Северские земли
Шрифт:
Справа и слева были два огромных камня, а тропинка проходила аккурат между ними.
– Вот они.
– негромко промолвил старик. – Чёртовы ворота. Вход в крепость Кудеярову.
Он повернулся к Ждану и очень серьёзно сказал:
– Теперь, Глебушка, молчи. Что бы не случилось – молчи. Нельзя тебе говорить, пока обратно за ров не выйдешь. Говорить я буду – затем и нужны провожатые.
Он сделал два шага вперёд и став ровно посередине между камнями.
– Исполать тебе, Георгий Васильевич. Дозволь путникам войти в крепость твою. Не за златом-серебром твоим идём – Дар отроку напитать хотим. Только ночь проведём под кровом твоим и утром уйдём,
После этих слов наступила тишина. Пауза всё тянулась и тянулась, а потом верхом пролетел порыв ветра и затрепетали листья на деревьях.
Отец Алексий низко поклонился невидимому собеседнику и двинулся вперёд.
***
Когда они взошли на вершину холма, Ждан едва сдержался, чтобы не ахнуть.
На вершине возвышалась крепость. Не то разваленная, не то недостроенная – но самая настоящая крепость. Более того – стены этого циклопического сооружения были сложены из огромных блоков, которые не всякий строительный кран поднимет. Где в этих песчаных лесах нашли столько каменных монолитов, и – главное, - кто и каким образом мог сложить эти многотонные камни в стены?
У Ждана не было ни малейших идей по этому поводу[1].
[1] И не у него одного. Иеромонах Леонид, ставший позже наместником Троице-Сергиевой лавры, писал в своей книге «История церкви в пределах нынешней Калужской губернии»: «Недалеко от древнего Ржавца есть замечательное место — это развалины какой-то исторической постройки, на которую потреблены камни огромной величины, взятые, по-видимому, издалека, ибо вблизи каменных ломок не имеется. О древности этой постройки свидетельствуют вековые деревья, растущие внутри её и давно поросшие мхом стены. Народное воображение населяет это таинственное место духами, называя его Чёртово городище». Ему вторит и корреспондент «Калужских губернских ведомостей»: «При осмотре "городища" невольно берёт раздумье и недоумение, как только можно было выстроить стену из камней, из которых поднять каждый кажется, не в состоянии тысяча человек, до того поражают они неимоверной своей величиной. Всякий, осмотревший это городище, придёт к тому заключению. что сложить эту постройку из громадных камней выше сил человеческих. Предположить же что-либо самородное тоже никак нельзя, т.к. ясно видно, что сооружение сделали при помощи искусственных сил. Итак, всё это остаётся пока загадкой».
Священник, заметивший восторженное недоумение Ждана, улыбнулся.
– Что, сын мой, впечатляет? Это ещё не всё.
Он показал на папоротник, растущий, казалось, прямо из каменных стен.
– Ты в этих лесах такой видел?
Ждан, всмотревшись, решительно замотал головой.
– Вот видишь, - улыбнулся батюшка. – Если даже ты, лесная душа, не видел, значит, точно нигде больше такого не растёт. Я тебе больше скажу – даже я такой папоротник видел только в карельских лесах. И нигде больше. А ещё под крепостью пещеры есть – так там светящийся мох растёт. Я такого вообще нигде не видел.
А вот это видал?
Он подвёл Ждана к одному из камней, выплывавшему из земли, словно спина кита. Вот только вся «спина» была истыкана дырками, в каждую из которых при желании можно было засунуть палец.
– Это «чёртовы пальцы». Они здесь повсюду.
Говорят – черти своими когтями дырки оставили, когда разбегались. Я тебе потом про это расскажу.
– Ничего ты никому больше не расскажешь, долгогривый! – прервал его незнакомый грубый голос.
Ждан мгновенно вскинулся – окружив их, со всех сторон стояли люди, по виду – сущие разбойники.
Один, два, три… Шесть.
Шесть разбойников. Все вооружены. Оружие, правда, у всех, за исключением главаря, откровенно так себе. Но это слабо утешает – голову можно проломить и ржавым плотницким топором, вроде того, что нервно сжимает вот тот русый парень, совсем ещё молоденький, с редкими волосьями вместо бороды.
Ждан потянул нож из ножен. После того, как в 10 лет Лушка выдала ему «отцово наследство» он не расставался с ножом, снимая только ночью, да во время тренировки. Правда, самый большой нож, «Клык», был ему ещё великоват и тяжёл, поэтому остался дома, а на поясе у Ждана висел средний, «Жало».
Зловещую тишину разрядил хохот – это смеялся отец Алексий. Разбойники вытаращились на священника – умом, что ли, батюшка повредился со страху?
– Это я-то долгогривый? – поинтересовался поп и стянул с головы скуфейку. Лысина, будто отполированная, блеснула в лучах заходящего солнца.
Не сдержавшись, захмыкали и разбойники и напряжение заметно спало.
Не улыбался только атаман. Невысокий, но поджарый, заросший чёрной бородой до глаз, он был заметно лучше других одет и стоял чуть впереди, ловко поигрывая гирькой на цепочке. «Кистень – понял Ждан. – самое разбойничье оружие».
– Да, дед, знатный у тебя купол. Как раз под мой кистень. – хмыкнул он.
– Здесь нельзя кровь лить. – очень серьёзно ответил отец Алексий, водружая шапочку обратно. – Георгий Васильевич запретил.
– Не тебе меня учить, порода жеребячья. – процедил сквозь зубы разбойник. – Это наше место, Кудеяр нашей масти был, нам это наследство.
– Был. – серьёзно кивнул батюшка. – Вот только под конец жизни он в нашу масть перешёл. Про Любашу историю помнишь? Призрак её здесь ещё не видел, нет? А я видел. А про дуб знаешь? И про князя Глуховского?
Разбойник, явно проигрывающий диспут, побагровел.
– Хватит болтать! – крикнул он и добавил непонятное. – Мы жгоны жгонили, шошили, сары скосали, ухлили!
К удивлению Ждана, батюшка даже бровью не повёл, и спокойно ответил:
– Хлил вовчан и малашту не кимавши по кумар с кокуром мар, как не шошно, а жихморить пор.
Атаман собрался, как перед прыжком, и гирька замелькала заметно быстрее:
– Интере-е-есный ты поп… - протянул он высоким голосом.
– Живу долго, - спокойно пожал плечами священник и огладил седую бороду. – Знаю много.
– А он? – разбойник дёрнул бородой в направлении Ждана.
– Ер. – мотнул головой батюшка.
– Ербез нем сенжыш; ушаш - сенжаш.
Атаман ненадолго задумался, а потом решительно помотал головой, и добавил резко:
– Ер. Мас на упаке зон, зашленить пор.
Священник только руками развёл.
– Жи е. Мне убивать нельзя, ты знаешь, но жизнь свою я защищать могу. Только это… Кудеяр баял: седмают масы, слухмают не шпаря не цинжат. Это его место, его слово токмо михоки помихоривают.