Сезон дождей
Шрифт:
Зусь резко вскинул руку ладонью к клиенту и предложил не перебивать, слушать и вникать.
– Именно подельница! На что и направлена версия следствия. Согласно нашему с вами договору я ознакомился с делом, и нахожу его перспективным для дальнейшего своего участия. Если договоримся о вознаграждении.
Сдвинутые к переносице брови Евсея Наумовича слились в единую темную полосу из-под которой тревожно глядели карие, без блеска, глаза.
– А подробней, я сейчас не о гонораре, я по существу дела, – Евсей Наумович старался говорить спокойно.
Опытный адвокат Григорий Ильич Зусь отлично разбирался в психологии своих клиентов, и особенно в момент их первого ознакомления с деталями
Зусь подобрал пачку, выбил сигарету, размял тугой патрончик и прикурил. Разогнал ладонью сизый дымок и продолжил:
– Теперь коснусь непосредственно наших с вами интересов, Евсей Наумович.
– Давно пора, – невежливо обронил Евсей Наумович. – Какое я имею отношение к этой галиматье?
– Не зарекайтесь. Это докажет следствие и суд.
Зусь раздвинул губы, показал сильные широкие зубы и задержал дыхание. Табачный дым нехотя вывалился изо рта рваными лохмами. Зусь скосил глаза к переносице в ожидании, когда весь дым обретет свободу. Не дождался, сомкнул губы и прогнал остаток через нос.
– По своей воле или под давлением, но Савельева показала, что избавилась от младенца, выбросив его в мусорный бак. А главное – не без вашего участия, Евсей Наумович. Вы принудили ее к такому решению. Вначале отказав в материальной поддержке после родов, а в дальнейшем, отказав в помощи с похоронами. В отместку она и подкинула младенца именно в бак поблизости от вашей квартиры.
Пронзительная боль метнулась в левую часть головы Евсея Наумовича. Прижав пальцами висок, Евсей Наумович старался удержать боль, не дать ей усилиться.
Зусь пережидал. Он отвел взгляд в сторону и в то же время не упускал клиента из поля зрения. Подобное состояние клиентов не редкость в практике адвокатов.
– Извините, Григорий Ильич, какая-то фантастика, сон, ей богу, ну и что дальше?
– В этом деле поначалу были серьезные лакуны. Мурженко не имел веских оснований привлекать вас к следствию, – продолжал Зусь. – Анализ парафиновых блоков с останками младенца не доказывали генетическую общность с Савельевой. Другими словами, убиенный младенец был не ее. И обвинение в инкриминированном ей преступлении отпадало. Стало быть, вы подверглись навету с ее стороны.
Зусь прищурил глаза, сбросил в пепельницу сизый столбик пепла и, раздумчиво переждав, решительно затер остаток недокуренной сигареты.
Евсей Наумович в нетерпении тряхнул головой и в упор посмотрел на адвоката.
– Да, да, – спохватился Зусь. – Мою помощницу только за смертью посылать. Банкомат для оплаты сотовых телефонов в соседнем подъезде.
– Вы
– Извините, Дубровский, – засмеялся Зусь. – К сожалению, этим фактом дело не ограничилось. Мурженко оказался большим докой. Он вцепился в Савельеву как бульдог. Кстати, каким образом вы познакомились с этой дамочкой?
– Я вам рассказывал при первой нашей встрече – неохотно ответил Евсей Наумович. – Она агитировала за какого-то депутата, ходила по квартирам.
– Вспомнил, вспомнил, – перебил Зусь. Еще, вы говорили, с ней был кот, я вспомнил.
– Кот в каком-то ящике, – подтвердил Евсей Наумович.
– В лукошке. Весьма романтично. Вы вообще, Евсей Наумович, романтик по натуре, – не удержался Зусь подковырнуть своего клиента. – И у вас есть вкус. Правда, я не видел ту Савельеву, но вкус у вас определенно есть.
– Ну, Григорий Ильич, со вкусом, думаю, и у вас все в порядке, – Евсей Наумович скованно усмехнулся и, не удержавшись, добавил: – По крайней мере, наши с вами вкусы иногда совпадают.
Черные брови адвоката удивленно изогнулись. Евсей Наумович встал и сделал несколько шагов по кабинету.
– Извините, долго пришлось сидеть, дожидаясь, – не без дерзости бросил Евсей Наумович. Впрочем, он сейчас как-то не думал о форме своего поведения – весть о недоказанности преступления той самой дамочки Савельевой взбудоражила Евсея Наумовича.
– Все бы ничего, да только вот какая произошла котовасия, – с упором на последнем слове проговорил Зусь. – Дело сотрудников некоторых родильных домов по сто двадцать пятой статье, как я вам доложил, привлекло довольно много фигурантов. По фактам расследования призвали и вашу обольстительницу – Савельеву, благо та уже сидела в следственном изоляторе с подозрением на убийство младенца и избавление от трупа. Правда, несмотря на ее признательные показания, дело осложнялось несхожестью генетических анализов. Началась новая следственная раскрутка, уже на фоне общегородского дела, связанного с родильными домами. И выяснилось, что настоящего младенца Савельевой по преступному сговору подменили на другого новорожденного младенца, страдающего какой-то серьезной болезнью. Кстати, мать его, будучи в послеродовой коме, не знала о подмене, все втайне от жены провернул отец. И, видимо, она никогда об этом не узнает. После выписки из роддома семейство с младенцем Савельевой исчезло из города. По всей вероятности, они свалили за бугор, следствие на них так и не вышло. Савельева же, получив деньги, не стала особенно беспокоиться о чужом, к тому же больном дитяти. И месяца через четыре, как она утверждает, не желая усложнять, подбросила умершего после болезни младенца в мусорный бак. И по глупости – в той же простыне со штемпелем родильного дома, по которому и вышли на Савельеву дознаватели. Все бы еще ничего, но, по заключению экспертизы, больной младенец был подброшен в мусорный бак живым, а не мертвым, он там попросту задохнулся. Тем самым весьма осложнил положение гражданки Савельевой. Да и ваше тоже, Евсей Наумович.
– То есть как? – пробормотал Евсей Наумович. – Я-то при чем?
– По ходу следствия, не имея возможности опровергнуть заключение экспертизы, Савельева призналась, что угробила младенца. При этом она утверждает, что отец младенца, а вернее, мужчина, не без участия которого младенец появился на свет, отказался помогать ей лечить дитя. А в дальнейшем отказался похоронить по-людски. Иными словами, Савельева пытается переквалифицировать сто третью статью – умышленное убийство – на статью о принуждении к убийству. А на вас, Евсей Наумович, повесить статью семнадцатую – о подстрекательстве к убийству. Тоже, я вам скажу, – не сахар, лет пять отхватить можно.