Шаг вперед, шаг назад
Шрифт:
Я молча кивала, Кирилл же спросил:
– То, что он рассказывал нам… Насколько можно верить его словам?
– Врать он не будет. Просто не умеет этого. Но у него нарушены пространственно-временные связи. Он может запомнить то, что ему говорят, может повторить, но никогда не скажет, когда произошел разговор. Соответственно, все, что он запомнил за эти годы, он воспроизводит без привязки ко времени, это всплывает у него в связи с ассоциативным потоком или созвучием слов. С названным именем, например. Или каким-то предметом, который упоминался в разных разговорах и запомнился ему.
– Я понял, – Кирилл откинулся на стуле и стал думать дальше.
– Скажите, Юрий Алексеевич, я могу оформить опекунство?
– Почему нет? Ваш брат умер, вы как самый близкий ему человек, а соответственно, и Степану тоже, имеете хорошие шансы.
– Что для этого надо?
– Как минимум, обратиться к тому, кто у нас занимается этим вопросом. Мое дело – пациенты, а не бумажки.
– Не подскажете, к кому обратиться?
– Я вас провожу.
Еще через пять минут мы оказались у следующего человека. На этот раз Кирилл со мной не пошел, оставшись дожидаться в коридоре на диване. Дама лет пятидесяти рассказала мне обо всех тонкостях, вручила список необходимых документов и объяснила, как происходит сам процесс.
– Скажите, – спросила я в конце, – у вас есть документы, с которыми Степан поступил сюда? Его свидетельство о рождении, что-нибудь?
– Все документы хранятся у нас в архиве.
– На них можно взглянуть?
Некоторое время дама размышляла.
– Так и быть, в связи с щекотливостью вашей ситуации… Я могу сделать вам копии.
Еще через сорок минут у нас на руках были копии документов, связанных со Степаном. Пока мы их ждали на диване в коридоре, Кирилл поинтересовался:
– Ты всерьез решила усыновить этого парня?
– Взять опекунство. Я единственный близкий человек, оставшийся у него.
– Или нет, – заявил Кирилл, мы переглянулись.
– Ты думаешь, мои родители… – начала я, но он меня перебил.
– Почти уверен в этом. И твой брат об этом знал.
Я подняла голову к потолку и тяжело выдохнула.
– Не могу осознать это. Тем более поверить.
– Пока и не надо. Для начала надо найти доказательства. Рисунок, который дал тебе этот Степан… Ты его узнала?
– Да, – кивнула я.
– Очередной мозговой штурм от брата?
– Возможно. Поговорим об этом позже.
– Хорошо. Но ты его хотя бы разгадала?
– Позже, Кирилл, позже.
Из больницы мы выходили уже далеко за полдень.
– Поехали поедим где-нибудь, – предложил Кирилл, – заодно посмотрим бумаги и все обсудим.
Я была не против. Минут через пятнадцать мы сидели в небольшом кафе близлежащего поселка. Я таращилась в стену, держа вилку в руке, зато Кирилл активно ел заказанный обед.
– Выглядишь, как сомнамбула, – усмехнулся он, – поешь, а то скоро в обморок грохнешься.
– Есть от чего.
– Не спорю. Знаешь, с тобой сложно соскучиться. Постоянно узнаешь что-то новое.
– Кирилл, – я подняла на него взгляд, – я не могу в это поверить. Мой разум отказывается принять тот факт, что…
– Что твои родители живы и что их смерть спланирована и воплощена ими самими.
Я отложила вилку в сторону и откинулась на спинку дивана, качая головой.
– Но как так? Как они могли так поступить?
– Не все так плохо. Подумай о том, что они живы. Реально живы. А могли быть мертвы. Не думаю, что твой отец решился на такой поступок ради развлечения. Наверняка, ему было тяжело, ведь пришлось оставить своих детей. Но иначе мог умереть он.
– Мама согласилась на это, – я попробовала ухмыльнуться, но губы только жалко скривились, – согласилась бросить нас ради него.
– Не вини ее. Она тоже человек. Возможно, она так сильно любила его, что готова была идти за ним до конца. Уверен, твой отец обо все позаботился. Вы остались с бабушкой, у вас были какие-то сбережения.
– У нас ничего не было! Бабушка продала родительскую квартиру, но этих денег мы так и не увидели… – тут я осеклась и полезла в квитанции. Самый крупный свой взнос бабушка сделала незадолго до смерти, возможно, чувствовала, что болезнь подбирается к ней, или просто боялась, что может что-то случиться… Так или иначе, но вместе с оплатой за следующий год она внесла еще очень крупную сумму.
– Деньги за квартиру, – догадался Кирилл, – она боялась, что внебрачный сын останется без помощи, вот и перевела ему деньги.
– Да. Теперь я уверена в этом. Также понятно, почему из тех денег, что давал ей Игорь, до меня доходило так мало. Лечение и наблюдение в клинике довольно дорогое. Скорее всего, до того, как Игорь стал зарабатывать, она оплачивала его с полученных за квартиру денег.
– Неужто отец ничего не оставил? – задумчиво сказал Кирилл, – возможно, история о спрятанных денежках вовсе не миф. Он, как и твой братец, боялся, что деньги растащат конкуренты, вот и спрятал их…
– Оставив брату подсказку, – усмехнулась я, – какой-то замкнутый круг получается.
– И тем не менее. Когда твой брат уехал от вас, ему надо было на чем-то подняться. Он ведь работал с компаньоном?
– Да, его в тот город и перетащил бывший сослуживец, Уколов.
– Выходит, парни еще в армии о чем-то договорились.
– Серега рассказывал, что у Уколова были деньги, и он взял Игоря в долю.
– За красивые глазки?
– Серега не знает. Они тогда не были знакомы. Но если вспоминать события, то да. После смерти родителей мы с трудом перебивались. Бабушка получала пенсию, Игорь работал после техникума на двух работах. Никаких денег у нас не было, как можно догадаться.