с англичанами разговаривал. Ну не фашисты они!
— Эти да! — соглашаюсь. — Вот только ты же с простыми людьми говорил, а не с теми, кто наверху? А решать будут они, именно им новая война нужна будет, ради прибылей. И эти главари нам никогда не простят, что мы не дадим им нажиться за наш счет! И будут своему же народу головы дурить — как Гитлер немцам. Нет у нас других верных союзников, кроме армии и флота! И вряд ли будут.
Ведь даже если эту лодку наши разберут по винтику, серия «613-х», сошедшая с наших верфей, уже никак не успеет на эту войну. Выходит, сейчас мы стараемся уже для войны следующей?
Ну, а те простые американские и английские парни? Жаль, но вам придется быть пешками в игре своих правителей. Которые, едва завершится эта война (а может быть, еще до того) станут внушать вам, что теперь мы — это силы Тьмы, мешающей жить вам, таким белым и пушистым. Вы всегда белые — и ведь не мы, а вы, по идее, начнете ту, следующую войну. Вот только мы будем готовы к ней лучше, чем в сорок первом — и лучше, чем вы сейчас.
Ведь белые начинают — но выигрывают не всегда!
Адальберт Шнее. Корветтен-капитан, командир U-1505
Мы были патриотами Германии. Честно служили своей стране, хотели, чтобы она стала великой. Чтобы поднялась из упадка и позора, в который она была ввергнута в Версале.
Мне выпала честь начать службу под командой самого Отто Кречмера. Затем я был назначен командиром — сначала U-60, после U-201. За двенадцать походов я потопил двадцать пять кораблей и транспортов. Но это была честная битва, как положено на войне. Мы уважали своих противников, даже когда выпускали в них торпеды. Война казалась нам чем-то вроде спорта, охоты. И мы признавали за противником его право охотиться на нас, всё было честно — кто окажется сильнее, кому повезет.
В мае сорок второго я получил Дубовые листья к своему Рыцарскому кресту. В кригсмарине было очень немного подводников, стоящих выше меня. Приказом фюрера, я был назначен на штабную должность и больше не выходил в море, занимаясь планированием операций в Атлантике. Перспективы моей карьеры и моя дальнейшая судьба казались безоблачными. Я был удостоен всего, на что мог рассчитывать солдат Германии, и мне было всего двадцать девять лет! В мечтах, я уже примерял себе адмиральские погоны. А в пятьдесят лет рассчитывал быть не меньше, чем гросс-адмиралом.
Мы считали фюрера великим человеком, поднявшим Германию с колен. Можно ли осуждать его за то, что он оказался человеком, а не богом, со всеми человеческими слабостями и недостатками? Когда мерзавцы и предатели устроили гнусный заговор — можно ли осуждать фюрера за то, что измена стала видеться ему везде? В той обстановке мне, боевому офицеру, казалось лучше находиться не в штабе, а на передовой. В строй начали вступать новейшие субмарины XXI серии, и я подал рапорт о назначении меня на пост командира одной из них. Закончив курс боевой подготовки, мы прибыли в Нарвик в августе 1943 года. Это был новый для меня театр — лодки, которыми я прежде командовал, входили в 1-ю флотилию в Бресте.
И когда пришел час вступить в бой, я действовал как солдат, как истинный германский рыцарь, не знающий страха перед врагом! Я атаковал и потопил американский авианосец «Лексингтон» и эсминец «Стоктон». И тот, кто обвиняет нас в излишней жестокости, ничего не смыслит в подводной войне. Насколько я знаю, американские и английские подводники на Тихом океане точно так же расстреливали японцев, спасавшихся с торпедированных транспортов — и был ли после войны суд над кем-нибудь из них, или хотя бы моральное осуждение?
О событиях 23 октября 1943 года я могу сказать, что виной всему была всё та же проклятая измена! Бедная Германия, во все века она блистательно выигрывала сражения, но часто проигрывала войны из-за подлого удара в спину. Мы, немцы? умеем побеждать, когда орднунг! Воевать же, когда всё смешалось — у русских для этого есть слово «бардак», то есть полное отсутствие порядка, — результат будет отрицательный всегда! А вся цепь событий, приведшая к позорному падению крепости Нарвик, характеризуется именно этим!